Николай Агафонов - Щенок Засоня Страница 2

— Заковыкина, встать! — взвилась со своего места Клавдия Феофановна. — Что такое там случилось?

— У Пономарёва собака, вот я и испугалась, — чуть не плача сказала Ленка.

— Какая такая собака? Пономарёв, встать! Что там у тебя за собака?

Я встал и молча достал Засоню из парты. Тот уже проснулся и с любопытством вертел головой, видно удивляясь такому большому количеству людей.

— Господи! — всплеснула руками учительница. — Чего только не притащат в школу! Ты бы ещё слона принёс. Вынеси сейчас же собаку и возвращайся в класс. А завтра придёшь с родителями.

Я, подавленный горем, вышел из класса. Пока я нёс на руках своего Засоню, он опять задремал.

Я вынес его во двор школы. Здесь в саду было одно потаённое место у забора за кучей досок. Я отнёс туда своего щенка и, положив за досками, сказал: «Спи, мой Засоня, я скоро за тобой приду». Вернувшись в класс, я еле дождался перемены и сразу опрометью бросился во двор. За мной побежали все ребята из нашего класса. Даже дежурные, которые должны были проветривать помещение, и те устремились следом. Сердце моё захолодело, когда я увидел, что Засони на месте нет. Я стал искать рядом. Весь класс принял участие в поисках. Мы перерыли все доски. Тут к нам подошёл Сережка Скудельников из третьего «Б» класса.

— Чего ищете? — спросил он.

— Щенка ищем. Вот Лёшка Пономарёв его здесь оставил.

— Бесполезно ищете, я сам видел, как Валерка-дурачок его взял и унёс.

Мы в недоумении переглянулись между собой. Валерка когда-то начинал учиться вместе с нами. Был тихим, забитым мальчиком. По школьной программе он сразу отстал от всех и остался на второй год. Затем его перевели в специальную школу для умственно отсталых. Он иногда приходил в свою старую школу и сидел во дворе на досках, наблюдая за нашими играми издалека. С Валеркой никто не дружил, считая для себя зазорным дружить с ненормальным. Его дразнили и обзывали, но он ни на кого не обижался, и потому дразнить его было неинтересно.

Однажды, когда мы играли в футбол, мяч отлетел в сторону Валерки. Кто-то из мальчишек крикнул ему: «Эй, Валерка, давай сюда мячик». Валерка обрадовался, схватил мячик обеими руками и побежал к нам, но тут же споткнулся и, упав, выронил мяч. «Да ты его ногой пинай», — подсказывали ребята. Валерка поднялся и неуклюже пнул мяч так, что он полетел в обратную сторону, ещё дальше от нас. Все стали кричать на него, обзывая «придурком» и другими обидными прозвищами. Но он только улыбнулся и снова побежал за мячом. Когда он поднял мяч и хотел его нести обратно к нам, к нему уже подбежал Игорь Пестряков, наш вратарь, и, грубо отняв мячик, крикнул: «Пошёл отсюда, полоумок!» Валерка стоял, улыбался и не уходил. Тогда Пестряков развернул его за плечи в обратную сторону и дал пинка. Все ребята засмеялись. А Валерка побежал и, споткнувшись, упал, чем ещё больше рассмешил ребят. Поднявшись с земли, он, прихрамывая, снова побежал, но уже не оглядываясь. С тех пор Валерка не приходил во двор школы.

— Ну, я этому придурку покажу, — угрожающе сказал Вовка Бобылёв. — Куда он пошёл, не видел?

— Туда, — махнул рукой в сторону железной дороги Серёжка.

Мы все кинулись к железнодорожной насыпи, что была недалеко от школы. А когда взбежали на неё, Ленка закричала:

— Вижу, вижу, вон Валерка ненормальный идёт и щенок у него на руках!

Мы пригляделись — точно он.

— За мной! — крикнул воинственно Вовка, и все с улюлюканьем, как индейцы, побежали по шпалам.

Валерка обернулся и, увидев нас, тоже припустил как мог, смешно подбрасывая ноги.

— Он и бегает по-дурацки! — захохотал Вовка.

— Ничего себе, по-дурацки, — говорила запыхавшаяся Ленка, — вон как бежит, не догонишь.

— Стой! — закричали все. — Остановись, Валерка, а то хуже будет.

Но тот припустил ещё сильнее. Позади нас послышался протяжный гудок.

— Поезд! — закричала Ленка.

Мы все сыпанули с дороги на крутую насыпь, словно горох. Смотрим, а впереди поезда бежит наш ненормальный Валерка. Поезд гудит, а Валерка только оглянется и дальше бежит. Завизжали тормоза поезда, но он продолжал по инерции двигаться на Валерку. Мы в ужасе закрыли глаза. А когда открыли, то увидели, как мимо проносится поезд, продолжая гудеть.

— Ну всё, — сказал Вовка, — конец нашему дурачку! Переехало его поездом вместе со щенком.

Ленка как зарыдает, а вместе с ней и мы все завыли. Промчался поезд. Глядим — на той стороне насыпи к домам железнодорожников бежит наш Валерка с моим Засоней на руках.

Мы все как закричим:

— Ура! Ура!

И давай друг друга обнимать на радостях. Я даже на время о щенке своём забыл. Радовался, что Валерка жив остался. Но потом вспомнил о Засоне, и так мне грустно стало, что я чуть было не расплакался, да стыдно стало перед девчонками.

Когда уж домой вернулся, тогда не выдержал и разревелся. Мама стала расспрашивать, что со мной случилось. Пришлось всё рассказать без утайки. Конечно, она меня отругала за то, что взял щенка в школу, но потом ей стало жаль меня, и она сказала:

— Ладно, не плачь, сынок, я завтра в школе узнаю адрес этого Валерки, мы с тобой пойдём и заберём щенка.

На следующий день мы пошли к Валерке. Жил он в деревянном ветхом двухэтажном доме железнодорожников. Открыла нам квартиру его бабушка. Узнав, по какому мы делу, сразу разохалась и разахалась:

— Да как же так, мои миленькие? Ох, нехорошо получилось, грех-то какой! Я его вчера спрашиваю: откуда у тебя собака? А он молчит, ничего не говорит мне. Ах, батюшки, что ж он наделал! Сейчас, сейчас, мои касатики, пойду поговорю с ним и верну вам собачку. Он ведь у меня сиротка, ни отца, ни матери, вы его простите ради Бога…

С этими словами старушка из кухни, где мы стояли, пошла в соседнюю комнату. Оттуда хорошо было слышно, как она говорит Валерке:

— Внучек, да разве так можно поступать? Нельзя брать чужое. Сказано ведь в Священном Писании: «Не воруй, не пожелай чужого». А ты, горемычный мой, собачку пожелал. Так это ведь грех. Не тобой положено, не тебе и брать. Давай, давай сюда собачку, я отдам её мальчику, а то он расстраивается, переживает. Ведь это его собачка, не наша…

Вскоре она вышла к нам, неся на руках моего дорогого Засоню. Щенок, как всегда, спал. Я взял его на руки и, поблагодарив старушку, быстро пошёл вслед за мамой из квартиры. Выйдя из подъезда дома, я почему-то оглянулся и увидел в окне Валерку.

Он стоял и смотрел на нас широко раскрытыми глазами, а по щекам его текли крупные слёзы. Но, увидев, что я смотрю на него, он как-то нерешительно помахал мне рукой. Что-то дрогнуло в моём сердце, и я помахал ему в ответ. И тогда он вдруг улыбнулся мне, вытер рукавом слёзы и снова замахал рукой.

Я поспешил вслед за мамой. Уже выходя из двора, я последний раз оглянулся на окна Валеркиной квартиры. Он по-прежнему махал рукой. И таким он мне вдруг показался несчастным и одиноким, что у меня промелькнула мысль: «А ведь это не он у меня собаку украл, а наоборот, я у него сейчас её краду!» От этой мысли я остановился как вкопанный.

— Ну, ты чего встал? Пойдём, — потянула меня мама за руку.

— Подожди, мама, я сейчас!.. — крикнул я и побежал к подъезду.

Забежав в квартиру, я столкнулся нос к носу с Валеркой, бежавшим мне навстречу. Он остановился, застенчиво поглядывая на меня. А потом сказал:

— Можно мне ещё разок погладить твою собачку?

— Бери, — сказал я, — щенок твой, а зовут его Засоня.

— Ты его отдаёшь мне? — как бы не веря, переспросил Валерка.

— Да, он твой.

Глаза Валерки светились счастьем. Он поглядел на меня таким благодарным взглядом, что я подумал: «Люди так глядеть, наверное, не могут, да и собаки, пожалуй, тоже». Валерка бережно взял из моих рук щенка. Признаюсь честно, что когда он забирал из моих рук Засоню, я на мгновение пожалел о своем поступке. Но только на одно мгновение.

Валерка стоял как заворожённый. Я ему говорю: «Приходи, Валерка, к нам в школьный двор вместе с Засоней, я никому не дам тебя обижать». Валерка молча кивнул головой, затем повернулся и, так ничего не сказав, ушёл к себе в комнату. А я с лёгким сердцем вышел на улицу к встревоженной маме.

— Где твоя собака? — спросила она.

— Я её отдал Валерке, ведь он без мамы, а у меня есть мама, — сказал я, беря её за руку.

Мать остановилась и внимательно поглядела на меня. Потом порывисто обняла и, поцеловав, сказала:

— Ты правильно поступил, сынок, и я тобою горжусь.

— Вот такая история, — мама закрыла книжку. — Ну, идите пока. Может, сами уже придумаете, как лучше быть.