Станислав Романовский - Вятское кружево Страница 2

— Не трогай ее, — попросил мальчик, засыпая.

И опять его разбудил дедушка.

— Сергей!

— Ну.

— Может, баню истопим?

— Сейчас?

— Ну!

— Приедут — истопим.

— Я тоже так думаю. А до этого… Чего это мне в голову-то стрельнуло?

Время шло.

Щека у Сережи опала, а квартиранты все не ехали.

На вятскую землю нагрянуло настоящее тепло, и дышать стало вольнее. Небо засинело, зеленые ели и сосны замерли в этой синеве и кого-то ждали. Запах их смолы — внезапный от прихлынувшего тепла! — щекотал ноздри и подступал к гортани слезами радости.

Несколько раз на дню Сережа выбегал на дорогу до поворота смотреть, не едут ли квартиранты. Лиловая наезженная дорога уходила в рожь, и рожь, совсем юная, с сизой сединой, как дымом повитая, пахла хлебом и обещала урожай. От шагов мальчика из ржи выпархивали зеленые птицы, далеко не улетали и пели:

— Свой, свой, свой…

А рожь с каждым днем прибывала в росте. Намного ли, мальчик сказать не мог, возможно, совсем не намного, но то, что она по колосу всем полем прянула ввысь, это он чувствовал и думал с необидной завистью:

— Мне бы так.

Однажды Сережа проснулся от общего движения в доме: хлопали двери, в переднюю избу что-то вносили, и оттуда что-то выносили.

Вошел совершенно счастливый дедушка и сказал:

— Приехали честь по чести! Сходил бы ты, Сергей, к квартирантам-то. Показался. Поздоровался.

Мальчику отчего-то стало страшно, и он пробормотал:

— Я еще чаю не пил…

— Так они напоя-яят! — уверял дедушка. — Они чего только не привезли! Я у них чемоданы таскать замаялся. И чего ни сделаю, говорят: «Огромное спасибо! Огромное спасибо!» Исключительно культурные люди.

Видя, что Сережа стоит и робеет, за плечи подтолкнул его к двери и ободрил:

— Иди, не бойся. Где наша не пропадала?

— Погоди, я хоть перед зеркалом постою! — заупрямился Сережа.

Перед зеркалом дедушка оправил на внуке рубаху, поплевав на ладошки, пригладил его вихры и подумал вслух:

— Может, тебе ботинки новые надеть?

— Так они велики, — напомнил Сережа. — На вырост куплены…

— На вырост, — согласился дедушка. — Ты в них в седьмом классе пройдешься. Да и так ты орел орлом! Ступай с богом.

Слыша, как в нем стучит сердце, мальчик прошел полутемные сени и остановился перед дверью в переднюю избу. Она была полуоткрыта. Мальчик постучал в ободверину. Ему не ответили. Тогда он бочком взошел на порожек и поздоровался:

— Здра-аавствуйте!

Людей здесь не было.

А переднюю избу было не узнать. В ней поселились новые вещи, цвета, звуки, запахи, в частности тончайший запах духов, какого он никогда не слыхивал прежде. Повсюду и так и эдак стояли и лежали на боку разноцветные чемоданы. Они тоже пахли, да так, что с непривычки щипало глаза.

В простенке между окнами на железной подставке — пяле — покоилась подушка для плетения кружев со звонким названием — бубен! Рядом на столе лежали березовые коклюшки.

Пяла, бубен, коклюшки были знакомы мальчику, потому что в деревне Кукушке и в иных здешних деревнях крестьянки-надомницы исстари плели кружева с помощью таких же приспособлений.

Мальчик хотел уйти из избы, где не было хозяев, да рядом с коклюшками лежала открытая книга, и от нее исходил табачный запах старых страниц. Сереже мучительно захотелось прочесть хотя бы строчку из этой книги. Ведь дедушка не раз говорил, что именно в старинных книгах можно узнать великую тайну.

Какую?

Скажем, как вернуть больному здоровье, а старику молодость. Или как пройти сквозь стену туда и обратно. А почему сквозь стену, а не через дверь, дедушка не объяснил. «Вот, наверное, почему, — подумал Сережа, — чтобы удивить девчонок в классе».

От этой простой мысли он успокоился и с благоговением заглянул в книгу.

«Прохладительное во время танцев, — прочитал он, шевеля губами, — ораншада № 2417… Фисташковое питье № 2176».

Сережа ничего не понял, полистал страницы и прочитал следующее:

«Вина к столу подаются: шампанское замороженным; бургунское и лафит — подогретыми, а остальные холодными».

«Что за книга такая?» — подумал Сережа и с уважением прочитал заглавие:

«Подарок молодым хозяйкам или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве».

Заглавие ему очень понравилось. Во-первых, подарок. Во-вторых, добрый человек писал эту книгу: ведь не все люди зарабатывают помногу, и надо помогать им уменьшать расходы. Сережа с дедушкой живут вдвоем, и трат-то больших нет, а денег в доме всегда не хватает.

Позади себя мальчик услышал слабое, как вздох, шелестение, обернулся и увидел девочку.

Кончиками пальцев держа на отлете подол бело-розового платьица, она присела в легком поклоне.

— Здравствуйте! — сказала девочка. — Меня зовут Муза. А вас?

Сережа пробормотал нечто невнятное.

— Не поняла, — сказала девочка. Он выговорил отчетливо:

— Сергеем назвали.

— Да-аа? — с некоторой укоризной протянула девочка.

— А что? — насторожился он.

— Ничего. Сейчас что ни имя, то Сергей или Андрей.

— А как надо? — огорчился мальчик.

— Как?

Она села на стул напротив бубна, жестом предложила ему сесть на соседний стул. Он сел покорно. Некоторое время оба молчали. Девочка показала лицом на книгу на столе и спросила:

— Вы много читаете?

— Я-то?

— Да.

— Нет, — признался Сережа. — Вовсе мало…

— Почему? — удивилась девочка. — Не любите читать?

— Не люблю.

— Навеки не любите? — погрустнела девочка. Сережа ответил:

— Может, и не навеки.

Девочка молчала. Молчание затягивалось и чем дальше, тем больше становилось тягостным.

— У меня есть друг, — заговорил Сережа. — Петр Паратиков. В классе он стоит последним по росту. Он маленький, да удаленький. Он до третьего класса говорил: «Ой, уж читать-то мне как неохота!» Наша учительница Августа Николаевна говорит ему: «Ничего, Паратиков, я тебя приохочу». Сейчас отец и мать Петра за уши от книги не могут оттащить. Ему говорят: «Щи простынут!» Он голосом ревет: «Ой, пусть стынут! Ой, уж читать-то мне больно охота!» Может, и я так буду.

Последнее предложение у него прозвучало обещанием, на что девочка одобрительно закрыла глаза, показывая редкие, но длинные ресницы, и медленно открыла их.

— Вы в каком возрасте научились читать? — спросила она.

Сережа подумал и ответил:

— Толком — в восемь лет.

— Что значит «толком»?

— Чтобы без запинки и всякие слова выговаривать.

— Гм. А я в четыре года научилась читать. Мне было ужасно скучно в первом классе. Учительница посадила меня за отдельную парту и, чтобы я не очень скучала, давала мне книжку…

Косясь на старинную книгу на столе, Сережа спросил:

— С картинками?

Девочка пожала плечами и ответила:

— Какое это имеет значение? Но если это вас о-оочень интересует: без картинок. Я так зачитаюсь, что звонка не слышу! Учительница разрешила мне на уроке вести дневник. Я две тетради исписала.

— Толстых или тонких? — спросил Сережа.

— Тонких, — девочка сморщила носик. — Толстых тетрадей нам тогда еще не давали.

— У нас в конторе вот такая тетрадь лежит!

Мальчик показал толщину колхозной тетради и стал перечислять, что в тетрадь эту записывают: урожай ржи, пшеницы, ячменя и гороха. Девочка попросила:

— Сергей, расскажите что-нибудь интересное.

— Как это? — не понял он.

— Какой-нибудь невероятный случай из вашей жизни.

— Из личной жизни? — уточнил он.

— Ну, конечно, из личной!

Сережа задумался и сообщил потерянно:

— У меня ничего такого и не было…

— Совсем?

— Нет, один случай был! — вспомнил мальчик. — В этом году мне на день рождения в школе подарили глиняную тарелку. На ней нарисован олимпийский мишка. Вот такой у меня случай был…

В это время в комнату вошла мама девочки, видимо, только что с купанья. Подняв полные белые руки, она прибирала мокрые злато-рыжие волосы и смотрела на детей улыбающимися зелеными глазами, а во рту держала приколки. Эти приколки во рту мгновенно напомнили Сереже его маму, потому что она так же прибирала волосы.

Шепелявя из-за приколок во рту, женщина спросила:

— Когда у тебя день рождения, Сережа?

— Когда?..

Он так разволновался, что позабыл, когда. Женщина устраивала приколки в волосах и мягко спрашивала:

— Летом?.. Осенью?.. Зимой?.. Весной?..

— Двадцать первого апреля, — прошептал мальчик.

— Это хорошо, — похвалила женщина. — Ты родился почти в один день с Лениным.