Лора Уайлдер Инглз - У Серебряного озера Страница 2

— Гляньте-ка, девочки!

Потолок был из сена. Оно виднелось сквозь переплетенные ивовые ветки.

— Ну и ну, — сказала мама.

Потом все они поднялись по тропинке и постояли на крыше своего дома. Никто бы не догадался, что это крыша. На ней росла такая же трава, как и по всему берегу.

— Подумать только, — сказала мама. — Кто угодно тут пройдет и даже не узнает, что у него под ногами дом.

Но Лора кое-что заметила. Она наклонилась, развела руками траву и крикнула:

— Я нашла дыру для трубы! Гляди, Мэри, гляди!

Мама и Мэри наклонились посмотреть. Кэрри у мамы на руках тоже потянулась посмотреть, а Джек протиснулся между ними. Все смотрели в комнату через дымоход, пока мама не сказала:

— Давайте приберем тут до папиного прихода и перенесем из фургона все, что сможем. Лора, Мэри, несите-ка ведра!

Мэри взяла большое ведро, а Лора — ведро поменьше, и они снова спустились по тропинке. Джек побежал впереди и занял свое место у двери.

Мама нашла в углу метлу из ивовых прутьев и тщательно обмела стены. Мэри присматривала за Кэрри, чтобы та не свалилась в ручей, а Лора с маленьким ведерком пошла за водой.

Она вприпрыжку спустилась по ступенькам к мостику. Мостиком служила широкая доска, которая упиралась в другой берег под самой ивой.

Высоко вверху трепетали узкие листья ив. Их стволы обросли молоденьким ивняком. Земля под ногами была голая и прохладная, потому что сюда не попадал солнечный свет. Тропинка вела к маленькому родничку, из которого бежала холодная, чистая вода.

Лора наполнила свое ведерко и пошла обратно по нагретой солнцем доске и вверх по ступенькам. Она несколько раз ходила к роднику и обратно и выливала воду в большое ведро, стоявшее на скамье возле двери.

Потом она стала помогать маме носить вещи из фургона в землянку. Они перенесли уже почти все, когда наверху что-то загрохотало. По тропинке спустился папа. Он поставил на землю железную печку и два куска железной трубы.

— Уф, — сказал он. — Хорошо, что мне пришлось тащить их на себе только три мили. Ты подумай, Каролина, отсюда всего-навсего три мили до ближайшего города. Ну, Хансон уже едет на Запад, и теперь тут все наше. Понравился тебе дом, Каролина?

— Дом хороший, — сказала мама. — Вот только как нам быть с кроватями? Мне не хотелось бы стелить на полу.

— А что такого? — сказал папа. — Спали же мы на земле.

— То совсем другое дело, — сказала мама. — Я не хочу спать на полу в собственном доме.

— Ну что ж, — сказал папа, — это мы быстро уладим. Пойду нарежу ивовых прутьев. Сегодня поспим на них, а завтра я найду прямые ивовые стволы и смастерю парочку кроватей.

Он взял топор и, насвистывая, отправился вверх по тропинке. Пройдя над землянкой, он стал спускаться к ручью. Тут была небольшая долина, заросшая ивняком до самой воды.

Лора побежала за ним следом.

— Можно я с тобой, папа? — запыхавшись, проговорила она. — Я помогу тебе нести.

— Конечно, — сказал папа. Он поглядел на нее сверху вниз, и глаза у него блеснули. — В таком важном деле без помощника не обойтись.

Папа частенько говорил, что без Лоры он как без рук. Она помогала ему делать дверь в бревенчатом домике на Индейской Территории. Теперь она помогла ему принести ивовые ветки и разложить их в землянке. А потом вместе с ним отправилась к хлеву.

Все четыре стены хлева были сложены из дерна, крыша сделана из сена и ивовых прутьев, а поверху тоже выложена дерном. Она была такая низкая, что, когда папа выпрямлялся во весь рост, он задевал ее головой. Внутри были ясли из стволов ивы и стояли на привязи два вола. Один вол был огромный, серый, короткорогий, и глаза у него были добрые. Другой был поменьше, с длинными страшными рогами и бешеными глазами. Весь он был ярко-рыжий.

— Здорово, Рыжий, — сказал ему папа. — Как поживаешь, Пит, старина? — спросил он большого вола, легонько похлопав его по спине. Потом он сказал: — А ну-ка, Лора, отойди. Неизвестно, чего от них ожидать. Нам надо отвести их на водопой.

Он накинул им на рога веревку и вывел из хлева. Они медленно пошли за ним вниз по склону, потом по тропе через заросли камыша на пологий берег ручья. Лора шла следом. Волы ступали неуклюже, у них были большие раздвоенные копыта, а носы широкие и мокрые.

Пока папа привязывал волов к яслям, Лора ждала снаружи. Потом они вместе пошли в землянку.

— Папа, — спросила тихонько Лора, — а Пэт с Пэтти и вправду хотели отправиться дальше на Запад?

— Да, Лора, — ответил папа.

— Ох, папа, — сказала она, и голос у нее задрожал. — Эти волы... Они мне... не очень нравятся.

Папа ласково взял ее руку в свою большую ладонь и сказал:

— Мы должны делать все, что можем, Лора, и не жаловаться. Все, что приходится делать, надо делать с радостью. И когда-нибудь у нас опять будут лошади.

— А когда, папа? — спросила она, и папа ответил:

— Когда соберем первый урожай пшеницы.

Они вошли в землянку. Мама была веселая, Мэри и Кэрри сидели умытые и причесанные, а комнатка сияла чистотой. На ивовых прутьях были приготовлены постели, а на столе ждал ужин.

После ужина все уселись у двери на тропинке. Папа и мама сели на ящики, Кэрри устроилась у мамы на коленях и задремала, а Мэри и Лора сидели прямо на тропе, свесив ноги вниз. Джек трижды обернулся вокруг себя и лег, уткнувшись мордой в Лорины колени.

Все молчали, глядя туда, где за ивами, на другом берегу ручья, за бескрайней прерией, далеко-далеко на западе садилось солнце.

Наконец мама глубоко вздохнула и сказала:

— Тут так тихо и спокойно. Ночью нас не разбудит ни вой волков, ни вопли индейцев. Я уж и не припомню, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности.

Ей ответил неторопливый голос папы:

— Да, мы в полной безопасности. Тут с нами ничего не случится.

В сумерках тихо шелестели ивы и вода разговаривала сама с собой. Земля стала темно-серой. Небо было светло-серое, и сквозь него проглядывали лучики звезд.

— Пора спать, — сказала мама. — Кстати, мы никогда еще не ночевали в землянке.

Она засмеялась, и папа тихонько засмеялся вместе с ней.

Лежа в постели, Лора слушала, как разговаривает вода и шепчутся ивы. Ей все-таки больше нравилось спать на открытом воздухе — пусть бы даже там выли волки, — чем чувствовать себя в безопасности в доме под землей.

Ирисы и камыши

Каждое утро Мэри и Лора мыли посуду, стелили свою постель и подметали пол. После этого можно было пойти поиграть к ручью.

Только что раскрывшиеся цветы вьюнка вокруг двери как будто рвались из зеленой листвы навстречу новому дню. Вдоль ручья стоял птичий гомон. Иногда какая-нибудь птица начинала петь, но чаще они разговаривали. «Тви-и-т, тви-и-т, о тви-итти тви-и тви-ит», — говорила одна. А другая отвечала: «Чи-и-и, чи-и-и, чи-и-и». — «Ха, ха, ха, трилу-лу!» — хохотала третья.

Лора и Мэри проходили над своим домом и спускались к ручью тропинкой, по которой папа водил скотину на водопой. Тут по берегу росли камыши и голубые ирисы. Новые ирисы распускались каждый день и стояли гордо — синие среди зеленых камышей.

У каждого ириса было по три бархатных лепестка, которые загибались вниз, будто дамская юбка, надетая на кринолин, а вверх из талии цветка поднимались три шелковистых, загнутых друг к дружке лепестка. Если заглянуть внутрь, увидишь три бледных язычка и на каждом — золотистый пушок.

Иногда там гудел и барахтался толстый бархатный, черный с золотом шмель.

В низине по берегам ручья лежал теплый мягкий ил. Тут порхали светло-голубые и светло-желтые мотыльки. Они то и дело присаживались на какой-нибудь цветок и пили из него. Блеснув, проносились на прозрачных крыльях стрекозы. Ил хлюпал между пальцами Лориных босых ног. Там, где ступила она или Мэри, оставался след, в котором появлялась вода.

А когда они бродили по мелководью, следов не оставалось. Сперва какая-то муть подымалась со дна и, клубясь, рассеивалась в чистой воде. Потом след постепенно растворялся. Вначале исчезали пальцы, а на месте пятки оставалась лишь небольшая впадинка.

В воде жили крохотные рыбешки — такие маленькие, что их с трудом можно было разглядеть. Только иногда какая-нибудь рыбка вдруг метнется, сверкнув серебряным брюшком. Стоило Лоре и Мэри остановиться, как стайки этих рыбешек собирались вокруг ног и легонько их щекотали.

По поверхности воды скользили длинноногие водомерки. Каждая их ножка оставляла на воде крошечный след. Увидеть водомерку было очень трудно: она скользила так быстро, что взгляд за ней не поспевал.

На ветру камыши издавали странный заунывный звук. Стебли камыша были не мягкие и плоские, как у травы, а гладкие, крепкие, круглые и составные. Однажды Лора забрела на глубокое место и, чтобы выбраться на берег, ухватилась за большую камышину. Камышина пискнула.