Гюнтер Гёрлих - Пропавший компас Страница 2

Андре слушал ее и ничего не мог понять. Он сунул руки в карманы и проговорил:

— Слушай, у меня сегодня, наверно, мозги набекрень. Что у вас все-таки стряслось? Компас какой-то пропал?

Марина возмутилась:

— Что значит «какой-то»? Ну, компас. Компас с военного корабля. Вот здесь он висел — на гвозде.

— Давай по порядку, — сказал Андре. — Значит, у вас были матросы. Твоя бабушка решила подарить им компас. Это ясно. Но почему вдруг она решила дарить компас? Кем они ей приходятся, эти матросы? Да и зачем им компас, которому сорок с лишним лет? У моряков теперь совсем другая техника. Уж я-то знаю!

P-раз! Девочка ткнула Андре кулаком в плечо. Он повеселел: наконец-то перед ним была прежняя Марина.

— Не заводись, Андре! Пошли в сад! Сейчас я расскажу тебе все по порядку. Просто я никак в толк не возьму, что пропал наш компас! Здесь никогда ничего не пропадало!

Они вышли из дома. В саду Андре уселся у стола, за которым накануне сидели моряки. Марина принесла графин с яблочным соком и два бокала. Она разливала сок, стараясь не пролить ни капли, даже высунула от усердия кончик языка.

«Вчера она точно так же угощала матросов», — подумал Андре. Интересно бы теперь узнать, зачем они сюда приезжали!

Только сам он нипочем не признается Марине, что прятался за забором и даже не решился свистнуть.

— За твое здоровье, Андре! — сказала Марина, подняв бокал.

— И за твое тоже! — смущенно ответил он.

Видно, до нее только сейчас дошло, что он приехал. Она вроде даже удивилась.

— А куда это ты подевался тогда, помнишь, в Оберхофе? — спросила Марина.

Андре залпом осушил бокал, хотя ему вовсе не так уж хотелось пить.

— Твои друзья тебя сразу уволокли! Да и тренерша у тебя больно строгая.

— Ага! Когда соревнования — она всегда такая. Но ведь иначе нельзя. А я тогда тебя искала.

— Я тоже тебя искал! — сказал Андре и допил из бокала остаток сока.

— Ну и пьешь же ты! — удивилась Марина и налила ему еще.

— У нас вчера на ужин селедка была… — соврал Андре. — Ну, давай рассказывай! — нетерпеливо потребовал он.

Марина вздохнула:

— Бабушка говорит: хоть бы знать, когда произошла кража. Неужели вор вытащил компас через окно? Ну и ручищи у него в таком случае… Знаешь, я как-то стояла под окном…

Андре сурово перебил ее:

— Плохо ты рассказываешь! Ничего не понятно! А ведь совершено уголовное преступление. Знаешь, давай я тебя допрошу по всем правилам. Я как-то слушал лекцию одного следователя. Интересно!

— Хорошо, допроси! — покорно согласилась Марина. — Только кто я тогда буду, если ты станешь меня допрашивать?

— Как кто? Свидетельница.

— Свидетельница? Какая же я свидетельница? Я же не видела, как к нам забрался вор.

— Не надо понимать все буквально, — досадливо отмахнулся Андре. — Свидетель — это лицо, которое может внести ясность в темное дело. Ты как раз такое лицо!

Марина хихикнула:

— Какое же я «лицо»? Чудно ты выражаешься…

— Так говорят. Не я это выдумал!

— Что ж, начинай, следователь Андре!

Андре насупился. Да, характер у Марины ни капельки не изменился.

— А что, следователи всегда такие сердитые?

— Когда размышляешь, не до веселья, — одернул ее Андре. — Значит, так! Вопрос первый: зачем к вам приезжали матросы?

Марина запрыгала на стуле.

— Ой, знаешь, это прямо как в сказке! Представляешь, недели три назад получает бабушка письмо. В длинном таком конверте. И адрес напечатан на машинке…

— Ближе к делу! — перебил ее Андре.

— Что?

— Ближе к делу, говорю, поменьше ненужных подробностей.

— А я о чем, я о деле и рассказываю! — обиделась Марина.

— Ну ладно, давай дальше. Значит, получила твоя бабушка письмо…

— А что, следователи все такие нетерпеливые? — спросила Марина.

— При чем тут нетерпение? Когда ведешь следствие, необходимо сосредоточиться.

— Хорошо, — вздохнула Марина. — Значит, так. Письмо прислали нам моряки. Они писали, что скоро на воду будет спущен новый корабль. И они решили дать ему имя моего дедушки!

— Какое имя?

— «Вильгельм Бухгольц». Так звали дедушку.

Андре недоверчиво покосился на Марину.

Что у нее на уме? Может, она попросту разыгрывает его? Но ведь вчера сюда и вправду приезжали матросы. Андре сам видел их.

— Почему это вдруг корабль называют именем твоего деда?

Марина вспыхнула и уже хотела осадить Андре, но тут она вспомнила, что идет допрос и она должна отвечать на любые вопросы. Да и откуда Андре знать про дедушку…

— Мой дед был моряком. В ноябре 1918 года он дрался с офицерами в Киле[1]. Потом приехал в Берлин. Бабушка говорит, он хотел, чтобы и в Берлине тоже победила революция. Только его здесь убили… В самый сочельник убили. Представляешь? Двадцать четвертого декабря.

«Следователь» Андре чуть не позабыл про допрос. В волнении он вскочил со стула. Значит, вот какой дед у Марины! Надо думать, он погиб совсем молодым. Андре разом вспомнилось все, что он слыхал или читал про те времена, которые он знал только по фильмам или по книжкам. А тут сидит перед ним Марина, и, оказывается, ее дед — участник тех великих событий.

Тут Андре вспомнил, что он как-никак «следователь», спросил:

— Сколько же стоит такой компас?

— О-о-о, — протянула Марина, — в том-то и дело. Ему нет цены. И вовсе не в деньгах дело.

— Старый компас? Что ты, за него много не дадут, — с сомнением проговорил Андре. — Ну, может, полсотни марок, не больше…

— Бабушка говорила, за него, наверно, все-таки можно кое-что выручить. Что ни говори — уникальная вещь. Ведь есть такие люди, которые собирают всякую всячину. Наверно, кто-то собирает и старую корабельную утварь. А вообще-то вовсе не в этом дело. Понимаешь, дед привез этот компас в 1918 году из Киля. Он взял его с крейсера «Принц Карл», на котором служил машинистом. Мне бабушка про это рассказывала. Матросы тогда прогнали кайзеровских офицеров и подняли на корабле красный флаг. Я как-то видела в театре пьесу «Матросы из Катарро». Там все было точно так же, только на Средиземном море.

Вздохнув, Марина задумалась. Андре сел на прежнее место. Только бы не упустить ни слова из рассказа Марины!

И девочка поведала ему историю старого корабельного компаса… И Андре позабыл все на свете…

КИЛЬ. НОЯБРЬ 1918 ГОДА

Холодный ноябрьский день в Кильском порту. Темная, грязная вода. Серые военные корабли флота его императорского величества уныло покачиваются на волнах. Тут и миноносцы с низкими толстыми трубами, и неуклюжие тральщики, и серые крейсеры с грозными броневыми башнями. Над заливом низко нависли свинцовые тучи.

На крейсере «Принц Карл», облокотившись на поручни, стоит Вильгельм Бухгольц. Он поднял воротник матросской куртки, но все равно его пробирает дрожь. Не крейсер, а железный гроб! Вильгельм Бухгольц одним из последних остался на нем, впрочем, скоро и он сойдет на берег. Красная повязка на рукаве говорит о том, что и он — вместе с другими матросами военного флота — отказался сражаться и умирать за кайзера. Вильгельм окидывает взглядом вымерший порт, опустевшие военные корабли и пересчитывает трубы, из которых уже давно не валит дым.

«Загасить топки!» — такая команда прозвучала на всех судах. На крейсере «Принц Карл» ее отдал Вильгельм.

Сейчас он думает о своей жене Анне, которая ждет его в Берлине, о сынишке Эрихе. Он еще не видел сына — ему всего полгода. Интересно, какие у него глаза? Может, голубые, как у Анны? Впрочем, говорят, у всех младенцев глаза голубые. А потом цвет меняется. «Скоро уж я увижу малыша», — думал Вильгельм.

По-прежнему одиноко стоял он на палубе. Но все же у него потеплело на сердце при мысли о жене и мальчонке. Ему вдруг захотелось прихватить с собой для них какую-нибудь мелочь в память о тех незабываемых днях в Киле, когда матросы прогнали с кораблей фанатиков войны — офицеров, глумившихся над ними. Вильгельм огляделся по сторонам. Не пушку же брать с собой в вещевой мешок! Спасательная шлюпка тоже не игрушка. На этом железном гробу не сыщешь ни одной вещицы ребенку в забаву.

Вдруг Вильгельм услышал чьи-то крадущиеся шаги.

Похоже, что кто-то пробрался наверх, на капитанский мостик. Но кто? Вход в рубку запрещен всем — так решил совет революционных матросов. Ведь офицеры уже не раз пытались навредить делу революции.

Вильгельм прислушался. Может быть, он ошибся? Нет, вот снова слышны те же шаги: кто-то осторожно ступал по железному полу. Выхватив свой матросский нож, Вильгельм стал взбираться по лестнице, ведущей к рубке. Он сбросил куртку — она только помешает ему. Нет, он не ошибся. На капитанском мостике маячит какая-то тень. Вот она подбирается к флагштоку. Вильгельм одним духом одолел последние ступени. Затем ринулся на мостик.