Виталий Губарев - Павлик Морозов Страница 2

Павел ногой нащупал под столом планку, соображая, будет ли она мешать, если понадобится бежать.

- Потому что...Зачем ты брал конфеты? - выпалил он, краснея ещё больше. - Взял, а денег не платил!

- А денег не платил... - слабо, как эхо, повторил Федя.

- Паша! - вскрикнула мать.

Дед Серёга зашевелился, покачал головой:

- Неладно ты, внучек, про отца говоришь!

- А пускай он не делает, что не полагается! Он думает, что председатель, так ему всё можно!

Трофим сурово сдвинул брови.

- Так... - заговорил он в тишине, растягивая слова. - Выходит, стало быть, по-твоему, я - вор?

Он рывком сдёрнул с рубахи ремень.

- Брось, Трофим! - Дед удержал его за рубаху. - Слышишь, брось! Мал он, зелен... Вырастет - поумнеет.

- Так я тебе покажу, какой я вор! - Трофим рванул затрещавшую рубаху из рук деда, шагнул к сыну.

Татьяна вскочила, стала перед мужем:

- Не тронь Пашку! Слышишь? Не тронь!

Он грубо толкнул жену, взмахнул ремнём.

Павел ждал этого движения и, согнувшись, скользнул в сторону. Ремень стегнул по скамейке. Мальчик распахнул окно, выпрыгнул в темноту.

С крыльца сбежал всхлипывающий Федя, подошёл к брату:

- Пашк... побил больно.

Потом вышел дед, окликнул Павла:

- Дурень, ведь отец-то пошутил... - Он протянул мальчику конфету: - Возьми. А ночевать, ребятки, вы нынче ко мне идите, а то прибьёт вас отец. Смотри - расходился... Да возьми конфету, ведь пошутил он.

Павел в нерешительности помедлил, но конфету всё-таки взял.

3

Высокий, широкоплечий Василий Потупчик вышел на крыльцо. Щуря глаз, взглянул на небо.

На крыльце сидела его дочка, тринадцатилетняя Мотя. Рядом с ней - на корточках Павел и Яков. Все трое что-то горячо обсуждали. Увидев Потупчика, они замолчали.

- Папанька, ты чего смотришь? - спросила Мотя.

- Снова дождь собирается. - Он почесал рыжую бороду - Хотел на ночь к озеру идти - не придётся. А вы чего тут заговорничаете?

- Да так, про разные дела.

- Дела! Смотри, какие люди деловитые! - Он басисто рассмеялся.

Ребята продолжали разговаривать вполголоса, нетерпеливо перебивая друг друга. Звякнула калитка. Босоногая Мотя прыгнула с крыльца навстречу вошедшему человеку.

- Товарищ Дымов!

- А-а, Мотя! - Человек улыбнулся, блеснув крепкими зубами.

Он был молод, плечист, в белой рубашке с расстёгнутым воротом, в скрипучих сапогах.

Из двери высунулся Потупчик, приветливо забасил:

- Вот хорошо, и квартирант пришёл! Как раз к ужину.

Павел выступил вперёд, сказал смущённо:

- Товарищ Дымов, мы к вам по одному делу...

- По какому, Паша? Я слушаю.

Он сел на порожек, забарабанил по холщёвому портфелю пальцами, с интересом посматривая на ребят.

- Мы про избу-читальню, - начал Павел. - Она всё равно сейчас заколочена. Как учительница на каникулы уехала, так её и заколотили. Мы хотим там пионерский клуб устроить.

- Клуб?

Дымов задумался. Два дня назад он приехал в Герасимовку из районного центра проверить, как сельсовет готовится к хлебозаготовкам. Он не собирался здесь задерживаться: в райкоме партии считали, что Трофим Морозов хороший председатель и сумеет сам объяснить населению, как важно продать государству хлебные излишки. Но оказалось, что дела в Герасимовке неважные. Обрадовались приезду нового человека, кажется, больше всего ребятишки. Славный народ!

- Так ты, Паша, говоришь - клуб? - Дымов снял кепку, задумчиво провёл рукой по волосам. Хорошее дело... Только нужно прежде всего открыть избу-читальню. Сколько у вас пионеров?

- Одиннадцать, - поспешно ответил Яков. - А вот он, Пашка, у нас, это самое, вожак.

- Ну вот, - улыбнулся Дымов, - вас только одиннадцать, а в деревне сколько народу! Как же всех оставлять без избы-читальни? Выбирайте на пионерском сборе толкового пионера, и пусть он открывает избу-читальню.

- Вот её, - Павел кивнул на Мотю.

- Мотю? Хорошо! Значит, будешь ты, Мотя, временно исполняющей обязанности заведующего избой-читальней. А? - улыбнулся Дымов. Он обнял Павла. - А вы помогайте ей, ладно? Дежурить по очереди - раз. Выпишем газеты, журналы, книжки - два. Ну, а в той же избе и вам, пионерам, можно собираться...

- Товарищ партейный, - позвал Потупчик, - ужин-то стынет... Ну-ка ребята! Совсем заговорили человека!

- Иду, иду, дядя Василь, - поднимается Дымов. - Так ты, Паша, скажи об этом отцу. Пусть поможет вам открыть избу-читальню.

Павел молчит.

- Не забудешь?

- А вы... товарищ Дымов... сами ему скажите...

- Почему так?

Павел снова молчит. Потупчик говорит негромко:

- Он с отцом не в ладах.

- Не в ладах?

- Да, ему от отца доставалось... Мне тут по соседству видно... Так, что ли, Пашка? Я помню, он тебя крепко отхлестал, когда ты в пионеры записался.

Дымов быстро обернулся к Павлу и внимательно посмотрел в большие чёрные глаза смущённого мальчика.

- Так он тебя бил, Паша? - тихо спросил Дымов.

Павел наклонил голову, невнятно пробормотал:

- Ничего не бил... дядь Вася... чего ты... - И вдруг оживился. - Товарищ Дымов, а вы вчера говорили, что дадите нам лозунги, чтобы мы написали. Помните, про хлебозаготовки и про колхозы?

Уполномоченный серьёзно посмотрел на Павла, соображая что-то.

- Дам, Паша... Вот поужинаю и напишу. Подожди минутку.

Ребята проводили глазами Дымова и Потупчика, уселись на крыльце. Уже совсем стемнело, в избах засветились окна. Тихо в деревне.

- А дождь и впрямь собирается, - вздохнул Яков и вдруг прислушался.

- Ой, ребята, пропал! Мать зовёт. Иду-у, маманька!

Он перемахнул через забор и скрылся в темноте.

Павел и Мотя сидят молча.

- Паш... - шепчет Мотя.

- А?

- Ты про что думаешь?

- Да так... - неопределённо повёл он плечом.

- А я тоже люблю думать... Про всё, про всё! Знаешь, когда хорошо думается? Когда спать ложишься... Правда? А тебе сны снятся?

- Снятся.

- Мне раз приснилось, что в Герасимовке дома стеклянные и электричество.

Павел с интересом взглянул на неё, убеждённо сказал:

- Электричество на самом деле будет. Помнишь, Зоя Александровна говорила, что в каждой деревне электричество проведут. Вот только колхоз сначала надо.

- Только домов стеклянных не будет - побьются... - Мотя глубоко вздохнула. - Паш, а один раз ты мне приснился...

- Я?!

- Ага. А я тебе никогда не снилась?

- Не... - помолчав, ответил он.

На огороде залаял пёс.

- На кого это Кусака? - Мотя вскочила, придерживая на коленях платье. Она исчезла за избой, но Павел слышал её тоненький голосок:

- Кусака, Кусака! На, на! Кому говорю!

В небе загромыхало. Тяжело дыша, девочка прибежала к крыльцу.

- Кто бы это был, Паш? По огородам пошёл, быстро так...

Павел приподнялся.

- Куда?

- Да разве ж разберёшь в темноте? Вроде к вашему огороду. Да ты сиди...

- Бежать пора, - он встревоженно вглядывался в темноту, - а то мать заругает.

На крыльцо вышли Потупчик и Дымов.

- Вот и я думаю, товарищ Дымов, - громко говорил охотник, - ежели у нас, как ты рассказываешь, колхоз будет да пни выкорчуют, так великое это дело!

- Переменим соху на плуг с трактором, дядя Василь.

- А я трактористкой буду! - сказала Мотя. - Только я трактора не видела.

- Увидишь, Мотя! Обязательно... Ого! - воскликнул Дымов, взглянув на загремевшее небо.

Девочка рассмеялась:

- И у Кулукановых никто батрачить не будет.

- У Кулукановых?

- Да, товарищ квартирант, - оживился Потупчик. - Арсений - последний из этого проклятого рода остался... Лучшую землю забрал себе, заешь его гнус! Такой кулачище! Я у него пять лет, почитай, за харчи батрачил... Да разве я один?

- Хм!.. - Дымов казался очень заинтересованным. - А ведь в сельсовете этот человек кулаком не числится. Так и записано: середняк Кулуканов Арсений Игнатьевич. Подожди-ка, у меня, кажется, список населения есть. Ну-ка, пойдём к свету, дядя Василь.

Они снова ушли в избу. Мотя взглянула на Павла.

- Ты слышал, Паш? Что это твой отец Кулуканова середняком считает?

- Сейчас хлынет, - уклончиво ответил Павел, глядя в небо. - Я побегу.

4

Среди ночи Василий Потупчик проснулся от стука в дверь. С фонарём вышел в сени, спросил сердитым басом:

- Кого там черти носят?

- Пусти, дядя Вася...

- Пашка?

- Я...

Потупчик загремел запорами и, осветив мальчика фонарём, качнул головой.

- Э, парень, да что с тобой? Белый, как смерть!

- Где... Дымов?

- Спит. Где ему быть?

Потупчик ввёл Павла в избу. Из соседней комнаты, наскоро натягивая рубашку, выглянул Дымов. Кутаясь в одеяло, пришла сонная Мотя. Все молча, с изумлением, смотрели на Павла. Дымов шагнул к мальчику:

- Что случилось?

Павел разжал кулак, протянул бумажку. Уполномоченный, нагнувшись к фонарю, быстро пробежал её глазами.