Вера и Марина Воробей - Дефиле по подиуму Страница 2

– Что слышала. С комплексами и разными фобиями надо бороться самыми решительными методами. Короче, я с Катей говорил о тебе. Понимаешь, сейчас тебе не горные вершины надо покорять, а собственные глубины изучать. А Катя моя в этом толк знает. Ведь это тоже своего рода экстрим. А посему возьми на столе визитку, а то я весь в краске. – И Лапушка стал усердно размешивать краску, как будто ничего важнее для него не было.

Аня словно на автопилоте прошла в тренерскую, взяла со стола визитную карточку, прошептала: «Спасибо, до свидания» – и вышла из спортзала.

«Что это было сейчас? Он вообще в своем уме? Я думала, что это он меня достал своей физрой, а оказывается, я его до шизофрении довела. Видно, моя висящая на канате пятая точка добила его окончательно. Слава богу, никто не слышал, а то пришлось бы, как Волкову, в другую школу переводиться». – Аня как во сне брела по коридору.

– Ань, ты что? Что случилось? Он тебя совсем замучил? – Иван преградил ей дорогу. – Пойдем в актовый зал, посидишь, отдохнешь. Кахобер тебя искал.

Аня, вздрогнув, убрала руку с визиткой за спину. Карточка была пластиковая, ее края больно впивались в ладонь, но Аня даже не чувствовала боли. Ни в коем случае нельзя показывать ее Ване. Почему? Эта мысль даже не успела оформиться. Нельзя, и все тут!

– Аня! Я же при всех сказал, что ты уже решила все свои проблемы, – сказал Кахобер Иванович, когда они вошли в зал. – Где ты ходишь? Мы тебя заждались. Так, начинаем, – хлопнул он в ладоши.

Аня спрятала карточку в рюкзак и решила для себя, что пока об этом думать не будет. Что у нее, дел больше никаких нет, что ли? К концу репетиции ступор у Ани прошел окончательно. Действительно, зачем забивать голову разными пустяками, когда столько ответственных и интересных событий впереди?

2

К дому Пал Палыча они приехали вечером, часов в восемь. Погода была чудесная, про такую говорят: «шепчет». Аня несла печенье, а Иван пакет с бананами.

– О, нашего полку прибыло! – заголосили эксплореры.

– Что там у вас вкусненького? – Ека сунула нос в Ванину сумку.

– Пал Палыч, здравствуйте! Как вы себя чувствуете? – Ваня с Аней радостно улыбались.

– Здорово, друзья! Проходите, проходите. – Кэп сидел прямо на полу.

Рядом в кружок сидели все знакомые ребята: Змей, Фриз, Дорсэт, Хуб, Игл и Дэзи с Екой.

– Вольф и Аннет вечно опаздывают, – проворчал Хуб.

В центре круга расстелили салфетки, поставили большущие кружки с изображением достопримечательностей разных городов. Девушки выложили фрукты, печенье, конфеты, разрезали торт.

– Кому чай, кому кофе? – спросила Дэзи.

Аня чувствовала себя очень уютно в этой странной комнате, похожей на поляну. Здесь не было мебели, не было штор и жалюзи, не было ничего, что бы делало ее похожей на другие комнаты. На полу лежал зеленый, как трава, палас, а по стенам были развешаны разные сувениры, находки, трофеи. Мирно лилась беседа, изредка прерываемая шутками и смехом. Змей тихо перебирал струны гитары, изредка бросая взгляды на Дэзи. Аня посмотрела на нее более внимательно.

Девушка не выделялась той броской красотой, которая обычно привлекает внимание с первого взгляда, но все ее движения были полны такой естественной грации, что глаз невозможно было отвести. Вот она протянула руку, и у Ани перед глазами возникло видение – адажио из балета «Лебединое озеро». Рука Дэзи будто сама по себе плавно двигалась, и все неотрывно следили за ней. Вот Дэзи повернула голову, и в сумраке комнаты словно мелькнула изящная тень знаменитой скульптуры Родена.

«Боже, как это прекрасно! – промелькнуло у Ани в голове. – Я безумно хочу вот так же владеть своим телом! Но так я не смогу никогда, с этим надо родиться. Разве могут этому научить? – закралось в ее душу сомнение. – Но ведь должен человек совершенствоваться! Ведь все в нем должно быть прекрасно, как учат классики». – Аня не слышала, о чем говорят ребята. Она искоса взглянула на Ваню и увидела, что он тоже не отрываясь смотрит на Дэзи. Все смотрели на нее, даже Пал Палыч. Аня перевела взгляд на Еку. Та пристально, с ухмылкой, смотрела Ане в глаза. «Что, забеспокоилась девочка-ромашка за своего мальчика-колокольчика?» – говорил ее взгляд.

– Ну что, эксплореры? Час настал, и я должен сообщить вам пренеприятное известие. – Кэп потупил взгляд.

– К нам едет ревизор, – хмыкнул Дорсэт.

– Нет, от вас уезжаю я, – с трудом произнес кэп.

– Куда?! – хором выдохнули ребята.

– В больницу. Надо малость подлечиться. Есть кое-какие осложнения. Тянуть больше нельзя.

– Да что с вами такое?

– Ничего страшного. Не буду нагружать вас медицинскими терминами, – сказал кэп. – Осенью встретимся. Ну что носы повесили? Нормальная рабочая ситуация. Нельзя откладывать на завтра то, что можно и нужно сделать сегодня. Я однажды отложил, теперь судьба меня нагнала и вернула на три хода назад, чтобы сделал то, что отложил. Обманул самого себя. Что касается летнего лагеря, то, кто желает, может присоединиться к другим группам. Я буду договариваться индивидуально. Меня не позорить. Дисциплина железная. Кто проштрафится, пеняйте на себя – придется расстаться навсегда. Ека, слышала? – строго спросил кэп. – Потом немного подумал и добавил: – А вообще, я в вас не сомневаюсь. Все, разбегаемся. Всем пока. Созвонимся. Аннет и Вольф, задержитесь, мне надо с вами поговорить.

Ребята стали молча выходить, качая головами и уныло поглядывая друг на друга. Конечно, все были расстроены. Команда есть команда, и если она распадается, пусть даже временно, то пропадает азарт игры.

Когда дверь за ребятами закрылась, в комнате повисла гнетущая тишина.

– Даже не знаю, как вам сказать, – вздохнул Пал Палыч.

– Не надо ничего говорить, мы все понимаем, – тоже вздохнул Волков. – У нас пока мало опыта, мы в клубе всего ничего. Кто возьмет нас в команду?

– Нет, не то ты говоришь, – возразил кэп. – Понимаешь, я вашим родителям обещал глаз с вас не спускать. Как я могу передоверить вас другим людям? Поймите меня, прошу вас. – Кэп стукнул себя в грудь и поморщился от боли. – У нас еще столько походов впереди!

– Конечно, выздоравливайте поскорее. – Аня потянула Волкова к выходу. – До свидания!

– До свидания!

Аня пулей выскочила на улицу, Ваня едва поспевал за ней. Стоило ей пройти несколько шагов, как слезы градом покатились по щекам.

– Как же так, Вань? Ну почему? За что это? Я так хотела, так старалась, я все сделала, чтобы поехать, и такой облом! – Ане не хватало воздуха, она не успевала сделать вдох.

– Тише, тише! Ань, солнышко, ну не плачь! – стал успокаивать ее Ваня. – Я не могу видеть твои слезы. Прошу тебя, успокойся.

Он все шептал и шептал, гладя девушку по волосам, целуя мокрые соленые щеки, сжимая ее руки в своих ладонях. Ваня пока еще не успел оценить постигшей их неудачи, он понимал только одно: сейчас надо успокоить, отвлечь любимую девушку, а делать выводы, принимать решения – все потом.

Они медленно брели домой, то останавливаясь и обсуждая слова Пал Палыча, то замолкая, обдумывая дальнейшие ходы. Переливая из пустого в порожнее, они и так, и эдак раскладывали сложившуюся ситуацию, но решение оставалось неизменным – с лагерем в этом году ничего не выйдет.

Как-то незаметно они добрели до Аниного дома, долго стояли у подъезда и не могли никак расстаться. Эта неудача еще сильнее сплотила их. Казалось, стоит им сейчас разойтись, и судьба-злодейка добьет их поодиночке. Но часы неумолимо отсчитывали положенное время, и, поцеловавшись на прощание, Малышева с Волковым расстались.

– До завтра. Спи спокойно, – прошептал Ваня. – Мы что-нибудь придумаем.

– Спокойной ночи. – Аня вошла в дом.

Открыв дверь своим ключом, Аня сообщила родителям, что пришла, и заперлась в ванной. Равномерное журчание воды немного успокоило нервы. Аня погрузилась в пенную воду и зажмурила глаза. Она любила под шум льющейся воды вести вслух диалог со своим вторым «я».

«Только такая дура, как ты, может решить, что все должно быть тип-топ», – сердито проговорила ее рациональная, разумная, половина.

«Но я же так старалась!» – оправдываясь, возразила иррациональная, уповающая на эмоции, половина.

«А твои старания и были оплачены с лихвой, или не так?»

«Стала бы я только из-за оценок так напрягаться!»

«Конечно, мы ведь привыкли учиться на троечки, быть страшненькими и толстенькими, страдать оттого, что нас никто не любит, и при этом очень себя жалеть». – Рациональная половина явно вела в счете.

«Ничего подобного! Что ты хочешь этим сказать?» – не сдавалась иррациональная половина.

«А то! Налицо множество побед, и на этом фоне какая-то несостоявшаяся поездка в какой-то экстрим-лагерь, где и кроватей-то нормальных нет, выглядит полной ерундой».

«Но так хочется!»

«Хочется – перехочется!» – усмехнулось рациональное «я».

Диалог был закончен. Как всегда, победила дружба, в душе у Ани установилось относительное равновесие, и она отправилась спать. Даже есть совсем не хотелось!