Ульф Старк - Умеешь ли ты свистеть, Йоханна? Страница 2

— Мою жену звали Йоханна, — сказал дедушка.

И заговорил о своей жене. У нее были рыжие волосы и синяя шляпка.

— Вот бы мне научиться свистеть! — вздохнул Берра.

Наконец змей был готов.

— Всё, — объявил дедушка. Он был доволен работой.

— Но у него нет хвоста! — напомнил Берра.

Тогда Нильс снял свой галстук и привязал его к змею, крепко-накрепко.

Ни у кого еще не было такого великолепного змея!

Жаль только, запустить его мы не смогли: ветра не было. Сколько мы ни бегали с ним, сколько ни подбрасывали – ничего не вышло.

— Не беда, в другой раз обязательно взлетит, — утешал нас дедушка. — А теперь мне пора возвращаться. Что-то я подустал.

Он взял сумку и побрел, не разбирая дороги.

Когда мы пришли в следующий раз, Нильс лежал в постели. На столике у кровати стоял стакан с водой, а в нем – наш цветок, только лепестки у него почти все облетели…

— Ну как, запустили-таки змея? — поинтересовался дедушка.

— Нет, мы ждем настоящего сильного ветра, — ответил Берра. — А ты вот лежишь-полеживаешь. Хорошо тебе!

— Да, сегодня я, пожалуй, лучше полежу и поразмышляю, — прошептал Нильс.

Он лежал и размышлял, а мы сидели на краешке кровати и смотрели на чучело птицы, на золотые часы и не говорили ни слова – минут пять.

— Я тоже люблю поразмышлять, — не утерпел Берра.

— Ну, и о чем же ты сейчас размышляешь? — спросил дедушка.

— О том, что ты больше всего любил делать, когда был маленьким.

Дедушка почесал подбородок – теперь на нем красовались уже два пластыря – и задумался.

— Пожалуй, больше всего я любил воровать вишни. Опасная это была затея, но увлекательная.

— А я думаю: хорошо бы мне выучиться свистеть, — признался Берра.

Дедушка показал Берре, как надо свистеть: как складывать губы, где должен быть язык.

— Вот так. А потом просто дуй и все.

И Нильс принялся снова насвистывать «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?» Потом наступил черед Берры, но у него ничего не вышло – одно шипение.

— Ничего не выходит!

— Это поначалу, — утешал его Нильс. — Надо потренироваться хорошенько, и все получится. Ну, а еще о чем ты размышляешь?

— Например, почему у тебя пластырь на подбородке?

— Я порезался, когда брился, — объяснил дедушка. — Руки очень дрожат.

— Значит, тебе нужна помощь, — решил Берра. — Ульфе здорово умеет с ножом обращаться, он мог бы тебе помочь. И вот еще что.

— Что?

— Когда у тебя день рождения? Надо бы его отпраздновать.

Дедушка посмотрел на часы на стене.

— Совсем скоро, — сказал он.

— Может, в следующую пятницу? — оживился Берра.

— Да, вполне вероятно.

Мы торопливо попрощались с Нильсом. Ведь Берре столько нужно было успеть подготовить!

Надо было проверить, не сели ли батарейки в фонарике. Достать деньги из копилки. Денег оказалось недостаточно, и мы пустились на заработки: стригли газоны и пололи густавссоновы клумбы с розами.

И все время Берра упорно учился свистеть.

Он тренировался в среду по дороге в табачный ларек, где мы купили сигару, каких я в жизни не видывал.

Он тренировался в четверг, когда мы ходили в булочную и еще в один магазин, ужасно дорогой.

Даже в пятницу, складывая рюкзак, Берра пытался свистеть, надувая щеки так, что они становились круглыми и красными, как два помидора.

Но никакой мелодии у него не получалось.

— Не так-то это просто, — признался Берра, когда мы проходили мимо часовни. — Может, это самое сложное в жизни.

Когда мы пришли к дедушке, уже смеркалось. Нильс сидел на стуле посреди комнаты. В лучшем костюме. А подбородок совсем зарос щетиной.

— Наконец-то вы пришли, — обрадовался он. — А я уж подумал, вы меня совсем забыли.

— Ну, что ты! С днем рождения, дедушка! — улыбнулся Берра.

— Имею честь поздравить, дедушка Нильс! — подхватил я.

И мы спели ему поздравление.

А потом наступил черед бритья.

Берра намылил Нильсу кисточкой подбородок, так что тот стал похож на торт со взбитыми сливками, а я осторожно проводил бритвой по коже, чтобы она стала гладкой и мягкой, как шелк.

— Готово, — объявил Берра, когда мы вытерли дедушке подбородок мокрым полотенцем. — Теперь можно праздновать!

— Столовая-то, наверное, уже закрылась, — огорчился было Нильс.

— Наверняка, — поддакнул я.

— Ну и что с того? Поужинаем сегодня в другом месте! — заявил Берра.

В коридоре нам встретилась медсестра в белом халате. Она с тревогой посмотрела на коричневую дедушкину шляпу.

— Куда это вы направляетесь, Нильс?

— Иду праздновать день рождения с моим внуком и его другом, — улыбнулся дедушка. — У меня сегодня день рождения.

— Не знала.

— Это секрет, — объяснил Берра.

Сестра легонько похлопала Нильса по щеке.

— Поздравляю! Желаю хорошо повеселиться. Только берегите дедушкино сердце, ребятки. У него с ним нелады.

— У него самое лучшее сердце, — воскликнул Берра.

Мы пошли в парк, где чирикали воробьи и воздух был наполнен чудесными запахами.

— Ну, чем займемся? — спросил дедушка. — Не пора ли перекусить?

— Нет, начнем с самого веселого, — заявил Берра.

— И увлекательного, — добавил я.

И мы отправились в сад Густавссона. Там было так темно, что Берра включил свой фонарик.

— А теперь иди тихо-тихо, дедушка, — предупредил Берра.

— Постараюсь.

— Верно. А то этот Густавссон – злой, как черт.

Мы прокрались мимо флагштока, мимо кустов крыжовника. Затем остановились.

— Это здесь, — объявил Берра. — Пришли.

Он осветил фонариком ствол огромной густавсоновой вишни. Высоко-высоко под самым небом были едва различимы тяжелые спелые ягоды.

— Карабкаемся наверх, — скомандовал Берра.

Но дедушка покачал головой.

— Ничего не выйдет.

— Да все получится, — попытался его подбодрить Берра. — Без труда не вынешь и рыбку из пруда.

— Тут сучки по всему стволу, — вставил я.

И Нильс стал карабкаться наверх. Очень медленно. Он хватался дрожащими руками за ветки. Поднялся немного и остановился: не мог подтянуть ногу до следующего сучка.

— Может, спустимся? — предложил я.

— Ни за что! — запротестовал Нильс. — Подпихните-ка мне ногу, ребятки.

Наконец он уселся на ветку рядом с нами и заболтал в воздухе ногами, как маленький.

— Все-таки получилось, — ликовал Нильс. — Здорово, правда?

— Ага. Дедушке Ульфа нипочем не забраться так высоко!

— Конечно. Никогда в жизни, — согласился я.

— Ну, пора приниматься за вишни, — объявил Нильс. Он снял шляпу, и мы набрали в нее самых сочных и спелых ягод. А потом сидели и только чмокали да сплевывали вниз косточки.

— Никогда бы не слезал отсюда, — признался дедушка. — Здесь сидишь, словно на небе. — И Нильс достал из шляпы последнюю красную вишню.

— Отличный у меня дедушка, — радовался Берра.

— Да, но мой зато рыбачит лучше.

Вот Нильс нащупал ногой самый нижний сучок. Но тут раздался треск – сучок сломался.

Когда мы подбежали, Нильс неподвижно лежал на земле.

— Как ты, дедушка? — прошептал Берра.

— Нормально. Немного полежу и встану.

И тут мы услышали, как открылась дверь в доме Густавссонов!

— Проклятие! — простонал Берра. — Надо сматываться!

— Сейчас начнется самое опасное и увлекательное, — предупредил я Нильса.

Мы спрятались за кустом. А Густавссон тем временем обшаривал сад. Он остановился под вишней. Заметил сломанную ветку и косточки на земле.

— Ну, погодите! — пригрозил он. — Попадитесь вы мне только, негодники!

И тут на дедушку напал чих! Берре пришлось зажать ему рот ладонью, но он все равно не мог остановиться. Наконец Густавссон ушел восвояси, а мы отправились праздновать дальше.

Пошли на поляну перед часовней.

Берра распаковал рюкзак. Достал термос с кофе, свежие булочки, заливное из свиных ножек, которое мы купили в мясной лавке.

Потом зажег свечи и расставил их здесь и там.

— Кушать подано! — объявил он наконец.

Дедушка лакомился булочками и пил кофе. А в небе, словно белые подснежники, распускались звезды. Нильс спросил, запускали ли мы воздушного змея. Мы объяснили, что все никак не было подходящего ветра. Дедушка вытер рот салфеткой.

— Не пора ли отведать свиных ножек? — напомнил Берра.

Нильс покосился на студенистые куски.

— Они в желе, — объяснил я. — Мой дедушка их очень любит.

— А я нет, — признался Нильс.

— Никто в нашей семье их не любит, — подхватил Берра. — Но сигары ты ведь любишь, правда?

— Сигары – другое дело!

Тогда мы достали сигару. Дедушка закурил и выпустил в небо колечко дыма.

— Сигара – подарок от нас двоих, — объяснил Берра. — А вот это – только от меня.

И он протянул пакет, завернутый в бумагу и перевязанный лентой.