Михаил Коршунов - Мы приехали лентяйничать Страница 2

— Вы из Москвы?

— Да, из Москвы.

— А я слышу — спрашивают маму. Проходите. Динка! Марта! Кому было сказано — на место!

Мы прошли в комнату.

Девочка зажгла маленькую настольную лампу — гриб-мухомор с красной шляпкой и белыми мушками.

Я поставил в угол комнаты чемодан. Приблизилась одна из собак, собралась потрогать носом, узнать, с чем пожаловали.

Вторая собака, переминаясь с лапы на лапу, выглядывала из-под стола. Это были охотничьи псы из породы пойнтеров, коричневой масти.

Девочка предупредила:

— Они не кусаются.

Мы и сами знали, что пойнтеры — псы незлобивые.

Из соседней комнаты вышла молодая женщина, поправляя на ходу прическу.

— Здравствуйте! С приездом!

— Спасибо.

Лена извинилась за поздний приезд, потому что была уверена, что перед нами Елизавета Захаровна. Передала письмо. Елизавета Захаровна взяла письмо, сказала:

— Это мы с Татьяной рано улеглись. А вас мы ожидали. Кровати давно готовы. Пожалуйста, располагайтесь. Собаки не помешают? А то заберу к себе.

Мы заявили, что собаки не помешают, что мы хотим с ними подружиться.

— Тогда пусть остаются. Татьяна, покажи, где умывальник.

Мы раскрыли чемодан и достали мохнатую, желтую, как цыпленок, купальную простыню, заменявшую нам в поездках полотенце.

Умывальник оказался во дворе, в саду.

Простыню я зацепил за сучок какого-то дерева.

Приятно было умываться на прохладном воздухе. Он спустился с остывших влажных гор и пропитался в садах запахами олеандров и гималайских маслин.

Высоко в горах — электрические огни. А над головой — огни звезд, мигающие точно под ветром.

— Ты доволен, что мы в Ялте? — спросила Лена.

— Очень доволен! — сказал я.

Когда мы вернулись, постели были уже разобраны. Стояли они около широкого окна, которое было открыто в сад. Комнату разгораживала ширма. За ширмой слышалась возня собак, их позевывание, протяжные вздохи.

Мы разделись и легли.

Вдруг, тоже из-за ширмы, долетел голос Тани:

— Удобно вам?

— Таня! Где ты там разместилась?

— На диванчике. У нас здесь есть.

— А собаки?

— Собаки рядом. У них своя раскладушка. Свет гасить?

— Гасить.

Из-за ширмы просунулась тонкая детская рука, повернула на мухоморе рычажок выключателя, и мухомор потух.

2

Утром я проснулся оттого, что собаки, встряхиваясь от сна, начали крутить головами и хлопать длинными ушами.

Было светло. Солнечные пятна, как большие листья каштанов, бродили по потолку.

Веселые часы-ходики над моей головой показывали семь часов. Ходики были веселыми, потому что на циферблате была нарисована морда лисенка и в такт движению маятника у лисенка двигались глаза.

— Собарня! — послышался шепот Тани. — Лежите еще. Марта, вытащи нос. Я кому говорю — вытащи из-под лапы нос и перестань храпеть! А ты, Динка, подвинься, дай Марте шею вытянуть.

Собаки заворочались, завздыхали. Вскоре показалась Динка. Подошла к нам, положила голову на край Лениной кровати. Лена погладила Динку.

— Вы уже не спите? — спросила Таня.

— Нет, не спим.

— Это вас собаки разбудили, да?

— Совсем не собаки, мы сами проснулись, — сказал я, хотя, по правде, проснулись мы из-за собак.

— А почему Марта не выходит? — спросила Лена.

— Она стеснительная.

В окно влетела маленькая, похожая на футбольный мяч, кипарисная шишка. Со звоном ударила по медному тазу для варенья, который стоял на тумбочке.

Динка подошла к шишке, понюхала, взяла в зубы и понесла Тане.

— Ой! Пора подниматься! Вы пойдете с нами на море? Динка, брось шишку, я уже встаю.

— С кем это — с вами?

— Ну, с нами, с ребятами из Дома пионеров, — говорила Таня, а сама одевалась. — Динка, отстань! Мы к соревнованиям по плаванию готовимся ко Дню Военно-Морского Флота. Артековцы в гости приедут на своем «Павлике Морозове». Это катер так называется. Сами управляют. Ну как, идете? Динка, отдай туфлю, куда потащила?

— Идем, — согласились мы.

— Только вы быстрее одевайтесь, нас уже ждут.

Мы начали быстро одеваться.

Я выглянул в окно и увидел в саду ребят в пионерских галстуках и среди них старшего — очевидно, вожатого.

Так вот откуда появилась кипарисная шишка!

Из своей комнаты вышла Елизавета Захаровна.

— Погодите. А завтракать?

— Некогда, мама. Потом, после моря.

— Тогда хоть компоту попейте.

Мы наскоро ополоснулись не в саду, а в коридоре, выпили со сдобой по кружке холодного, настоявшегося компота из груш и собрались к морю. Таня захватила легкий купальник, красную резиновую шапочку, и мы вышли во двор.

Таня познакомила нас со своими друзьями и с вожатым Гришей.

Из ребят мне сразу запомнились плотный черноглазый Спартак, Вадим и подвижная, красивая, с золотистыми волосами Юля.

Когда мы проходили по аллее, я увидел, что аллея полна смуглых кистей винограда и что простыню я вчера вешал на дерево, усеянное спелым черным инжиром.

Мы вышли на улицу и спустились к морю. Горы были чистыми, тихими, омытыми за ночь прохладой. На высоких скалах, сырых еще от росы, на изгибах шоссе, на крышах горных построек сверкало восходящее солнце, которое вскоре зальет искристым жаром горы от подножий до вершин. Высушит, сделает горячими и знойными.

Море, разбуженное солнцем, светилось у берега и на отмелях светлой зеленой водой. Дышалось свежо, легко, в полную грудь.

На берегу лежали старые валуны. Копошились птицы, собирали морских улиток. Невдалеке от валунов был огорожен бассейн с вышкой для ныряния.

На пляже было много народу. Плавали яхты и моторные лодки. За одной из лодок гнались стаей чайки, штук сорок. Громко кричали, садились на воду, что-то торопливо глотали и опять продолжали погоню.

— Что это с чайками? — спросила Лена.

— Рыбаки кидают мелкую рыбешку, — объяснил Гриша. — Вот они и кричат, еще требуют. Не отстанут до самой бухты. А в бухте рыбаков встретят портовые коты. Тоже будут клянчить кефаль или султанку.

— Нет, вы это серьезно, Гриша?

— Честное слово!

Ребята повели нас к бассейну.

— Мы здесь тренируемся.

— А кто вас тренирует? — спросил я.

— Гриша.

Я хотел было сказать, что в тренировке Грише может помочь Лена. Она закончила школу плавания и свободно владела различными стилями — кролем на груди с выносом рук и без выноса, кролем на спине, плавала на боку, плавала брассом. Но подумал, что это будет нескромно. Ребята и Гриша сами позовут Лену, если захотят.

По дощатым мосткам прошли к бассейну. Переоделись в фанерных кабинках.

Таня надела купальник и резиновую шапочку. Шапочка была высокая, как колпак, потому что в ней помещались косы, и с круглой желтой заплаточкой.

На мостках бассейна было много моряков. Их большие шлюпки с крутыми высокими бортами стояли поблизости, «на рейде». Моряки тренировались к празднику — молодые ребята с выносливыми мускулами. Они наблюдали за плавающей публикой, подшучивали над «санаторскими».

Я решил не идти в воду, потому что плаваю скверно, хотя Лена неоднократно наставляла меня, в особенности в кроле (она больше всего любила этот стиль), что ногами надо «нажимать», на воду вроде рыбьего хвоста, а руки «должны создавать зацепление, что и обеспечит равномерное продвижение вперед».

Слова прямо из учебника!

Но, сколько я ни пробовал, ноги у меня не работали, как рыбий хвост, и зацепления тоже не создавалось — летели брызги, я быстро задыхался, и никакого равномерного продвижения не обеспечивалось тоже.

Лена подошла к краю бассейна — в белом шерстяном купальнике, в белой повязке, придерживающей волосы (шапочку Лена не носила), и в белых резиновых туфельках на плотных маленьких каблуках.

Матросы потеснились, пропуская ее к воде. С интересом поглядели на Лену. Но за нее я был спокоен.

Лена присела, отвела руки — прямые, напряженные, — оттолкнулась, без всплеска прорезала воду и ровным, неспешным кролем поплыла в море.

В прозрачной зеленой воде все дальше уходили белые туфельки, чуть-чуть вспенивая воду.

Матросы с одобрением отметили четкость и красоту стиля.

Гриша с ребятами отрабатывали старт. Лучше всех получалось у Спартака. Неплохо получалось и у Юли. У Тани — хуже.

Мне казалось, что Таня сердится и что между ней и Юлей происходит какое-то внутреннее соревнование.

Из-за мола показались два парусника — один большой, синий, другой — поменьше, белый. Это было совершенно неожиданно. Откуда взялись фрегаты?

— Ушаковцы приплыли, — сказали моряки.

Я не понял, почему «ушаковцы». Из истории я, конечно, знал, что в XVIII веке был знаменитый русский флотоводец адмирал Ушаков. Но при чем тут он и эти фрегаты?

На расстоянии полумили шел морской охотник, вскидывал носом буруны. С капитанского мостика сигналили флажками парусникам.