Георгий Балл - Толюн уходит из дома Страница 2

И вдруг Толюн вспомнил, как его утром кузнечики разбудили:

— Эй, ля-ля!Эгей, ля-ля!Хватит тебе спать,По небу плывет лодка…

Толюн засмеялся и ещё вокруг лодки нарисовал облака, а внизу маленькие домики, а за домиками — лес и речку. Завтра учитель посмотрит в Анютину тетрадь и спросит: «Ты сама так красиво нарисовала?» Анюта скажет: «Нет! Это мой брат Толюн». А учитель скажет: «Ну ладно. Пускай приходит к нам». — «Нет, он ещё маленький, — скажет Анюта. — Он рыженький». — «Какой же маленький, когда так хорошо рисует? А рыженьких мы тоже берём».

Я БЫ ТАК НЕ СДЕЛАЛ

Всё утро Толюн провёл у бабушки Клани. Вместе они грибы разбирали: которые сушить, которые в бочке солить. Из большой плетёнки Толюн вытаскивал гриб и, высоко подняв его, кричал:

— А этот, бабушка, куда?

— Клади на стол, — говорила она, взглянув на тёмно-коричневую шляпку. — Видишь, какой красавец. Это гриб боровик — всем грибам начальник.

— Я его сразу признал, — радовался Толюн. — Вон у него листочек на голове, а у других нет.

К шляпке боровика прилип маленький жёлтый листик.

— Ты под листочек загляни, — говорила бабушка. — Видишь, какой крепенький. — Отрезала шляпку да ещё приговаривала: — Молодец, боровичок-крепышок, совсем не червивый…

А Толюн снова лез в корзину:

— А вот ещё боровик, снова начальник!

— Ох, какое тебе грибное счастье, — похваливала бабушка Кланя.

— А этот вот, смотри, самый главный боровик попался! — Толюн показал огромный гриб с плоской шапкой.

— Нет. Это не боровик, а груздь. Посолим мы грузди вместе с чернушками. Придёшь зимой, дам тебе грибков с картошкой, слюнки-то потекут.

— Бабушка, а есть ведь грибы горькие-горькие?

— Есть и поганые.

— Отчего это?

— Так уж.

— Нет, бабушка, ты расскажи.

Толюн придвинулся поближе, приготовился.

— Ладно, слушай. Когда-то давно, — начала бабушка, — все грибы были одинаковые. Ну, как родные братья, дружно жили. Ну, бывало, конечно, поругаются, да скоро помирятся.

— И мы с Анютой ругаемся, — сказал Толюн.

— Видишь как, — подхватила бабушка Кланя, — и грибы тоже. А в одно лето вот что у них получилось. После дождичка как-то пошли грибки погулять. Идут дружно, хорошо, между собой тихонечко разговаривают. Вышли на полянку. Глядят — ой, что за красота! Солнышко светит, тепло. Один грибочек говорит: «Вот что, братья. У меня шапка красная. Я на этот бугорок зайду, поближе к солнышку, мне почётнее тут стоять». А другой говорит: «Нет, брат, у меня шапка тоже неплоха. И мне охота к солнышку поближе». Заспорили. Какие половчее — на пенёк забрались. А какие и рукава засучивать: сейчас вам покажем — враз шапки-то посшибаем! А какие говорят: «Пойдём к Лесовику жаловаться — и всё тут».

Ну, спорили, спорили — и отправились. Зашли в самую чащобу. Место там глухое, тихое. Уже темно. Луна засветилась. Птица филин заухала, да, слыхать, ещё ручеёк журкает. Лежит поперёк ручья серый дуб. А под дубом куревко воскурилось. Ну грибочки шуметь: «Дедушка Лесовик, а дедушка Лесовик!» — «Чего вам? Чего?» Вылез из дупла сам старичок Лесовичок. А один гриб в красной-то шапке вышел вперёд и важно говорит: «Так, мол, и так. Не хотим рядом с братьями жить». И другие ему поддакивают: «Не хотим! Мы грибы видные, нам и к солнцу ближе стоять». Стал Лесовик их уговаривать: «Дело житейское. Поссорились — помирились». Те опять за своё: «Не хотим!» — «Да ну вас! — говорит Лесовик. — Пускай тогда ваша обида ядом обратится. Да в шапках своих поганых навсегда оставайтесь, чтоб каждый вас видел. И сторонкой обходил злых таких».

Бабушка замолчала.

— Что дальше-то, бабушка? Обходят их?

— Конечно. Дурных грибов ни люди, ни звери, ни даже мошки не трогают. А вот дедушка Лесовик как-то шёл да и взял в рот горький гриб. «Фу-ты, говорит, поганка!» Плюнул да и рукавом утёрся. Вот как он грибков поел! — засмеялась бабушка. — Плохо старикам-то. Видят худо.

— Бабушка! — закричал Толюн. — А вот поганый гриб, — и вытащил из корзины грибок с красной шапкой. — Посмотри, бабушка!

— Чего? Нет, это красик, красный гриб. Про него и загадка есть: маленький, удаленький сквозь землю прошёл, красну шапочку нашёл. Это хороший, клади его на стол.

— Лучше бы, бабушка, — сказал Толюн, — все грибы были одинаковые, все хорошие да жили в дружбе.

— Это конечно, — согласилась бабушка. — Ты-то у нас разумник. А Лесовик — дедушка старенький. Вот он и оплошал.

— А где он теперь?

— Кто это?

— А дедушка Лесовик! И теперь в лесу живёт?

— Конечно. Куда ж ему деться?

— Я к нему пойду.

— Чего? Куда пойдёшь? Ты это что надумал?! — закричала бабушка Кланя. — Ты не смей! Не смей и думать. В лесу темно. Заблудишься. Ишь, сказку ему рассказала… Баловник!

ОБИДА

Вернулся Толюн от бабушки Клани, а Анюта уже дома — из школы пришла.

— А мы с бабушкой Кланей грибы разбирали. Я двадцать боровиков вытащил.

Анюта ничего не сказала, будто не слышала. Она даже не взглянула на брата, домыла сковородку и на место поставила.

— Анюта, а я загадку знаю. — И Толюн запел:

— Маленький, удаленькийСквозь землю прошёл,Красну шапочку нашёл!..Кто такой?

Анюта опять не ответила. Прикрыла чугунок крышкой. Взялась за веник, решила в комнате прибраться. Толюн дернул её за платье и сказал:

— Это красик. Грибочек красный такой. И все грибочки у бабушки хорошие, все крепкие, червивых нет совсем. Бабушка Кланя говорит — она таких сроду не видывала.

Повернулась Анюта к брату, посмотрела сердито, как на чужого:

— Отстань!

— А я под груздь забрался, — не унимался Толюн. — А бабушка Кланя меня искала. И за печку заглянула, под кровать! — Толюн засмеялся.

— Я бы тебя быстро отыскала, пакостника! Зачем мне в тетради накалякал?

— Я не калякал, — сказал Толюн и стал объяснять, что нарисовал лодку, как она по небу плывёт, а в лодке охотник с собакой.

Толюн думал, Анюта обрадуется, а сестра схватила его за рыжие вихры и начала трепать:

— Вот тебе за лодку! Вот тебе по небу! Все бы тебе портить! Ведь такой козявистый!..

— И нет. Не-е-ет! — закричал Толюн.

— Самая ты есть букашка вредная! А кто помидоры по всей комнате раскидал? Думаешь, я не знаю?

— Я… я не раскидывал. Не раскидывал! Не раскидывал! — кричал Толюн.

Анюта отпустила его голову, и Толюн залез под стол, но оттуда тоже кричал:

— Не раскидывал!

— А ну вылезай! — сказала Анюта. — Кому говорят?

— Я не козя-вис-тый! — кричал Толюн из-под стола. — Не козявистый — и всё!

И заплакал.

ИЗ ТЁПЛОГО ДОМА — НА УЛИЦУ

На другое утро Толюн проснулся рано. Мать и отец только на работу ушли, а сестра ещё спала. Посмотрел Толюн на окна. За окнами серый туман, свет не пропускает. Толюн свесил с кровати ноги. Вспомнил, как Анюта его за волосы таскала, и захотелось ему стать большим — не потом, через несколько лет, а сразу: был маленький, а встал — большой.

Слез Толюн с кровати, оделся, снял с гвоздя своё пальтишко, сунул ноги в ботинки и вышел из тёплой комнаты.

За их домом сразу начинался бугор, поросший травой. На бугре паслись две козы: одна старая — Груня, другая помоложе — Маня. Посмотрели козы, как взбирался Толюн, ничего не сказали, только помотали бородами и опять принялись щипать траву. А Толюн уж на бугор взобрался и стал оглядываться. С бугра видно речку, а у речки старая мельница. Толюн спустился вниз, обошёл мельницу и постоял возле неё, задрав голову вверх. Мельница давно уже не работала. Кое-где доски подгнили, отвалились, и сквозь дыры гляделось серое небо.

«Надо бы починить, она бы заработала, завертела крыльями», — подумал Толюн и зашагал дальше.

Дорога пробиралась через скошенный луг и поднималась к чёрному, вспаханному полю. Спросить бы Толюна, зачем и куда он идёт, а он и не знает. Идёт и идёт. Уж так устроена дорога: только на неё вступишь, как она поведёт человека вдаль.

На дороге ёлочкой лежат следы от машин. Толюн старается ступать по ёлочкам — так идти веселее. Сзади ветерок ему в спину дует: шагай, мол, проворней.

Толюн и шагает проворно и напевает Анютину песенку:

— Эй, моряк, ты слишком долго плавал,Я тебя успела позабыть!..

Встретился Толюну на дороге чёрный бычок. Хотел бычок спросить его, куда это он в такую рань собрался?

Только поднял бычок свою тяжёлую морду, облизал языком тёплые от парного молока губы, а Толюн уже за гору повернул. И не стало его видно.

БОЛЬШИМ ПЛОХО