Сергей Семенов - Огнепоклонники Страница 2

Ребятишки прошли всю деревню и, вернувшись назад, стали искать места, где бы им приткнуться сесть. Около больших ребят было шумно, и им туда не хотелось; на красном посаде у Варвары потушили огонь. Эта изба стояла на отлете. Если усесться на завалинку, то с нее хорошо видно и никому не помешаешь. И ребятишки подошли к Варвариной избе и сели на облюбованное место.

С этого места улица шла по скату к речке. За речкой вдали мелькали огни в соседних деревнях. Заречье была самая дальняя деревня, но она расползлась на пригорке, и в ней мелькало больше огней, чем в других. Еще к заходу солнца небо прочистилось, а сейчас по всей глубине его горели яркие звезды. Среди звезд многие были такие крупные и сочные… Особенно крупными показались те, что были ниже над землей. Часто звезды кучились разными фигурами: то венчиком, то кочергой, то вроде креста. И чем больше вглядываешься в небо, тем больше находишь там таких фигур.

– - Тараска, -- спросил Кирюшка, -- что такое: по-над яром ходят ярки, а рогатый баран в стороне стоит?

Тараска не знал. Кирюшка с, сознанием своего превосходства воскликнул:

– - Эх ты, а еще пастух! Вот на что мы глядим-то!

– - Небушко, -- сообразил Тараска.

– - Звездочки… а пастух -- месяц. Когда рождается, все с рогами, -- внушительно сказал Кирюшка и сейчас же задал новый вопрос: -- А што такое: лысенький теленочек в подворотню глядит?

– - Нет, вот я тебе загадаю! -- вдруг весело и возбужденно воскликнул Тараска. -- Ни за что не отгадаешь, ни за что!..

– - А ну, посмотрим, загадывай!

– - Новая посудина, а вся в дырах?

– - Ого-го! -- захохотал Кирюшка.-- Какую новость сказал -- решето!

Тараска опешил. Он вспомнил, как прошлую зиму он сидел около матери, когда она шила. Она загадывала ему загадки, а он отгадывал. Он много отгадал, а на этой споткнулся и долго ломал голову, а Кирюшка сразу ее разрешил. Верно, он ее раньше знал.

– - А какие ты еще загадки умеешь? -- спросил он Кирюшку.

Но и у Кирюшки уже пропал интерес к загадкам, и он со скукой проговорил:

– - Никаких, да и плевать на них, только язык ломаешь. Нам бы теперь еще что-нибудь… покурить бы…

– - Курят-то большие, -- несколько озадаченный, вымолвил Тараска.

– - И мы бы покурили, был бы табак.

Тараске никогда не хотелось курить. Да и мать ему наказывала, чтобы он не баловал табаком. А Тараска слушался матери.

– - Курить -- грех, -- убежденно проговорил Тараска.

– - Грех-то можно и в орех. Если бы я на твоем месте был, и табачку, и спичек завел бы: захочу -- покурю, захочу -- огонь разожгу…

При упоминании об огне Тараска сейчас же вспомнил давешний костер, и на сердце у него стало теплее. Он сладко улыбнулся и проговорил:

– - Огонь разводить хорошо. Летошний год мы у себя в деревне печки на кочках делали. Выдолбишь яму, набьешь палками -- они и горят, а из трубы дым идет.

– - Это-то што, в кочке какой огонь, а мы весной тетеревиные шалаши жгли. В одной чьи-то заряды остались; как начали они палить: пу-пу!.. мы думали, и нас-то-убьет.

Ребятишки размечтались, не замечая ничего в окружающем. А между тем в Заречье, средь мелькавших там и сям огоньков, вспыхнул новый, но не звездочкой, как другие, а в целый сноп. В одну минуту этот сноп вырос в копну и стал быстро разрастаться ввысь и вширь, и над ним закудрявился мутно-красный столб дыма.

– - Гляди, горит! -- воскликнул испуганный Тараска, и оба мальчика привскочили, точно кто их толкнул с завалинки, и во все глаза уставились на развертывавшуюся вдали картину.

Пожар заметили и большие ребята и тоже сорвались с мест и, топоча ногами, выбежали на середку.

– - Што это -- дом или овин? -- спрашивал кто-то.

– - Небось овин.

– - Гляди-ка, дом, -- ишь, как широко забирает.

– - Батюшки, ночь ведь, вот сердечные!..

– - Нужно будить старосту -- чай, трубу погонит. Зазвонили в доску. Из дворов выскакивал испуганный народ. Стали собирать подводы, чтобы везти трубу с бочкой. Многие шли пешком; а ребятишки стояли как вкопанные и во все глаза глядели, как вдали, на фоне ночной темноты, пылало огромное пламя, кружились красные галки, клубился мутно-розовый дым и, широко раскинувшись над пожаром, казался висячим щитом, не пускающим огонь выше разгонять ночную тьму.

– - Зарево какое! -- вздыхая, прошептал Тараска.

– - Вот у нас бы так! -- сладострастно облизнувшись, проговорил Кирюшка.

III

Когда Тараска заснул, ему приснился сон. Будто бы он сидел на ореховом кусту, а под кустом был пень. И кто-то зажег этот пень, и на Тараску шел дым. Ему было душно и весело. Тараска был очень рад такому сну и проснулся бодрый и веселый.

Сегодня Кочнев с утра заставил его обуться и одеться. Все-таки, когда стадо вышло в поле и скотина припала к траве, Тараска сказал:

– - Опять бы огоньку развести!

– - Что, знать, полюбилось? -- улыбаясь, спросил Кочнев. -- Вот ужо, погоди: как скотина набьет мамон [Мамон -- живот, желудок.], то мы и разведем.

Тараска оскалил зубы и, засунув рукав в рукав, побрел на другой конец стада сторожить, не пробралась бы какая в овсы. Он раздумывал о вчерашнем пожаре. И сегодня было видно, как дымилось Заречье и временами долетал едкий запах перегорелой ржи. Уже было известно, что сгорела молотилка у богатого мужика. Тараска представлял, как гулял и пировал огонь, как жрал длинные слеги и в минуту глотал целые пуки соломы. Сердечко его замирало от тайной жуткости, и он не один раз вздохнул.

"И отчего такое? -- недоумевал Тараска. -- Чиркнешь спичку, и вдруг откуда что возьмется… пойдет чесать, успевай отскакивать…"

И оттого, что он не знал, откуда берется огонь, жажда видеть работу огня у него увеличивалась.

Его разбирало нетерпение, когда придут полдни, чтобы на свободе опять потешиться вчерашней потехой.

Сегодня к огню Кирюшка пришел сам, незваный. Опять у Кирюшки была картошка, и они по-вчерашнему ломали и таскали сучья, прыгали в дыму, катались около костра по земле, а потом пекли и ели картошку. Опять они были довольны и счастливы и весь вечер сладко вспоминали сегодняшний день.

А жизнь кругом шла своим чередом. Мужики очистили льняное поле, и пастухам стало можно гнать туда скотину. В этом поле не было ни пенушка, ни кустика. Жечь было нечего, и этот день пришлось обойтись без костра. Также на другой день и на третий. Тараске становилось скучно. Но на четвертый день, вечером, когда пригнали скотину, Кирюшка встретил Тараску у своего двора и радостно сообщил ему:

– - Я спиц добыл!

– - Где?

– - У матери упер. Она лазила в сундук да не заперла, а я узетил [Узетил -- подсмотрел, увидел.] да стащил… целый коробок…

У Тараски забилось сердечко от радости… Вот ловко! Теперь они без Кочнева могут развести огонь, когда захотят. И разведут -- вот дай срок. Тараска сейчас же отправился на постой, наскоро поужинал и прибежал на "фатеру". Кирюшка ждал его у крыльца. Он не дал ему подойти к двору и сказал:

– - Пойдем шляться?

– - Пойдем.

В деревне шла суета: хлопали калитки, скрипели валы у колодцев. Старостина молодуха бегала под окном и спрашивала, нет ли чужих ягнят. Подъезжали на телегах от овинов из поля и выпрягали лошадей. Но вот суета прекратилась. С каждой минутой становилось тише. Шумно было только опять у того двора, где собирались большие ребята. Мальчики опять подошли к Варварину двору, уселись на завалинке; но у них сегодня плохо налаживался разговор. Обоих занимала одна думка: как бы им пустить в оборот то сокровище, что раздобыл Кирюшка. Об этом они вскоре и заговорили.

– - Погреться бы… холодно что-то, -- притворно ежась, проговорил Кирюшка.

– - Ступай полезай на печку да грейся, -- отозвался Тараска.

– - На печке-то зимой насидишься, а теперь бы в лесок да развести огонек.

– - Ночью-то боязно…

– - Чего бояться-то?

– - Мало ли чего? В лесу всякого добра много… дядя Фаддей намедни про лешего сказывал.

– - Кто их видал, леших-то?

– - Видели, стало быть… не леший, так другой какой нечистый. Их ведь много…

– - А что они нам сделают-то?

– - Што? -- Тараска замялся. Он не знал, что нечистый может сделать человеку. Наконец надумал: -- Што? Испужает.

– - Это и я тебя испужать-то могу: выворочу шубу, спрячусь за углом да как выскочу -- вот и будешь знать…

– - Все-таки, -- уклонился от леса Тараска, -- от деревни далеко. Если за сарай пойтить?

– - Пойдем за сарай, -- сейчас же согласился Кирюшка.-- Мне курить охота.

– - Нишь ты и табаку нашел?

– - Табаку нет, а бумажки добыл большой лоскут!.. Сверну и буду курить.

– - Вот сласть! -- удивленно крутнул головой Тараска.

– - Не все сладко, что хорошо. Вот и вино горькое, а ведь как дуют-то.

– - Тоже сдуру… Я и вино никогда не буду пить.

– - Што ж ты, в монахи пойдешь?

– - Не в монахи, а в Москву. Из наших местов все больше в Москву ходят деньги наживать…

– - А я пошел бы в солдаты… Только не возьмут. Один сын, а одного не берут. Вот если мать подохнет…