Юзеф Принцев - Скачу за радугой Страница 20

Откуда-то из темноты вынырнул Шурик и встал рядом с Генкой. Так они и пошли: в середине — Генка, с боков — Пахомчик и Шурик. То ли сторожат, то ли оберегают — понимай как хочешь! Генка догадывался, что Пахомчик вступился за него, чтобы дать ему последнюю возможность оправдаться перед ребятами. Предательства ему не простили бы.

Но странное дело! Генка не чувствовал себя виноватым. Он думал только об одном: как предупредить дядю Кешу. Двигались они гуськом, друг за другом, прячась в тени деревьев. Шедший впереди Тяпа изредка посвечивал фонариком. Генка оказался в середине цепочки. Последним шел Конь.

...Лошади цепочкой шагали по узкой тропинке, и только шляпы ковбоев виднелись над высокими метелками маиса.

Пленника везли в середине. Руки его были привязаны к седлу, и сидел он сгорбившись, будто падал на шею лошади...

«Научил на свою голову!» — подумал Генка: так расставлял он свою «семерку», когда они вели пленника. Вспоминал он это, как что-то очень давнее, снисходительно и грустно, понимая, что никогда не вернется к нему полузабытый им великолепный Крис, и чуть жалея об этом.

«Ложись!» — услышал он громкий шепот Тяпы и вместе со всеми упал в траву.

В темноте мелькнул луч фонарика. Кто-то обходил дачи.

«Веня!» — с надеждой подумал Генка, собрался было вскочить и побежать туда, к дачам, но Пахомчик, будто догадавшись, положил ему ладонь на плечо и еще плотнее прижал к земле. Генка двинул плечом, сбрасывая его руку, но Пахомчик навалился на него и, горячо дыша в ухо, зашептал:

— Не позорься, Ген... Проходу не дадут... Слышь, Ген?.. Не позорься!

Луч фонарика исчез за корпусами дач, ребята поднялись с травы и, пригнувшись, побежали к хоздвору.

Генка бежал вместе со всеми. С двух сторон его прижимали плечами Пахомчик и Шурик. Сзади тяжело сопел Конь. Они добежали до кухонных построек и залегли в кустарнике. Доски были сложены в штабеля за сарайчиком, где столярничал дядя Кеша. Чтобы подобраться к ним, нужно было перебежать через двор, на который выходили окна кухни и дощатой пристройки, где жили повариха и две ее помощницы, а в одной из комнат завхоз Аркадий Семенович устроил себе кабинет. Там у него стоял шкаф с конторскими книгами и стол, за которым он выписывал накладные и считал что-то на больших счетах. Бывал он здесь редко и только днем, а жил в дачке начальника, на другой ее половине. Но сегодня окно его конторы было почему-то освещено.

— Может, погасить забыли — предположил Конь.

— Посмотри! — приказал Тяпа.

Конь пригнулся, добежал до пристроечки, прижимаясь спиной к стене, добрался до окна, осторожно заглянул в комнату и вернулся обратно.

— В шашки играют! — доложил он.

— Кто?

— Завхоз и этот... сторож.

— Не спится им, — проворчал Тяпа. — Ладно! Пускай играют. Мы тоже: фук, фук — и в дамки!

Тяпа как-то подленько засмеялся и скомандовал:

— Давай по одному!

Он первым перебежал двор и скрылся за сарайчиком. Оттуда послышался его тихий свист — и через двор побежал Игорь. За ним освещенное пространство двора пересек Шурик. Когда и его скрыла густая темнота, Пахомчик шепнул:

— Давай, Гена... Только не чуди.

А стоящий за Генкиной спиной Конь сипло подтвердил:

— Точно! Это самое... Без шуток!

Генка сунул руки в карманы и медленно пошел мимо пристроечки, стараясь, чтобы его тень упала на освещенное окно. Но увлеченные игрой Аркадий Семенович и дядя Кеша не обратили на него никакого внимания.

Генка все так же медленно дошел до сарайчика и услышал свистящий шепот Тяпы:

— Выламываешься?..

Генка пошел прямо на него, Тяпа едва успел шагнуть в сторону, споткнулся о доски, с трудом удержался на ногах и, различив за спиной Генки подбежавшего Коня, пригрозил:

— Смотри, мало не будет!

Генка будто только этого и ждал, замахнулся, но Конь перехватил его руку, а подоспевший Пахомчик оттер Генку плечом.

— Нарочно шум поднимает! — брызгая слюной, шипел Тяпа.

— Хватит вам! — хрипловато сказал Пахомчик и еще дальше отодвинул Генку плечом. — Дело надо делать.

Тяпа, недовольно сопя, осветил фонариком штабель и распорядился:

— Вот эти берите. По два человека на доску. И чтоб ни звука!

Выбранные Тяпой доски ничем не напоминали те бросовые дощечки, которые дядя Кеша давал Генке на порчу. Те были хилые, сучковатые, тонкие. А эти толстые, длинные, тяжелые. И ровные-ровные. Одна к одной. Отличные доски! И стоили, наверно, немало.

Сцепив зубы, Генка смотрел, как несли их через двор сначала Игорь с Тяпой, потом Пахомчик и Шурик.

Хоть бы Муха залаяла! Собака, называется. Ни слуха, ни чутья. Не собака, а медведь в берлоге. Дрыхнет без задних ног! Когда Тяпа с Игорем, держась у самой стены, проходили мимо окна пристройки, Генка твердил, как заклинание: «Споткнись! Споткнись! Урони доску!»

Но две темные фигуры медленно скрылись за углом кухни, за ними еще двое, а вокруг по-прежнему было тихо.

— Пошли! — скомандовал Конь и взялся за доску.

Генка поднял свой конец и, машинально стараясь ступать в ногу с Конем, чтобы доска меньше раскачивалась, пошел через темный двор. Он смотрел на спину шедшего впереди Коня и думал о том, как будет стоять дядя Кеша перед разоренным штабелем, виновато и покорно смотреть на рассерженного начальника, давать объяснение следователю. Генка представил себе, как дядю Кешу поведут через весь лагерь в сопровождении милиционера, замычал от отчаяния, остановился и ткнул концом доски в спину Коня. Конь споткнулся и, выронив доску, упал. Генка бросил свой конец. Доска тяжело ухнула о землю.

Распахнулось окно, и в нем показалась круглая голова Аркадия Семеновича. В сенях пристроечки уже топал сапогами дядя Кеша. Конь вскочил и побежал в темноту, а Генка, выпрямившись во весь рост, остался стоять в освещенной полосе под самым окном.

Подбежал дядя Кеша, увидел лежащую на земле доску, схватил за шиворот неподвижно стоящего Генку, узнав его, вдруг сник, отвернулся, принялся шарить по карманам, ища папиросы.

Вытащив мятую пачку, он закурил и присел на крыльцо, стараясь не глядеть на Генку. Тот стоял и слушал, как с треском ломаются кусты под ногами убегающих ребят, как негромко и сердито кричит Аркадий Семенович. Потом он увидел свет приближающегося фонарика и вышедших из темноты Вениамина и завхоза. Аркадий Семенович сердито отдувался и потирал ладонью бритую круглую голову, а Веня что-то говорил ему, успокаивая и объясняя.

Аркадий Семенович увидел Генку, взмахнул короткими ручками и, захлебываясь, залопотал, как рассерженный индюк:

— Что вы мне говорите? Какое недоразумение? Вы видите, кто это? Это — Орешкин. Где Орешкин — там скандал! Вы его задержали, Иннокентий Савельевич? И правильно сделали! Будем оформлять через милицию. И не уговаривайте меня! Все!

Генка слушал его и никак не мог сообразить, кто такой Иннокентий Савельевич, который его задержал. Потом понял, что это дядя Кеша. Тот, по-прежнему не глядя на Генку, сказал:

— Не задерживал я его... Сам столбом стоял.

— Испугался! — подхватил Аркадий Семенович. — Естественно! Еще не так испугается. Ай-ай-ай! До чего ты дошел, Орешкин!

— Вот что! — решительно вмешался Вениамин. — Пусть он идет. Я вам сейчас все объясню.

— Что вы мне объясните? — махал руками Аркадий Семенович. — Я что, не вижу? Это же кража!

— Иди, Гена, — твердо сказал Вениамин и обернулся к Аркадию Семеновичу. — Найдет его милиция, если надо будет. Никуда он не денется. — И опять повторил: — Иди.

Генка медленно пошел по двору. Проходя мимо крыльца, на котором сидел дядя Кеша, остановился, хотел что-то сказать ему, но тот отвернулся, делая вид, что ищет, обо что погасить окурок, и Генка пошел дальше.

Веня потянул Аркадия Семеновича за рукав, отвел подальше, к сарайчику, и доверительно сказал:

— Аркадий Семенович, ребята не виноваты. То есть они, конечно, виноваты, но, если разобраться, то виноват я, а они не очень виноваты.

— Благодарю за объяснение! — иронически хмыкнул Аркадий Семенович. — Вы думаете, я что-нибудь понял?

— Нам нужны доски! До зарезу! Для очень хорошего дела! Для настоящего дела, понимаете?

— Это же не горбыль. Это не дранка. Это семидюймовка. Я вырвал этот лес буквально из-под земли. А вы его тащите на какие-то цацки! Зачем вам семидюймовка? Вы что, строите себе дачи?

— Я больше ничего не могу сказать. Дал слово! Но вы поверьте мне, Аркадий Семенович! Это очень доброе дело!

— И вам нужна обязательно семидюймовка? — не успокаивался завхоз.

— Не обязательно! — улыбнулся Вениамин. — Но ведь они не знали.

— Все они знают! — фыркнул Аркадий Семенович. — Рядом лежал горбыль. Так горбыль они не берут, а тянут отборный лес. Зачем вам доски?