Франтишек Лангер - Братство Белого Ключа Страница 20

Итак, скажу вам, ребятки, вскоре выяснилось, что я как огня боюсь каждого сильного удара. А это очень плохо. Очень! И, когда в прошлом году меня два раза нокаутировали, пан Б. М. Клика сказал: «Брось-ка ты, парень, бокс, ты плохая реклама для моей школы». Это был конец.

Верно, я был хорошим столяром, и я сразу начал искать работу. Но сами знаете, не так-то это просто. Работал я лишь временами. Не думайте, что я бокс забросил. У меня много старых друзей, хороших ребят, я помогал им, был для них спарринг-партнером[8] и тренировался сам. Я хотел доказать Клике и другим, что не так уж я безнадежен. Но если человек по целым дням мотается, спит в старой, сырой мастерской вместе с двадцатью такими же ночлежниками, то силы у него как не бывало, дыхание теряется. И при первом же выступлении меня нокаутировал девятнадцатилетний паренек. Уже на четвертом раунде. Теперь ни один импресарио не выпускает меня на ринг. Со мной все кончено. В последнее время я дрался в цирке на Вршовицах. С каждым, кто пожелает, за десять крон. Желающих стояла целая очередь. Меня били все кто хотел, били, как тряпичную куклу. И все это только для того, чтобы не умереть с голоду. Но больше я туда не пойду. Хватит с меня бокса!

Что могло на это ответить Братство?

— Вы хорошие ребятки. Вон тот, — он показал на Копейско, — сказал мне, что, если я хочу что-нибудь с собой сделать, пусть иду в другое место. Дескать, здесь вы играете и я испорчу вам настроение. Не бойтесь! Я расхныкался только потому, что плохо переношу удары. Сейчас я отдохну и опять пойду искать работу. Я спортсмен и привык бороться до конца. Даже если получаю удары. — И он повернулся к выходу.

— Подождите, пан Чимера, — остановил его Ярка, — здесь рядом фабрика моего дядюшки. Может, у него найдется какая-нибудь работа для вас.

Ярка мигом вылетел из сада и бросился на фабрику. Через десять минут он вернулся.

— Ну как, ничего? — спросил его Чимера.

— Не спешите! — ответил Ярка. — Через неделю там станут делать ящики, и им понадобится столяр. Не меньше чем на три недели. А потом увидим. Пока дядя Ян посылает вам сто крон аванса. Оставьте ему свой адрес.

Чимера вскочил и так крепко обнял Ярку, что у того перехватило дыхание.

— Адрес, паренек? Откуда мне его взять? Сплю я где придется. Сейчас тепло — значит, прямо на земле. Но я буду сюда приходить каждый день. Ладно?

Копейско посмотрел на садовую беседку, потом на Ярку. Тот сразу понял — ребята понимали друг друга с первого взгляда. Поэтому Ярка от имени всех предложил пану Чимере — если он пожелает, конечно, — спать у них в беседке.

Боксер был счастлив:

— У меня сегодня удачный день. Сто крон, работа, крыша над головой и рядом такие славные ребята! Но теперь я пойду и куплю чего-нибудь поесть. Я страшно голоден.

Пока его не было, ребята вычистили старое одеяло, на котором спал медведь. Вернувшись с пакетиком еды, Чимера не знал, как и благодарить. Ребята еще немного посидели с ним, потолковали о спорте, главным образом о боксе, и больше всего — о встречах Чимеры на ринге; потом оставили ему ключ, рассказали, по какому сигналу он должен открывать калитку, и разошлись по домам.

Когда в среду ребята снова пришли в сад, они чувствовали себя как-то неловко. Словно сад перестал им принадлежать с тех пор, как там поселился гость. А Чимера был очень вежливым гостем. Он открыл калитку по первому сигналу. Ого! Это был совсем другой человек: подтянутый, побритый, мускулы так и играли.

— Я уж думал, что буду здесь целый день в одиночестве. Ну, проходите!

А в саду… В саду была проложена ровная, в форме эллипса, дорожка метра два шириной, посыпанная песком. Правда, при этом жертвой пали кусты малины и крапивы. Но что поделаешь…

— Удивляетесь? Я подумал: ведь у ребят нет даже беговой дорожки! А вдруг им, бедняжкам, придет в голову потренироваться в беге? Лопату, тачку и мотыгу я нашел. (Да, ведь Братство так и забыло возвратить их после раскопки тайного хода.) Вон там я взял песок. Дорожка как раз на четыреста метров. А ну-ка, пробежим стометровку.

Они пробежали стометровку. Но первым оказался не Чимера, а пинчер Отто. Копейско, как самый сильный, побежал с Чимерой и на четыреста метров. Потом ребята бегали одни, а Чимера только руководил.

— Теперь хватит, а то выдохнетесь. Потом еще разок пробежите стометровку.

Да, это был совсем другой Чимера. На улице он разыскал какие-то жестянки, за беседкой сложил из кирпича печурку и вскипятил ребятам чай.

— А знаете, что я сделаю завтра? Выберу местечко и разобью площадку для ринга. А вдруг вам захочется потренироваться в боксе?

И не успели они разойтись по домам, как уже были с Чимерой на «ты». Ведь побрившись, Чимера казался не намного старше их. Разве только повыше.

Через день он показал им свой ринг. А потом принес от старого товарища свои боксерские перчатки — нет, он их не продаст, даже если бы пришлось умереть с голоду, — и еще две пары он взял в долг; эти были похуже, зашитые и потрепанные. Впрочем, для того, кто по-настоящему хочет стать боксером, это не имеет значения.

А ребята хотели стать боксерами — об этом теперь мечтало все Братство. Даже такие коротышки, как Соучек и Бонди. Для начала каждый провел два раунда по три минуты. И вот тут-то в характере Чимеры сразу стал виден один недостаток. Как только он надел перчатки, его будто подменили. Он хорошо знал, что против него борются ребята, и все-таки он не щадил их. Он осыпал их градом ударов, как взрослых. Конечно, они были настоящие мужчины и всё бы стерпели, но Чимера еще насмехался и издевался над ними. Он смеялся до упаду, когда Бонди после его удара долго не мог подняться с земли. Легкой победой над ребятами Чимера словно вознаграждал себя за все былые поражения и возвращал ребятам все удары, которые раньше пригвождали его к земле.

Но вот он снял перчатки и снова стал хорошим, добрым малым. Он поправлял Бонди, показывал, как брать старт, и обещал сделать из него настоящего бегуна. Да, лучше бы он вовсе не надевал перчаток.

— Давайте бросим бокс и будем только бегать, — предложил Бонди.

И Соучек его усердно поддержал. Но остальные решили, что бокс бросать не к чему.

Ярка на минуту задумался, а потом сказал:

— Лучше всего отплатить ему той же монетой.

— Попробуй отплати, когда ты слабее, — возразил Соучек.

Ярка поднял с земли два голыша, которые только-только умещались на ладони:

— Спрячем камни в перчатки, тогда он сразу почувствует нашу силу.

— Ну, это было бы жестоко, — возразил Штедрый.

— А он, по-вашему, не жестокий? — защищался Ярка. — Он должен дать нам фору, мы слабее и меньше, а он на это не смотрит. Ну и ладно, пусть это жестокость, и так уже мы превратились в какое-то благотворительное общество. Разыскиваем пропавших собак, возимся с какими-то медведями и вообще совершаем одни только благородные поступки. Надоело!

Штедрый кивнул головой.

Теперь взял слово Франтик:

— На тренировках он должен бегать с каждым. Ты, Копейско, погоняй-ка его разочка два на четыреста метров. Ты выдержишь. Потом пусть разок пробежит с нашей эстафетой. Когда мы его немного загоняем, пусть проведет с каждым по два раунда бокса. Конечно, у нас будут в перчатках камни. И уговорим его, что он способен драться сразу с двоими из нас, так что в конце преподнесем ему еще парочку раундов сразу против двух. Увидите, он сразу станет шелковый.

— Здесь я вам не товарищ, — возразил вдруг Бонди, — это нечестно.

— А честно, если такой великан смеется над тобой, когда ты валяешься на земле? Он не имеет права смеяться. И вообще, член ты Братства или нет?

Эти слова решили всё. Назавтра Чимера пробежал с каждым в отдельности, да еще целую эстафету в придачу. Перед боксом он не выдержал и присел передохнуть. Конечно, с голышами в перчатках дело пошло совсем по-иному. Особенно когда Чимера дрался сразу с двумя: ему здорово досталось и по корпусу и по лицу. Чимера стискивал зубы, пыхтел, сопел.

— Видите, какой я чувствительный, — сказал он, чтобы как-нибудь оправдаться. — А вы, братцы, со вчерашнего дня кое-чему научились. У вас уже неплохие удары. Ну, если Чимера кого-нибудь тренирует…

Последним вступил на ринг Бонди; и он почувствовал, что сегодня все не так, как вчера. Удары Чимеры были вялыми, а он, Бонди, махал кулаками все яростнее и все крепче стискивал в перчатке камень. Наконец Чимера опустился на землю и начал поглаживать себе живот, плечи и подбородок.

Так продолжалось изо дня в день. Учеба может подождать, если надо бегать, боксировать и укрощать Чимеру. Ребята опять приходили в сад каждый день, не обращая внимания ни на синяки, ни на распухшие носы.

— Боже мой, этот футбол слишком жестокий вид спорта, — причитала над Колобком маменька и прикладывала ему компресс на очередной синяк. — Мяч — и так изуродовал!