Николай Вирта - Мой помощник Карсыбек Страница 20

Марьям помолчала, потом сказала:

— Ну, я вижу, вы устали. И на том окончу рассказ. Мне хотелось, чтобы вы знали, как много труда, терпения, любви к делу, честности и умения надо вложить человеку, чтобы дать всем людям достаточное количество хлеба. Теперь вы должны понять, как много человеческих усилий вложено вот в этот маленький кусочек…

И все дети встали, чтобы поглядеть на небольшую краюшку хлеба, что лежала на ладони улыбающейся Марьям. Они смотрели на него с уважением. Они видели в нем как бы сгусток труда многих и многих людей.

Уроки в школе шли своим чередом, как и во всех школах нашей страны. Так что рассказывать о том, как занимались первые целинные ученики, нечего. Они делали то же, что и вы.

Карсыбек, Соня, Тентекбай и еще несколько мальчиков и девочек с разъезда жили в общежитии, ссорились, мирились, много времени проводили на улице, раз в неделю уезжали домой.

Хайжан узнавала и не узнавала Карсыбека. Как он вырос с того дня, когда Степной разъезд перестал быть глухим полустанком, где поезда останавливались, чтобы взять воды!

Теперь поездов ходит столько, что и не пересчитать. И все они везут разное добро для целинных совхозов и для новоселов, чтобы лучше, теплее, сытнее и разнообразнее была их жизнь. Разъезд стал громадным, а вокруг множество разных баз, гаражей, построек, только что начатых и завершаемых.

И даже зимние бураны стали не так страшны для обходчиков путей и для водителей грузовиков. Проложены новые дороги, а вдоль них поставлены столбы, и редко кто сбивается с пути в снежную, дико ревущую бурю.

Так прошли ноябрь, декабрь. Ребята ходили смотреть на снегозадержание и только тогда поняли, как была права Марьям, рассказывая о тяжести этой работы. Но трактористы возвращались с полей веселыми, бодрыми.

Когда провели первое снегозадержание, Миша Белянович, все время носившийся по степи и подбадривавший трактористов, вспомнил наконец о своем обещании насчет пионерского отряда.

И вот он пришел в школу, посоветовался с учителями. Вместе с ними он решил, что торжественное обещание пионеры дадут двадцать первого января, в день смерти Владимира Ильича.

Сами понимаете, с каким волнением ребята готовились к этому дню. Карсыбек считал по пальцам, сколько до него остается. Только Тентекбай делал вид, будто эти приготовления вовсе не касаются его.

И вот однажды, дней за десять до торжественной даты, Соня решила поговорить с Тентекбаем.

— Подумаешь! — пренебрежительно заявил Тентекбай. — Еще чего недоставало! Чтобы мне, начальнику команды, ходить под какой-то девчонкой? Ну нет!

Соня сначала не поняла. Какая девчонка? Почему Тентекбаю ходить под ней? И вдруг сообразила. Тентекбай не хочет идти в отряд, потому что ее, Соню, хотят сделать председателем совета.

— Вот негодный мальчишка! — кипя от возмущения, шипела Соня. — Ну хорошо! Я придумаю такой ход, что тебе некуда будет податься.

И ведь придумала!

Когда Миша Белянович пришел в школу и привел вожатую отряда Херту Виролайнен (она приехала из Карелии), Соня отозвала их в уголок и начала горячо убеждать в том, что ей совсем-совсем не хочется быть председателем отряда, потому что у нее и без того полно всяческих нагрузок. И предложила кандидатуру Тентекбая, Она палила словами без запятых и точек минут семь. На восьмой Миша прервал ее:

— Погоди, пулемет! Этого зазнайку председателем совета? Ну, знаешь, Софья!..

Соня, набрав в легкие побольше воздуху, снова приготовилась к пулеметной очереди, но тут вмешалась рассудительная Херта Виролайнен. Как все карелы и финны, была она молчаливой, сосредоточенной и очень серьезной девушкой. Херта готовилась быть комбайнером и считалась на курсах первой ученицей.

Остановив Соню, Херта сказала:

— Это умно.

Миша накинулся на нее:

— Что умно?

Херта сказала:

— То, что предлагает Соня. Тентекбай из кожи вон вылезет, чтобы быть хорошим председателем совета отряда. Он очень самолюбивый мальчик. Ну и пусть удовлетворит свое самолюбие. А Соню хвалю за то, что она такой бескорыстный товарищ. Ты молодец, Соня!

— Что-то ты очень уж разговорилась, Херта! — пошутил Миша. — За один присест целых сорок слов. Ты меня удивляешь.

Херта рассмеялась. Миша тоже. Соня хихикнула.

Вопрос был решен.

Так три команды соединились в один отряд, а Тентекбай наконец-то стал самым главным среди ребят.

По крайней мере, таким он себя считал.

И все-таки Миша оказался прав.

Тентекбай, избранный председателем отряда, не сразу стал тем пионером, каким хотела бы видеть его Херта. Зазнайство, заносчивость, грубость то и дело вылезали из него, как шило из мешка.

Особенно нагло вел он себя с Карсыбеком, мстя ему за прежнее. Ну, просто извел парня придирками! Карсыбек терпел, Тентекбай все задирал его.

И вот однажды, когда Тентекбай особенно разошелся, Карсыбек ударил его. Кулаком. В лицо…

Дрянная история, что и говорить. Но из песни слова не выкинешь.

Ударив Тентекбая, Карсыбек испугался. Вы представить не можете, что произошло дальше!

Тентекбай взбесился и бросился на Карсыбека. А тот дал ему еще раз по уху. И Тентекбай заревел, как самая плаксивая девчонка, повторяя одно: «Ой, не надо!.. Ой, не буду!..»

И при всех начал просить прощения у Карсыбека и у Сони за прежние издевательства. Его простили.

И с того дня Тентекбай стал ниже травы и тише воды. Председателем совета отряда его оставили. Так сказала Херта. Она еще надеялась, что из Тентекбая выйдет настоящий парень.

Херта много занималась с ребятами и придумывала игры одну интереснее другой. Очень полезными были ее занятия с пионерами.

У ребят появилось столько увлекательных дел, что они не замечали, как бежали короткие дни зимы.

А тут и конец ей наступил. Весна красна пришла в степь.

И ребята радостными криками встретили первую пташку, вернувшуюся домой из далеких теплых стран.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

и последняя о необыкновенных весенних днях в совхозе «Тихий Угол» с разными смешными историями и о том, как целина одарила людей, разбудивших ее от вековой спячки

Вот так весна выдалась в Казахстане и на целинных землях!

Словно бы в награду человеку за его подвиг, за страшные засухи прошлых лет в середине мая пролились щедрые, теплые дожди. И дни стояли безветренные, и солнце не палило беспощадно. В небе медленно плыли груды облаков, посылая людям свежесть и спасительную тень. Воды Черной речки сошли быстро, земля подсыхала равномерно во всех бригадах «Тихого Угла». Ее вовремя продисковали, забороновали и начали сеять.

Дней за десять до начала сева бригады покинули центральную усадьбу с тракторами и прочими машинами, отремонтированными за зиму, и расположились в полевых станах.

К этим же дням из отпуска вернулись сотни новоселов. Их отпустили еще в начале зимы, потому что такому количеству людей в совхозе делать было нечего. Остались только строительные бригады: они продолжали возводить новые помещения, жилые дома и общежития.

Из отпуска люди вернулись отдохнувшими, привезли с собой друзей и родственников, и они тоже осели на целине.

Таким образом, к весне в совхозе было около двух тысяч человек, считая и детей. А их за зиму на свет белый появилось что-то около сорока мальчиков и девочек — первенцев целины.

Пришлось заняться поселком. Здесь был избран поселковый Совет.

Жизнь, короче говоря, входила в свои берега, как Черная речка после бурного половодья. Уже исчезли на центральной усадьбе палатки и землянки. Семейные жили в своих домах или отдельных комнатах, молодежь расселилась в общежитиях, где всегда было шумно и весело.

Пшеницу посеяли очень быстро, хорошо заделали семена и начали ждать дождей. И они пролили как раз тогда, когда были особенно нужны.

К концу мая бархатистая, ровная, дружная и кучная зелень раскинулась из края в край, колеблемая ласковым ветерком. Потом, опять вовремя, прошли еще дожди, и всем стало ясно: никакая засуха не отнимет у целинников урожай.

Новоселы надоедали Матвею Ивановичу, расспрашивая его, сколько хлеба, по его подсчетам, даст совхоз. Хижняков не любил загадывать наперед.

«Цыплят по осени считают!» — отшучивался он.

Марьям тоже хранила молчание, сколько бы к ней ни приставали, а Мишу Беляновича однажды просто выгнала. Уж так он надоел ей расспросами о будущем урожае!

— Посмотри на обязательства, которые мы приняли! — холодно отрезала она. — Там все написано.

— «Написано»… Мало ли что у нас пишут…

— Глупости болтаешь, товарищ Белянович!

— Наобещать всякого можно, — стоял на своем Миша.