Михаил Самарский - На качелях между холмами Страница 21

— Угу, — киваю.

— Я никогда ничего не жалел для детей. Их мать умерла двадцать лет назад. Я сам их растил. Теперь они уже взрослые. У них есть жены, дети, то бишь мои внуки. А я остался один.

— И они вас не навещают, — догадался я.

— Год назад, — продолжает старик, даже не заметив моего вопроса, — приехали и говорят мне: батя (я тут же вспомнил Лилькиного Игоря), нам нужны деньги. Срочно нужны. Понимаешь, им срочно нужны были деньги. А денег у меня не было. Я все им отдал — и деньги, и жизнь свою, все отдал. Тогда они говорят: продай дом, мы тебе купим квартиру. А зачем мне квартира, если я всю жизнь на земле прожил? Квартира для меня — это все равно что гроб. Ну, я и отказал им. Наташка, невестка, жена младшего сына, говорит: все с вами понятно. Ну, вот точно, как ты сегодня сказал. А сыновья промолчали. Так и уехали.

Вы не представляете, как мне вдруг стало стыдно.

— Простите меня, пожалуйста, — говорю и сам чуть не плачу. — Я не хотел вас обидеть, дядя Вова, я…

— Никаких дядей, никаких дедов, — перебил меня старик, — называй меня Вовой или Владимиром, если хочешь. Будешь моим другом?

— Буду, — выпалил я. — Только вот все же неудобно, понимаете…

— Неудобно спать на потолке! Ну, как чаек? Понравился? — неожиданно сменил тему мой новый друг.

— Очень, — закивал я. — Никогда такого не пил.

— Чая тут нет и в помине. Все есть — и рябина, и смородиновые листья, и малина, и чабрец, а чая нет. Это моя мать-покойница научила меня такой заваривать. Тыщу лет русские люди такой чай пьют.

— Спасибо вам, дя… Владимир. Если не возражаете, я буду к вам наведываться. Вы мороженое любите?

— Люблю, — рассмеялся Владимир. — Кто ж его не любит? Спасибо и тебе. Приходи обязательно. Если аккордеон не найдешь, я тебе помогу. Есть у меня один знакомый музыкант. Если не умер еще, найдем тебе аккордеон. Не переживай. — Старик снова смахнул слезу.

— Ну что вы все плачете? — спрашиваю, мне вдруг захотелось погладить его бороду. — У вас же теперь друг есть. — Я постучал себя кулаком по груди.

— Не обращай внимания, сынок, это не слезы, это водка вчерашняя выходит.

— Перебрали? — спрашиваю.

— Перебрал, — кивнул старик. — Мне вчера шестьдесят лет исполнилось. Отмечал.

— Как? — раскрыл я рот. — А…

— Никого не было, — опередил старик меня. — Никто даже не позвонил. Вон видишь, что от телефона осталось, — он кивнул в сторону забора, там валялись осколки мобильника. — Это я сегодня утром его приговорил. Не нужен он мне теперь. Телефон — это убийца добрых отношений.

— Но ведь это удобно, — возразил я.

— Согласен, удобно. Но раньше, когда у людей не было телефонов, они были ближе и роднее. Если кому-то понадоблюсь, приедут и без звонка. А не приедут, и по телефону никого не хочу слышать.

— А как ваших сыновей зовут, — сам не зная для чего, спросил я.

— Старшего Стасом. Средний Олег. А младшенького — Владислав.

Любит он их все равно, подумал я, не сказал же «младшего», а именно — «младшенького». Что ж за люди такие? Неужели им деньги оказались дороже отца?

— Может, еще одумаются, — произнес я вслух.

— Может, — хмыкнул старик. — Может, одумаются. Только поздно уже, Михаил.

— Почему? — удивился я.

— Понимаешь, сынок, — тяжело вздохнул Владимир, — шакаленок никогда не вырастет волком.

— Но это же ваши дети, — возразил я и покраснел, но старика мои слова нисколько не смутили.

— Все ты правильно говоришь, — кивнул он. — Да, это я сделал из них шакалов. Настоящие волки своих детенышей с детства натаскивают. Учат добывать, учат голодать, учат защищать членов своей стаи. Но, если маленького волчонка с детства держать в тепле и на мягком диване, кормить его курочкой, гладить, как болонку, волк из него не вырастет.

— А говорят «Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит», — улыбнулся я.

— И это верно, — снова согласился Владимир. — Волка, но не щенка. Понимаешь, в чем дело, Мишка. Я слишком много давал этим людям. Настолько много, что у них атрофировался инстинкт добычи. Они привыкли, что им все кладут в рот. И вот когда я отказался сунуть в их рты очередной кусок, тут же они все и забыли. Потому что они не знали никогда ни в чем отказа. Конечно, тут большую роль сыграло и то, что рано умерла их мать. Я ведь все время боялся, что они почувствуют себя сиротами…

— А вы так больше и не женились?

— Да было дело, — сказал старик, — только кто потерпит трех оболтусов? Прожили два года, она и сбежала. Кто будет кормить, обстирывать, учить чужих детей? Кому это надо?

— И вот так всю жизнь прожили один?

— Ну, почему же один? С сыновьями…

— Я имею в виду без жены.

— Да, с женами туго.

— А сейчас? Сейчас ведь можно жениться?

Старик рассмеялся.

— Тебе сколько лет? — спросил он.

— Тринадцать, — сказал я и добавил: — скоро будет.

— Да можно, — цокнул он языком, — все можно. Только кому я теперь нужен вот такой, — он провел ладонью сверху вниз перед собой.

— Я читал, что люди и в семьдесят лет женятся.

— Может, и найду какую бабку. Или она меня найдет. Поживем, увидим.

— Обязательно найдете.

— У тебя мама-папа есть? — спросил Владимир.

— Да, — кивнул я. — И сестра есть, и бабушка с дедушкой.

— Как твоя фамилия?

— Миров.

— А-а-а, — протянул дед. — Так ты внук Михаила Александровича и Лилии Степановны?

— Ну да, — обрадовался я. — Вы с ними знакомы?

— Знаком-знаком, конечно, — закивал старик. — Бывало, вместе с твоим дедом и самогоночку попивали. Хороший у тебя дед.

— Я знаю, — отвечаю. — Да и бабушка у нас неплохая.

— Молодец, Мишка, — Владимир погладил меня по голове. — Своих стариков нужно любить. А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что и ты когда-то станешь стариком. Об этом нельзя забывать. Знаешь, какое самое страшное преступление на свете?

— Не-а, — замотал я головой, но тут же предположил: — Наверное, убийство?

— Да, убийство — страшное преступление, но самое страшное — предать своих родителей. Страшнее нету. Ты запомни это, сынок, на всю жизнь. Предать отца и мать — самое страшное преступление. — На глазах у старика снова появились слезы.

— Владимир, может, все еще утрясется? — попытался я успокоить старика. — Может, одумаются…

— Эх, Михаил-Михаил, да что теперь говорить…. Поздно… Ну, Миха, давай, что ли, — старик протянул мне руку. Значит, на Березовой, дом пять живешь, говоришь?

— Угу, — кивнул я, — заходите в гости.

— Спасибо, — говорит Владимир, — ты тоже захаживай, рад буду тебя видеть.

Что-то перехотелось мне в тот день искать этот «мини-рояль», от Владимира я направился домой. Надо же, думал я по дороге, вот тебе и сыновья. Нет, я, конечно, так никогда со своими родителями не поступлю. Как можно? Они же обо мне заботятся, кормят, одевают, обувают. Ругают? Ну, так за дело же. На то они и родители. И папа мой своих родителей тоже любит и, думаю, никогда не бросит их одних. Я и раньше слышал, что есть дети, которые отрекаются от своих матерей и отцов, но вот такой рассказ от самого родителя услышал впервые. Даже с днем рождения не поздравили. Ужас какой. Мне вон, когда десять лет исполнилось, мама с папой такой праздник забабахали, что до сих пор помню. Утром поехали в зоопарк, проведали льва. У нас традиция такая — мы же с папой львы. Только у него день рождения пятнадцатого августа, а у меня — девятого. У меня даже на доме рядом с окном на стене голова льва прикреплена. Красивый такой левка. Папа подарил и пришпандорил его на стену.

Глава 15

Мария к моему приходу уже проснулась, переоделась в шорты и майку. Красиво, конечно, но платье ей идет больше. В шортах она не похожа на ту летающую принцессу. У нас во дворе стоят качели. Большие такие, как диван. Там я и застал свою очаровательную гостью. Машка, разговаривая со мной, сначала опускала глаза. Но постепенно мы забыли о том, что произошло на равнине. Я рассказал ей о новом друге, она очень расстроилась, что сыновья забыли об отце.

— Ты меня познакомишь с ним? — спрашивает, имея в виду Владимира.

— Конечно, познакомлю, — отвечаю.

— Слушай, а давай ему подарок сделаем, — предложила Маша. — Все-таки у человека день рождения.

— Но ведь он уже прошел, — возразил я, хотя идея мне понравилась.

— Ну и что? — Машка смешно сделала губы трубочкой. — Это заранее нельзя подарки дарить, а после — можно, знаешь, как говорят, лучше поздно, чем никогда.

Еще одна Лилия Степановна — «поговорщица». Я согласился, и мы стали думать, какой же подарок сделать старику. Задача оказалась не из легких. Вот вы как думаете, что можно подарить мужчине на шестьдесят лет? Только не говорите глупостей. Не забывайте, у нас клада в огороде нет. Мы решили с Машкой что-то сделать своими руками. Но что?