Тамара Лихоталь - Одно лето на краю света Страница 21

— Сейчас, одну капельку, — сказала доктор. — Ну прямо чуть-чуть.

Жека держал палец поднятым кверху, но молчал. Ведь доктор сказала, что он вёл себя молодцом, и он старался так вести себя изо всех сил. Наконец доктор отложила противную жужжащую штуку.

— Всё, всё. Сейчас поставим пломбу, и зуб будет как новенький. Готово. Теперь посиди, только рот не закрывай. Пломбу я тебе поставила. Она должна затвердеть.

Пока Жека сидел с открытым ртом, врач разговаривала с мамой.

— Мой муж тоже пограничник, — говорила она. — Вначале трудно было. Служил он в таких местах, где для меня работы не находилось. А сейчас он в отряде, и я, наконец, получила возможность работать по своей специальности. И дети тоже — старший в школе, младшая в детском саду. Но, как ни трудно было, сейчас те годы вспоминаю добром.

Когда врач разрешила Жеке закрыть рот и они стали прощаться, Жека совсем осмелел. Он сказал:

— Прилетайте к нам на остров с вашим мальчиком. У меня есть рыбачья шхуна. Настоящая!

— Спасибо, милый! — весело сказала врач, — А ты будь здоров, пограничник!

Когда Жека с мамой вышли из санчасти, машины не было.

— Как же мы до аэродрома доберёмся? — забеспокоился Жека. — Вдруг дяде Серёже надоест ждать, и он улетит без нас?

— А мы сегодня не полетим домой и завтра тоже не полетим. Придётся ждать, когда к нам на остров направят вертолёт.

— А где же мы будем спать? спросил Жека.

— В отряде, в гостинице, отвечала мама.

— В отряде! — обрадовался Жека. Наконец-то он увидит, что такое отряд, и гостиницу тоже увидит. Да и по улицам пройтись интересно.

Пограничная девочка

Гостиница оказалась обыкновенным домом, таким же двухэтажным, как и санчасть. Внизу за столиком сидела немолодая женщина. Мама поздоровалась с ней и сказала:

— Опять я к вам, Мария Ивановна. На этот раз с сыном. — Мама потихоньку подтолкнула Жеку, и он поздоровался с Марией Ивановной.

— Здравствуй, здравствуй, — ответила Мария Ивановна. — Идите в седьмую комнату. Там уже есть одна жиличка с девочкой. Лет ей, похоже, столько, сколько тебе, — посмотрела она на Жеку. Они на материк летят. А пока теплохода дожидаются на Сахалин. Тоже с далёкой заставы. Сейчас они в столовую пошли. Может, там и встретитесь. Женщину Леной зовут, а девочку Мариной.

Седьмая комната была похожа на солдатскую спальню на заставе. Только кроватей тут стояло всего несколько, да и сама комната была поменьше. На одной кровати лежала большая кукла с белыми кудрявыми волосами, одетая в красное платье и красные туфельки. Жека догадался, что это кукла девочки Марины. Пока мама вешала в шкаф вещи, Жека разглядывал куклу. Ну и что же, что он был мальчик, да ещё с пограничной заставы! Мальчикам тоже иногда интересно поиграть с куклой, только они почему-то не признаются в этом. Глаза у куклы были закрыты. Казалось, что кукла спит. Жека потихоньку поднял её. Кукла открыла круглые голубые глаза. Жека даже немного испугался от неожиданности. Он повертел куклу в руках, и она вдруг пропела тоненьким голоском: «Мама».

— Ой, — сказал Жека и засмеялся.

— Жека, — сказала мама, — разве можно брать чужие вещи без разрешения?

— Марина не обидится, — уверенно сказал Жека.

В самом деле, если бы эта Марина приехала к ним на остров, Жека с удовольствием разрешил бы ей играть своими игрушками.

Всё же куклу пришлось положить на место. Они отправились в столовую. На улице Жека всё время вертел головой. Сколько домов, людей, ребят! Вот девочки скачут через верёвочки. Две держат их, а третья прыгает, да так ловко: прыжок — и вот уже одна её нога между верёвочками, второй — и уже другая нога между верёвочками. Прыгает и громко считает:

— Сорок пять, сорок шесть, сорок семь…

«Интересно, до скольких она допрыгает?» — думает Жека.

А вот гурьба мальчишек гоняет во дворе футбольный мяч. У них на заставе тоже есть футбольный мяч, и ворота стоят. Солдаты иногда играют в футбол, но Жека с ними не играет. Он только смотрит и болеет то за одну, то за другую команду. Сам не может разобрать, за какую больше — ведь и в той и в другой его друзья. Но то солдаты, а тут мальчишки, такие же, как и Жека. Жека застывает на месте и не может оторвать от них глаз. И мама не поторапливает его, а стоит рядом и терпеливо ждёт.

— Гол! — раздаётся радостный вопль мальчишек.

И Жека тоже кричит:

— Гол! — И прыгает.

— Ну, пошли, сынок, — напоминает мама.

В столовой за столиками сидят офицеры. Жека по погонам узнаёт: вот майор, как и его отец, вот капитан, вот два лейтенанта… А за одним из столиков — молодая женщина с девочкой. Жека с мамой подошли к ним.

— Извините, вас не Леной зовут? — спросила мама.

— Леной, — удивлённо ответила женщина.

— А меня — Наташей, — сказала мама. — Мы с сыном сегодня прилетели, и теперь мы ваши соседи.

— Очень приятно, — улыбнулась женщина. — А это моя дочка Мариша.

— Жека, познакомься с тётей Леной и Маришей, — сказала мама.

— Здравствуйте! — сказал Жека, но Марина ничего не ответила и прижалась к своей маме, словно хотела спрятаться за её спину.

— Совсем она у меня дикарка, — пожаловалась тётя Лена. — Растёт одна, без сверстников.

— Вот и мой сын тоже, — сказала мама.

А тётя Лена пригласила:

— Садитесь, пожалуйста, с нами.

Жека обрадовался. Он сидел и потихоньку разглядывал Марину. Она немного была похожа на свою куклу: светлые волосы, красное платье, а в волосах большой красный бант. Марина глянула на Жеку и отвернулась. А Жеке вдруг стало очень весело. Повар в белом халате, из-под которого виднелась военная форма, подал им борщ. Жека очень любил борщ, но сейчас ему было не до еды. Ах, как ему хотелось сейчас придумать что-нибудь такое, чтобы Марина тоже развеселилась.

— А у нас на заставе Гена готовит тушёнку с рожками, — сказал он и, приставив к голове пальцы в виде рожек, тоненько, пропел: — Бе-е!

Марина прыснула, и борщ потёк у неё по подбородку.

— Мариша! — укоризненно сказала Маринина мама, вытирая ей рот салфеткой.

— Жека! — так же укоризненно сказала Жекина мама, но было видно, что они не сердятся.

После обеда, когда они вышли из столовой, Жека и Марина взялись за руки, шли по улице и хохотали, потому что всё вокруг было весёлым и смешным.

— А у меня есть шхуна. Не игрушечная, а настоящая. Называется «Малыш», — сказал Жека.

Марина не стала говорить, как мальчишка в поликлинике: «Ври больше!» Она серьёзно слушала Жеку. И Жека обрадовался. Он рассказал и про шторм, и про Малыша, в память о котором он назвал свою шхуну. Марина всё внимательно слушала. Жека подумал, о чём бы ещё ей рассказать, и сказал:

— А я умею преодолевать учебную полосу.

Жека вовсе не собирался хвалиться. Просто рассказывал, чтобы Марине было интересно. Марина опять серьёзно слушала, а потом сказала:

— И я умею.

— Ты? — удивился Жека. — Ведь ты девочка, а девочки не бывают солдатами.

— Мой папа говорит, что я не обыкновенная девочка, а пограничная, — сказала Марина.

Жекина и Маринина мамы собрались в универмаг.

— А мы не пойдём, мы будем играть! — сказал Жека.

— Мы останемся в гостинице и будем играть! — сказала Марина.

Мамы переглянулись, подумали и ответили:

— Играйте, только не очень шумите, а то Мария Ивановна рассердится.

Они и не шумели. Зачем им было шуметь? Шумел шторм, грохотал гром и сверкала молния, когда Жека поворачивал выключатель и включал свет. Они с Мариной и её дочкой Катей плыли на шхуне. Шхуной была одна из кроватей, но это не имело значения, потому что Жека представлял себе настоящую шхуну. И шхуна эта не лежала, завалясь немного набок, на песчаном берегу, а неслась по бурным океанским волнам. Спинка кровати вполне заменяла штурвал, матрац — палубу, а трюм разместился под кроватью. Опять Жека был и капитаном, и рулевым, и матросами. Этот смелый и дружный экипаж уверенно и ловко вёл шхуну сквозь шторм и бурю. Марина с завёрнутой в одеяльце Катей были пассажирами. Катя от страха закрывала глаза и жалобно пищала: «Мама», а Марина успокаивала её. Марина так же, как и Жека, не боялась ничего. Ведь она была не обыкновенной, а девочкой пограничной. А потом из бурных волн вынырнул Малыш и закричал Жекиным голосом:

— Лево руля! Лево руля! А то налетите на скалы и разобьёте шхуну!

Вернувшиеся из универмага мамы долго не могли угомонить преодолевающих штормовые волны путешественников. Ведь утихомирить шторм не по силам даже мамам.

А утром Жека провожал Марину на теплоход. Теплоход, большой и прекрасно-белый, стоял в море поодаль от берега, как здесь по-морскому говорили, на рейде. Вот Марина с Катей на руках и её мама с чемоданом и сумкой. С помощью матроса они перешагнули с пристани на широкое открытое судно, которое называлось плашкоутом. Погрузив всех отъезжающих, плашкоут отошёл от пристани. Жека и его мама продолжали стоять вместе с другими провожающими. Они видели, как плашкоут подошёл к белому теплоходу и пассажиры стали подниматься по лесенке на палубу. Но разглядеть Марину уже было невозможно. Жека тяжело вздохнул: ведь разлучаться с теми, кого любишь, всегда грустно. На этом прекрасном белом теплоходе Марина поплывёт на Сахалин, потом полетит самолётом на материк. Жека уже знал, что Сахалин — это огромный-преогромный остров, а материк — большая земля, которая начинается здесь, на востоке, и простирается далеко-далеко и на запад, и на север, и на юг. На материке, за лесами, за горами, далеко от Курильских островов, находится Москва. Марина с мамой долетят до Москвы, там пересядут на другой самолёт и полетят на юг к бабушке.