Кристине Нёстлингер - История одной семейки Страница 21

Йоханнес Мюллер поставил пивную кружку на стойку бара и посмотрел на меня. Огромный пес поднял голову и тоже посмотрел.

– Кого-то ищешь? – спросил меня Мюллер.

Я кивнул, закрыл дверь и смотрел на него не отрываясь. Мне больше не было страшно. Чего бояться помятого близнеца? Пес встал и обнюхал меня. Я погладил его и подумал: Мюллер ведь должен увидеть, что я похож на него, как слива на чернослив! Не может быть, чтобы он ничего не заметил! Но этот парень, похоже, как раз ничего и не замечал. Тогда я подошел поближе – пес последовал за мной – и сказал:

– Меня зовут Вольфганг Обермайер. Я сын Мони Обермайер. Мне четырнадцать лет.

Этого достаточно, решил я.

– Ну… И что? – спросил чернослив. В его голосе послышалась неуверенность.

– Вас же зовут Йоханнес Мюллер? – уточнил я. Чернослив кивнул.

Разочарование пополам с возмущением разрасталось во мне. Услышать от почти стопроцентного отца всего лишь дурацкое «и что?» в ответ на уникальное, потрясающее до глубины души признание – это и вправду ужасно грустно.

Больше всего мне хотелось развернуться и уйти. Папа разновидности «чернослив-ну-и-что» был мне нафиг не нужен. От отца без памяти и прозорливости я мог в момент отказаться. Но сейчас речь шла не обо мне, а о Йоши, и я почувствовал, что просто обязан подавить в себе все это. Я сказал:

– Вы же знали мою мать. Раньше, когда меня еще не было!

Мой постаревший близнец отпил большой глоток пива, вытер рукой верхнюю губу, хотя там и следа не было от пивной пены, сморщил лоб в две складки и внимательно оглядел меня. Я тоже сморщил лоб в две складки и изобразил свою знаменитую улыбку с ямочками на щеках, потому что против нее – если верить тете Фее – устоять не может никто.

Старый близнец улыбнулся точно так же. Правда, левый уголок его рта нервно дернулся. Поулыбавшись чуть-чуть, мой постаревший близнец заложил на лбу еще одну складку и спросил:

– Ты пришел ко мне?

Я тоже изобразил на лбу третью складку и сказал:

– Точно!

Тут Йоханнес Мюллер снова взял пивную кружку, осушил ее, достал из кармана двадцать шиллингов, положил их на стойку у пустой кружки и сказал:

– Ну, тогда пошли!

На самом деле он сказал это, больше обращаясь к собаке, но я почувствовал, что и ко мне тоже, и вышел вслед за Мюллером из кабачка. Пес выскользнул в открытую дверь и кинулся к старой «альфе».

– Псина страстный автолюбитель, – сказал Йоханнес Мюллер.

Я оглянулся в поисках Йоши, но ее нигде не было видно. Я показал на дверь с двумя нулями.

– Моя подружка еще в туалете, – пояснил я. – Я бы не приехал, если бы не она. Я приехал из-за нее. Она увязла по уши!

– Ах, вот оно что, – пробормотал чернослив, но было ясно – он ничего не понял.

Я подошел к двери туалета. Хотел постучаться, но та была не заперта. В туалете ни души. Я выбежал на улицу и закричал:

– Йоши! Йоши!

Ответом была тишина и никакой Йоши. И темнота – ничего не разглядеть, потому что сумерки уже превратились в ночь.

Йоханнес Мюллер тоже вышел.

– Как вы приехали? – спросил он.

Я не ответил, я продолжал звать Йоши.

– Слушай, не сходи с ума, – сказал Мюллер, – она не могла уйти далеко!

Тогда я перестал орать и объяснил Мюллеру, что Йоши находится в опасном психическом состоянии. В телеграфном стиле поведал обо всех ее злоключениях. Мюллер вздохами демонстрировал сочувствие. Только чуда не произошло, и Йоши не появилась. Мы обошли вокруг дома, потом вернулись обратно в кабачок, прошли по коридору во двор. Но и там Йоши не было. Огромному псу поведение хозяина казалось странным. Он бегал туда-сюда между нами и «альфой» и лаял. Словно хотел сказать: прекрати эту идиотскую игру, садись в машину и поехали наконец домой!

– У нас два варианта, – сказал Мюллер, – или вернуться в кабак и подождать, пока она придет, или поехать ее искать, – он кивнул на свою «альфу». – Если твоя подружка ушла, мы ее скоро догоним.

– Я даже не представляю, в какую сторону она пошла, – возразил я.

Мюллер подошел к машине. Как только он вытащил из кармана ключи, гигантский пес тут же успокоился и перестал лаять.

– Поехали сначала к Шёнау, – решил Мюллер. – Если не увидим ее, развернемся и двинемся в сторону Гфурта.

Он открыл заднюю дверь и собака запрыгнула в машину. А мне махнул рукой, чтобы я сел рядом с ним впереди. Потом, чертыхаясь, вытащил из-под пса сумку с хлебом и коробку яиц.

– Новак, скотина, спятил что ли? – ругался он. – Взял и улегся прямо на яйца, придурок!

Мюллер переложил продукты в багажник и уселся за руль.

– Надеюсь, заведется! Машина у меня с характером…

Машина и вправду оказалась с характером!

Мне показалось, что прошла вечность, пока мотор перестал то и дело глохнуть и мы тронулись.

Мы двинулись в сторону Шёнау. Навстречу нам не попадалось ни машин, ни Йоши, бредущей вдоль дороги. Где-то километра через два Мюллер сказал:

– Поворачиваю обратно! Так далеко она бы за пару минут не ушла!

Около автобусной остановки, где улица была пошире, Мюллер развернулся.

– В бардачке сигареты, – сказал он, – если хочешь.

Я хотел.

– И мне одну, пожалуйста, – попросил Мюллер. – Я поначалу тебя даже и не узнал, – сказал он, помолчав, – ты изменился. Когда я тебя видел в прошлый раз, ты выглядел совсем ребенком. Совсем по-другому!

Что значит – «изменился», подумал я. Что значит – «узнал», подумал я. О чем это он, думал я. Но молчал.

– Ну да, – сказал Мюллер, – кажется, это было два, нет, думаю, даже три года назад. Ведь меняются как раз в этом возрасте!

– Я сегодня впервые вас увидел, – сказал я.

Мюллер кивнул, соглашаясь. Потом спросил:

– Скажи-ка, а твоя мать знает, что ты поехал ко мне?

– Она даже не знает, что я в курсе вашего существования, – сказал я. – Я сам все разузнал. – И через пару секунд добавил: – И я понятия не имел, что вы меня знаете. Я нашел что-то вроде маминого дневника, там она пишет, что все держит от вас в тайне и тому подобное. Ну я и решил, что вы даже не знаете о моем существовании.

– Боже ж мой, – вздохнул Мюллер, – все еще запутаннее, чем я думал. Я-то считал, что мадам открыла тебе тайну твоего происхождения как раз годам этак к четырнадцати!

Я помотал головой, но Мюллер, следивший за дорогой, этого, наверное, не увидел. Я исподтишка смотрел на него сбоку. Он курил, держа сигарету в левом уголке рта безо всякой помощи пальцев. «Ловко!» – мысленно позавидовал я.

– Сначала я и вправду не знал, что твоя мать беременна, – сказал Мюллер. – Вообще ни о чем не подозревал. Наши отношения были такими… такими… В общем, это были свободные отношения. А потом я уехал за границу…

– В Грецию, – перебил я. – Я и это разузнал. От бывшей подружки вашего другого сына.

– Но такие вещи трудно утаить, – продолжил Мюллер, – ведь есть общие друзья и знакомые. И о таком сплетничают. Так что глупо думать, что подобное можно скрыть. Я еще в Греции обо всем узнал. Но если честно, тогда я и не представлял, что мне делать с этой новостью. Только еще одного сына мне и не хватало! – Он притормозил, повернулся ко мне и спросил: – Не обижаешься?

– Да нет, – ответил я скорее вежливо, чем честно.

– Когда я вернулся из Греции, – сказал Мюллер, – то захотел с тобой познакомиться. Но твоя мать была против. А прав у меня на тебя никаких не было. И еще я подумал, все равно из этого ничего хорошего не получится, раз твоя мать против. Пару раз, в приступе сентиментальности, – Мюллер рассмеялся, – я ездил к твоей школе и ждал, пока ты выйдешь. Несколько раз смотрел, как ты играешь в вашем саду. Однажды меня увидела твоя мать и устроила мне потом жуткий скандал по телефону, обещала, что предъявит иск о нарушении границ частной собственности!

– Иск? – переспросил я возмущенно.

– Пардон, – сказал Мюллер, – это все мои злобные шуточки. Она пригрозила чем-то другим, теперь уже и не вспомню точно. Во всяком случае, вела она себя совершенно истерично и сказала, что я вмешиваюсь в чужие жизни, которые меня вовсе не касаются!

Дальше Мюллер рассказать не успел, потому что прямо перед нами на дороге – на самой середине – в свете фар стояла Йоши, умоляюще подняв руку.

– Вот коза! – взревел Мюллер и так резко нажал на тормоза, что «альфа» встала поперек дороги, но Йоши он, слава богу, не сбил. Огромную собаку смахнуло с сиденья, она яростно залаяла. Мы с Мюллером выскочили из машины.

– Девочка, совсем спятила? – заорал Мюллер. – Жить надоело?!

Йоши дрожала как осиновый лист. Больше чем «я же не знала, что в машине ты!» она не смогла из себя выдавить. Я отвел ее к «альфе» и усадил на изношенное сиденье рядом с водителем. Мюллер тоже залез в машину. А я попробовал отвоевать себе местечко и потеснить огромного пса, который снова улегся сзади. С грехом пополам это удалось. Мюллер снова попытался завести мотор, тот не заводился, Мюллер бранился на «альфу», говорил Йоши, что она повинна минимум в десяти новых седых волосках у него на голове, что автостопщику надо держаться правой обочины и никак иначе – и тут тачка наконец-то решила завестись, мотор заурчал, и мы поехали.