Михаил Коршунов - Школьная вселенная Страница 23

— Переделать по сечению «А».

— Вы и так беспрерывно переделываете! — возмутился Тумаркин. — Опаздываете в отношении сроков. Деталировщики ваши и копировщики!

— А что такое нагорье? А плоскогорье? Сколько времени живёт майский жук во взрослом состоянии?

Тумаркин порозовел, сделался ещё толще по всем сечениям и начал глухо булькать, наливаться кипятком. Точь-в-точь как родной отец.

8

Пётр Петрович на перемене увидел наконец весь 6-й «А». Девочки пришли с профилактики здоровья, и класс восстановился. Шестой «В» тоже восстановился: перестал шить и строгать.

Ребята бегали, кричали, спорили. Коридоры гудели от их голосов и беготни. Пётр Петрович с портфелем и ведром уселся в классе отдохнуть. Ныла поясница, болели руки. В особенности синяк на пальце.

Вошёл дежурный по этажу старшеклассник. Спросил:

— Почему в классе?

— Отдыхаю.

— Давай выходи. Не положено.

— Я хочу посидеть, отдохнуть.

— На уроке посидишь, отдохнёшь. А сейчас гуляй в коридоре. — И старшеклассник взял Петра Петровича за воротник пиджака.

Пётр Петрович не сопротивлялся. Старшеклассник выволок его в коридор, запер на ключ дверь, а Петру Петровичу легонько наподдал ногой.

— Гуляй! Проветривайся!

Пётр Петрович не сопротивлялся, начал гулять, проветриваться.

Его окружили Виталик, Глебка, Витя Фадеев и ещё кто-то, с кем он делал железных хоккеистов.

— Мы тебя ищем. Французский отменили. Лидия Максимовна заболела.

— Ну и что?

— Как — что? КВН будет после пятого урока!

— После пятого, — машинально повторил Пётр Петрович.

— А то нет!

Пётр Петрович сам бы с удовольствием заболел вместо Лидии Максимовны. Чем-нибудь инфекционным, чтобы положили в больницу и никого не пускали. Или хотя бы просто насморком заболеть, как Лейкин. Может, пойти в буфет и выпить холодного кефира? Заморозиться?

Прибежали девочки: Юля (хотя и тоже вертлявая, но совсем не чёрненькая, а русоволосая), Надя Гречкина и ещё две девочки, о которых Пётр Петрович только знал, что они лучше всех замесили тесто.

— А «вешники» гордые, — сказала Юля. — Отгадали наши вопросы.

— Не может быть! Я за свой вопрос ручаюсь.

— И я за свой. А то нет?

— А я не знаю, — неуверенно проговорила Надя Гречкина. Она вся была какая-то неуверенная. — Бекчакова сказала, что вопросы маннокашные.

— Что? — Юля даже притопнула каблуком от негодования.

Надя втянула голову в плечи. Она была не рада, что сказала.

— Маннокашные! — закричал Глебка. — Ты слышишь? Чего ты молчишь? — И он толкнул Петра Петровича.

— А ведро? Где ведро? — Это уже закричали две девочки, которые лучше всех замесили тесто.

— В классе, — ответил Пётр Петрович. Он ответил девочкам, потому что не знал, что ответить Глебке. Глебка — это его Тумаркин и Дятлов. Определённо.

— А ты отгадал? — не успокаивался Глебка.

— Что?

— А с карандашом? А с… — И Глебка опять толкнул Петра Петровича.

Но тут Глебку самого Юля толкнула, чтобы замолчал: появились «вешники».

Они несли большую коробку с медицинскими банками. На тарелке кусок льда. Колбы, деревянный штатив.

— Смежные сосуды решают, уровни жидкости, — сказала Юля и таким голосом, что если бы «вешники» услышали, то не обрадовались бы. — Мой вопрос.

— И пипетку.

— Может быть, жидкий металл? Это мой вопрос.

— А медицинские банки для чего? С банками вопросов мы не задавали. Петька, ты задавал?

Пётр Петрович отрицательно покачал головой. Он лично ничего «вешникам» не задавал.

— А если мы не сделаем с ведром и яйцом? — спросил Виталик. — А они с пипеткой и смежными сосудами? Что тогда?

— Очки сравняются. Могут сравняться, — ответила Надя и опять втянула голову в плечи.

— Что ты всё молчишь? — повернулась Юля к Петру Петровичу.

— Да. Сорок восемь очков.

— Двести сорок восемь, — поправили девочки, лучше всех замесившие сегодня тесто.

— Да проснись ты! — рассердилась Юля.

Высокий паренёк в форменном кителе, проходя мимо Петра Петровича, крикнул:

— Салют наций, капитан!

Пётр Петрович ответил:

— Салют. — Наверное, это капитан «вешников», Серёжа.

— После пятого! — крикнул высокий паренёк.

— После пятого, — ответил Пётр Петрович едва слышно.

9

Был урок литературы. Петра Петровича вызвали отвечать.

— Читай, — сказал учитель, удобно располагаясь за столом, совсем как Пётр Петрович у себя в Главпроекте. Даже пуговичку пиджака расстегнул. — Ну, читай, я жду.

Пётр Петрович недоумевал — в шестом классе только учатся читать???

— Скворцов, не подготовил отрывок?

Юля (она сидела рядом) сунула раскрытую хрестоматию.

— «Всегда красные его веки моргали чаще обычного…»

Пётр Петрович начал читать в отношении чьих-то красных век, моргавших чаще обычного. Читать вполне нормально. Но учитель остановил.

— Где цезуры? Где паузы? — И он показал, как читает Пётр Петрович: — «Всегдакрасныееговекиморгаличащеобычного…» И это после восьмого занятия по комментированному чтению? — при этом он сердито дёрнул шеей и моргнул сам чаще обычного. Пётр Петрович начал сначала. Он уже устал от школы, от неожиданностей, которые поджидают по любому поводу, даже по чтению.

— Не выговариваешь буквы! Начни сначала, Скворцов!

Пальцы болели, голова болела, и язык, кажется, начал болеть и не выговаривать некоторые буквы. Пётр Петрович старается, читает. Он уже не на шутку волновался.

— Букву «р» явно не выговариваешь. Прежде за тобой не замечал. Скажи скороговорку «На дворе трава, на траве дрова».

Пётр Петрович попытался сказать и не сказал, сбился. Трава, дрова… траве, дворе… Втянул голову в плечи, как Надя Гречкина.

— Сделаю кое-какую запись. Дай дневничок. Дома ты должен поупражняться в произношении буквы «р». У тебя пережиток детства, который не искоренили. Упражнения для искоренения даст логопед Анна Николаевна. Зайдём к ней вместе на большой перемене.

Пётр Петрович дал дневник. И в дневнике, рядом с бочкой кваса и записью о том, что одет не по форме, появилась запись о пережитке детства.

10

Петя вышел из кабинета Тумаркина и натолкнулся на лифтёршу.

— Пётр Петрович, вы футляр забыли.

— Спасибо. (Из школьных правил пункт девятый.)

Петя взял футляр с чертежом. Теперь он внимательно разглядит, что там на чертеже, и даст этому Главмонтажу встречный бой.

— А вы не знаете, где я сижу? Где я работаю?

— Кабинет ваш, что ли?

— Угу. Кабинет обязательно.

— Как же, знаю, провожу. Товарищ Тумаркин всегда вас разволнует. Родных и близких забывать начинаете, а уж где сидите, и подавно забыть можно.

— Вредный дядька.

Они спустились по лестнице на два этажа, повернули в коридор, и лифтёрша остановилась перед дверью с гладкой бронзовой ручкой.

— Это мой класс… я хотел сказать — кабинет?

— Ваш, голубчик, ваш.

— Главпроект или ещё, может быть, какой-нибудь Глав?

— Главпроект. А Главсырьё ниже.

Главсырьё — макулатура, догадался Петя. Эту проблему он знает, это он умеет. Позовёт ребят, и они наберут макулатуры. Она тут в каждом углу. Рулонами. Можно целый фургон набить. Сразу. Фургон приезжает к школе, и они его набивают, стараются неделями. И опять очки. Кто находчивее и быстрее достанет макулатуру. А тут можно сразу.

Не успел Петя нажать бронзовую ручку дверей своего кабинета, как подбежала женщина в тёмных нарукавниках:

— Пётр Петрович, я вас поджидаю. Мне сказали, что вас уже видели. Тумаркин звонит, добивается своего.

— Пётр Петрович, они от Тумаркина и идут, — сказала лифтёрша. Ей казалось, что Пётр Петрович после разговора с Тумаркиным до сих пор не в себе: родных и близких ещё не вспомнил. И свою помощницу Веру Борисовну не вспомнил.

— Уже ходили?

— Ходил.

— Как будем с литейными уклонами?

— Выпрямлять.

— Выпрямлять? А острые кромки?

— Закруглять.

— А подшипники?

— Подшипники вставлять.

— Куда?

— Туда и сюда. А оттуда и отсюда вытащим.

Дадут ему наконец разглядеть чертёж или нет!.. Чтобы в тишине, чтобы сосредоточиться. Он ведь раз-два! Как фургон с макулатурой.

Петя надавил на бронзовую ручку двери и юркнул в кабинет. Спрятался от женщины в нарукавниках и от лифтёрши. Даже некоторое время подержал двери, если бы они вздумали их открыть.

Так он делает, если хочет спрятаться в классе от дежурных старшеклассников.

Но когда Петя перестал держать двери и обернулся, он увидел, что его кабинет — это не просто кабинет, а огромная комната, в которой за чертёжными досками сидят сотрудники.