Борис Азбукин - Пять Колодезей Страница 23

Степа бросился на землю и растянулся рядом с Митей. Сердце сильно билось, и стук его отдавался в ушах, ноги гудели. Хорошо теперь лежать вот так, на спине, слушать стрекотание кузнечиков и цикад и смотреть на далекое облачко…

— Ты знаешь, сколько такой фонтан выбрасывает? — не умолкал Пашка. — Уйму. И людям и скотине хватит, и еще для огородов останется.

Степа мечтательно щурился. И в самом деле, что неосуществимого в том, что говорил Пашка? А вдруг и тут проходит водная жила?

Степа представил себе высокие струи воды, бьющие из-под земли, и рядом большое озеро. На берегу гудит мотор и гонит по трубам воду на фермы, по хатам и даже на поливной огород. А ребята бродят по грядкам и собирают горы огурцов и красных помидоров. На межах лежат бунты молодой картошки и высятся пирамиды из пудовых кочанов капусты.

Облачко давно уже поднялось вверх и незаметно растаяло, а Степа все продолжал смотреть туда, где оно было, и мечтательная улыбка не сходила с его лица.

Митя позвал его собирать кизяк. Степа вскочил на ноги и огляделся.

Село проснулось. На околице стояли трое ребят и, приложив ладони к глазам, смотрели в сторону лагеря. Один из них был в синей рубашке, — наверно, Федька Хлыст. А вот через степь к колодцу мчатся двое белоголовых малышей в одних коротких штанишках. Степа узнал их — это Фомка и Семка, братья-близнецы. Они остановились у колодца, шумно дыша. Глаза их беспокойно шмыгают по сторонам. Постояв немного, малыши переглянулись и понеслись назад.

Степа засмеялся. Он знал — сейчас по всему селу разнесется весть о том, что ребята что-то ищут в степи. Скоро надо ждать гостей, а значит, и пополнения экспедиции.

И верно, не прошло и получаса, как возле лагеря собралась шумная орава загорелых мальчишек. Среди них толкались и востроглазые близнецы-разведчики. Из села подходили еще четверо, постарше, Степины одноклассники. Степа делал вид, что целиком занят работой, но уголком глаза наблюдал за ними.

— Что ж это вы тайком от всех? — подходя, кричит Валька. — А еще товарищи называются! Нам, по-вашему, не нужна вода?

Пашка, возившийся у костра, вскочил и подбежал к нему:

— Брось, не подмазывайся, все равно не примем!

— Почему не примете? Мы что, хуже вас, что ли?

Степе стало неловко за Пашку.

— Перестань, Паш! Они ведь тоже хотят поработать на общую пользу.

— Чего — «перестань»? Тут и без них делать нечего. Я знаю, почему ты хочешь их принять: боишься, что мы с Санькой вас обгоним.

— Не говори глупостей, — оборвал его Степа.

Неизвестно, во что вылилась бы эта перепалка, если бы не подошел дед Михей.

— Стойте, мальцы, не спорьте, — примирительно сказал он. — Тута для всех дела хватит. Нехай они пока ямки под столбы копают. Все одно ворот-то ставить надо. А вам самим не управиться.

Пашка, не найдя ни у кого поддержки, вынужден был замолчать.

Копать с каждым часом становилось тяжелее. Митя и Степа копошились в котловане, вокруг которого со всех сторон были навалены кучи выброшенной земли. Вверху Валька со своей бригадой рыли ямы для столбов. Ветер подхватывал выброшенную землю и вместе с пылью швырял в лицо. Митя ворчал на Вальку, Степа морщился и вертел в руках лопату, стараясь взять ее поудобней. На его ладонях уже лопнули две большие водянки, и руки саднило. Но все бы это ничего, если бы не жара. Солнце свирепо пекло, обжигало шею, руки и так накаляло затылок, что казалось, будто в голове все кипит. Степа с завистью поглядывал на широкополую Митину шляпу. Хорошо ему — шляпа здорово закрывает его от солнца.

— Степ, дай твою лопату, — подбежал к колодцу запыхавшийся Пашка. — Я сейчас верну, только кол вкопаю.

Пашка взял лопату и убежал. Степа вылез из котлована и подставил ветру лицо. Но ветер теперь не освежал прохладой. Он стал тугим, сильным и каким-то уж очень сухим и знойным. Казалось, гигантская воздуходувка непрерывно гнала с востока потоки густого, горячего воздуха. На дорогах поминутно завихрялись столбы пыли, штопором ввинчивались в небо. Саженными прыжками скакали по пастбищу шары перекати-поля. Издали они казались огромными бурыми пауками.

— Вот он и прилетел, — сказал дед Михей. Старик поджал нижнюю губу и сердито уставился на восток. — Теперь зарядит дни на три, а то и на шесть или на все девять. Это уж я давно заприметил.

Пыль уже замутила сияющую синеву небес. Четкая линия горизонта стерлась, а контуры далеких скифских курганов стали теперь неясны и расплывчаты, как в тумане. Дул суховей, неся на своих пыльных крыльях знойное, испепеляющее дыхание азиатских пустынь.

А лагерь жил шумной, деятельной жизнью. Дед Михей оказался прав: дела хватило для всех ребят. Одни бегали в село за кольями, молотками и гвоздями, другие подносили стебли кукурузы, третьи под руководством Пашки строили новый шалаш. Валькину бригаду дед Михей отрядил в село за столбами и воротом. Девочки вместе с Любашей шумно возились возле костра. Только Семка и Фомка с другими малышами от безделья крутились возле Любаши, мешая ей работать.

— Семка! — позвал Степа. — Хочешь, назначу тебя старшим?

— Бригадиром? — подпрыгнул Семка.

— Конечно, бригадиром. Бери ребятишек и беги собирать кизяк.

С радостным воплем Семка бросился к ребятам, толкавшимся у костра.

— Я тоже хочу бригадиром, — обиженно просипел Фомка.

Степа переглянулся с дедом Михеем.

— Составляй бригаду и иди помогать стеречь стадо, — сказал старик. — Главным помощником у меня будешь. Только смотри, чтоб коровы в кукурузу не залезли, а то разжалую…

Фомка, придерживая рукой спадавшие штанишки, побежал вслед за братом.

Через минуту одна группа малышей рассылалась по пастбищу, а другая мчалась к стаду, оглашая степь восторженным визгом.

Дед Михей весело поглядывал на шумный, многоголосый лагерь.

— Глянь! Чисто как на ярманке стало.

Старик ухмыльнулся в бороду и побрел в тень, к палатке.

Что под плитой?

Третий день подряд дул сухой, горячий ветер. Небо, раскаленное, пропитанное мельчайшими пылинками и оттого поблекшее, знойно пламенело над степью. Шел четвертый час — самый томительный, когда духота сгущается и горячий воздух кажется тяжелым и даже липким.

Лагерь притих. Шалаши пустовали. Пашка и Митя сидели в палатке и дулись друг на друга. Любаша копошилась на дне колодца, а Степа крутил обеими руками ворот, вытаскивая ведро с землей. Он шумно дышал, глотая воздух пересохшим ртом, пот стекал с его обгоревшего озабоченного лица, оставляя грязные следы.

Степу осаждали беспокойные мысли. И к этому были причины.

Вначале все шло хорошо. Ребята взялись за работу дружно и горячо. Все ждали скорого появления воды. Но прошло немало времени, а вода не появлялась. Уже к концу первого дня настроение у ребят стало падать. И вот тут и случилось то, что Степа считал началом всех бед и несчастий.

Валька, вернувшись из села, куда он ездил за столбами, отказался работать. Он поминутно жаловался, что ушиб ногу, и, заметив на себе чей-либо взгляд, начинал хромать. А на другое утро Валька вообще не пришел на работу и передал через приятелей, что у него болит нога и он не может ходить. В этот же день исчезла и вся его бригада. А в обед Степа сам видел, как Валька с Федькой Хлыстом бродил по берегу. Заметив Степу, он поспешил скрыться. После бегства Вальки и его друзей настроение ребят совсем упало. Сразу обнаружилось, что один порезал ногу, другой загнал колючку в руку, у третьего оказались дома срочные дела. Один за другим ребята покидали лагерь, а сегодня утром не пришел даже Санька. Экспедиция разваливалась на глазах.

Пользуясь передышкой, пока Любаша насыплет в ведро земли, Степа осмотрел свои исцарапанные ноги, а потом снял с правой руки бинт. Корки на мозолях были содраны, ранки кровоточили и болели. Степа подул на них и опять закрутил бинт.

И снова в голове закружились неприятные мысли. Теперь Степа догадывался, почему большинство ребят сбежало. Они рыли колодец в расчете на легкую удачу: решили — раз-два копнешь, тут тебе и вода. Но кто бы мог подумать, что уйдет Валька, который больше всех напрашивался работать; Санька, за которого Степа и Митя ручались головой!..

Нет, тут что-то не так. Не обошлось, наверно, и на этот раз без Федьки Хлыста! Недаром он ходил с Валькой по берегу. Но почему ребята обманывают, а не скажут прямо, что не хотят работать? Стыдно им, что они заодно с Федькой?

Степа смотрел вниз и поджидал, пока Любаша наполнит землею ведро.

— Ты не хочешь покопать? Тут хорошо, прохладно.

Голос Любаши отвлек его от горьких размышлений.

— Нет. Я еще покручу.

Степа изнемогал от духоты и зноя и был бы рад спуститься в холодок, но он старался делать так, чтобы Любаша как можно меньше работала наверху, в нестерпимой жаре.