Виктор Сидоров - Повесть о красном орленке Страница 24

Один закричал, срывая голос:

— Куды прете? Стой! Стрелять будем.

Колядо махнул белой тряпкой.

— Мы к старосте. Не бачишь — парламентеры.

Долго совещались дружинники: что делать? Такого еще не было, чтобы партизаны посылали парламентеров. Может, сдаваться хотят? Наконец решили: четыре партизана ничего не сделают, пускай едут.

Партизан окружили шесть дружинников и повели с винтовками наперевес к управе. Колядо и его хлопцы ехали на конях, строгие и молчаливые, не выказывая тревоги и беспокойства. Из домов выглядывали сельчане, многие увязывались за партизанами и их конвоем. Пока дошли до сборни, собралась большая толпа.

— Что случилось? Кто такие? — раздавались вопросы.

— Партизаны. К старосте зачем-то.

— Вот отчаюги. Ить порубить их могут!..

— Знать, не боятся. Знать, сила за ними...

Староста принял «парламентеров» немедленно. Он суетился, нервничал, не зная, что и как говорить. А партизаны, напротив, вели себя солидно, твердо, будто у себя дома. Это еще сильнее действовало на старосту и начальника дружины, и они в конце концов совсем растерялись.

— Мы от командира партизанского отряда «Красных орлов» Коляды,— сказал Колядо.— Слыхали?

Оба представителя власти торопливо закивали.

— Вот письмо от него. И загодя упреждаю: чуть шо — все зажиточные дворы спалим, а людей расстреляем. Отряд придет ровно в два. Ежели карателей вызовете, еще хуже будет. Поняли? То-то. А теперь читай.

Староста развернул листок, с трудом разобрал написанное. Прочел, перевел оглупелые глаза на начальника дружины.

— Эт-то как же?.. И продукты и оружие? Не разоружать же дружину и охрану?

— Разоружать,— спокойно произнес Колядо.— Сдадите оружие — никого не тронем.— Встал решительно, звякнув шашкой и шпорами.— Ну вот шо, граждане, вы тут думайте, да не прогадайте, а мы поехали. Запомните: в два часа отряд подойдет к селу. Ежели вы не выполните приказа — пеняйте на себя.

Колядо и партизаны вышли из управы, вскочили на коней. Кое-кто из дружинников хотел остановить их, угрожая оружием, но начальник дружины, выбежав на крыльцо, прикрикнул на расхрабрившихся не ко времени дружинников.

— Ну, хлопцы,— усмехнулся Колядо, когда село осталось позади,— и задали мы богатеям думку. Поубегут куркули из села, вот побачите.

Но ко всеобщему удивлению, никто не убежал. Напротив, остались и староста, и начальник дружины. Зато обед был приготовлен. Продукты, фураж и все огнестрельное оружие лежало возле управы.

Партизаны вошли в село в боевом порядке. Сначала прогарцевала к сборке конная разведка, затем потянулись подводы с пикарями (Пикарь — партизан, вооруженный самодельной пикой.). Колонну замыкала пулеметная тачанка, и снова кавалеристы.

Колядо подъехал к поджидавшему у крыльца управы старосте. Тот, бледный, взволнованный, смотрел, как заполняются войском площадь и улицы, как по-хозяйски снуют партизаны. И гнетущий страх сковывал сердце: не ошибся ли он, отдав красной банде село без боя? Может быть, сейчас они начнут расправу? Увидев Колядо, подбежал:

— Я сделал все...

— Добре, хозяин. Благодарим.— Заметил тревожный взгляд старосты: — А вы будьте спокойны. Через час-другой мы уйдем, — и поскакал, оставив старосту ошеломленным от радости.

— Вот те и партизаны...— пробормотал он.— Вот те и бандиты! Побольше бы таких...— И уже своему писарю громко: — Афанасий, скажи мужикам, пущай не прячутся. Партизаны с миром пришли...

Хоть и жестоко наказали колчаковцы харитоновцев, однако их примеру стали следовать и некоторые другие сельские управы: коли красные не причиняют богатым сельчанам особого зла, зачем кровопролитие? Лучше отдать им, что требуют.

Но, конечно, таких находилось не много. Поэтому партизанам приходилось почти все брать с боя.

Вот и сегодня, после осмотра трофейного табуна, Колядо созвал в своем временном штабе — в доме бывшей сельской управы — партизан на совет. Готовилась серьезная операция — налет на отряд капитана Гольдовича. Из многих сел и деревень то и дело приходили сообщения о зверствах этого карателя, о массовых убийствах ни в чем не повинных людей. Решили — довольно! Надо уничтожить Гольдовича, дать людям вздохнуть. Пусть видит народ, что и такие крупные силы врага уже не страшны партизанам.

— Вчера Гольдович стоял в Андроновой,— говорил Костя.— На днях, не знаю, насколько это верно, должен двинуться в Черемшанку.

— Хорошо,— кивнул Колядо.— Туда и пойдем. Только, Костик, поточней узнай, щоб усе наверняка было...

На крыльце вдруг поднялся какой-то шум.

— Шо там такое? — вскинул брови Колядо.

— Сейчас узнаем.

Костя встал, и, только хотел идти, дверь распахнулась и караульный ввел двоих: высокого плечистого мужика, обросшего черной кучерявой бородой, и мальчишку в старом картузе, из-под которого торчали длинные белые космы. Костя так и ахнул:

— Да это же Космач! Вот так гость! Пришли?

Артемка вместо ответа бросился к Косте и повис у него на шее. Этого Костя не ожидал и слегка смутился, подмигнув Колядо.

— Дружок мой, Космач...— И уже Артемке: — Ну, ты того, брат... Не девчонки же мы с тобой...

Артемка выпустил шею Кости и вдруг сам покраснел,

— Смутил хлопца,— засмеялся молодой чубатый партизан, что полусидел на краю стола.

Артемка бросил на него смущенный взгляд. Партизан был широк и крепок. Над высоким лбом чудом держалась серая высокая папаха с алым бантом наискось. На могучих плечах, словно прилипла, вырисовывая крепкие мышцы, кожанка, перехваченная ремнем и портупеей с шашкой и наганом. Серые военные брюки были заправлены в мягкие сапоги с блестящими шпорами. Вся его фигура с ног до головы так и кричала о силе и ловкости. Все это увидел и отметил Артемка в какие-нибудь две-три секунды, пока партизан говорил.

Костя хлопнул Артемку по плечу:

— Ничего. Свои люди... Ну, знакомься,— и кивнул в сторону чубатого.

Тот пружинисто оттолкнулся от стола, шагнул к Артемке, широко улыбаясь, протянул ладонь-лопату.

— Як зовут-то?

— Артемка. Карев.

Ответил ему в тон:

— Федор. Колядо.

— Колядо?! — изумленно воскликнул Артемка.— Сам Колядо?

— Эге ж, хлопчик. Собственною персоною. А шо — не похож?

— Похож, похож,— заторопился Артемка, не спуская с него глаз.

Колядо усмехнулся:

— Ну, раз похож, значит, усе в порядке.— И уже к Суховерхову: — Сидай. Рассказывай, кто и зачем.

Суховерхов коротко рассказал историю их отряда, о том, что пришли они теперь к Колядо, чтобы вместе воевать.

— А где отряд?

— За селом. Мы разведать пришли. Всякое бывает. И напороться можно.

Колядо слушал, спрашивал и снова слушал. А Артемка рассматривал его. И он нравился ему все больше и больше: и черные брови, что круто сошлись на переносье, и живые, с веселой искоркой карие глаза, и белозубая улыбка, и даже нос с горбинкой. Он, этот нос, казалось, и придавал Колядо смелый и лихой вид.

— Шо вам сказать? — произнес Колядо, выслушав Суховерхова.— Молодцы хлопцы! Нам такие подходят! Як вы думаете? — обернулся к товарищам.

— Подходят!

— Чего там!

А один, сухой и длинный, сказал:

— Я Неборака знаю. Толковый мужик. С таким в огонь и в воду идти не побоюсь.

Колядо улыбнулся Суховерхову тепло, дружески.

— Бери, Илья, любого коня у коновязи и скачи за хлопцами.

Суховерхов кивнул и торопливо вышел. Колядо перевел взгляд на Артемку.

— А ты шо притих? Рассказывай, як воюешь, яки подвиги свершив?

Артемка смущенно заулыбался:

— Какие там подвиги...— и взглянул на Костю.

Тот стоял опершись о стену, хитро поблескивая глазами.

— Не стесняйся, Космач. Подвиги есть... Расскажи, как меня карателям выдал...

Партизаны захохотали, а Артемка нахмурился, посерьезнел, другое вспомнил. Взглянул на Колядо, тихо произнес:

— Тебе да Косте поклон от Лагожи... Схватили его бандюки.

Костя рванулся к Артемке:

— Что?!

— Схватили.— И рассказал, как было дело, как Лагожа бросил ему сверточек, как били его каратели.

В избе стало тихо. Исчезли улыбки, партизаны сидели строгие, суровые — Лагожу здесь знали многие.

— Где той сверточек? — прервал тишину Колядо.

— У Неборака.

Колядо прошелся по избе:

— Да, новость... Як обухом по голове. Жаль деда, аж сердце болит.— Остановился против Кости, который угрюмо смотрел в окно.— Ты погоди, Костик, кручиниться. Если не расстреляют сразу, освободим. Успеем.

Сердце у Артемки радостно дрогнуло: «Может, и маму вызволит Колядо?» Спросил об этом трепетно. Колядо кивнул.

— И ее. И всех! — Потом к Косте, к партизанам: — За дело, хлопцы.

Мужики разом поднялись, двинулись к дверям. Костя полуобнял Артемку.

— Ты, Космач, давай пока знакомься, осваивайся у нас, а я пошел. Скоро увидимся.