Александр Власов - О вас, ребята Страница 24

У Митьки даже дух захватило.

— А, белые — это, по-твоему, что? А деникинцы? Они же из таких недорезанных буржуев и состояли!

— Не путай! — возразил Карп Федотович. — Сахарнов как уехал в семнадцатом в Париж, так и живет там.

Митька знал политграмоту. Его не так легко было сбить с толку.

— Пусть в Париже! А деньги и оружие мог он посылать белякам? Мог! И посылал! Как пить дать — посылал! — запальчиво выкрикнул он и, забыв о букваре, размахивая руками, обрушил на стариков все свои сведения о гражданской войне и вообще о классовой борьбе.

Митьку возмутило миролюбивое, уважительное отношение стариков к Сахарнову. Еще больше разобиделся он, когда Акулина Степановна вставила свое материнское словечко.

— Ты говоришь: «Сахарнов — кровопивец, Сахарнов — душегуб», а при нем наши сынки живы были!..

— А я не верю этому письму! — выпалил Митька. — Врет Самохин! Не могли красноармейцы так просто — ни за что, ни про что порубать ваших сыновей!

— Верь не верь, а нету их…

Так в тот вечер урок русского языка и не состоялся.

На южной окраине города стояли приземистые кирпичные цехи бывшего завода Сахарнова. После революции основное оборудование предприятия сохранилось в целости. А после того как в городе побывали деникинцы, все станки и машины исчезли. Но заводские строения, подсобные помещения, даже двери и рамы уцелели.

К северной окраине города примыкал шахтерский поселок. Здесь картина была другая. Деникинцы сровняли с землей все наземные постройки. Что делалось внизу, — никто не знал: шахты затопило водой. Смотрели в небо черные квадратные глаза бездонных главных стволов. Иногда из глубины заброшенных шахт доносились тяжкие вздохи, приглушенные всплески, бульканье — это газ прорывался сквозь толщу воды или рушилась где-нибудь порода.

В зимнюю непогоду, а то и летом темными ночами старые шахты становились ловушками. Собьется с дороги пеший или конный и — глядишь — пропал человек: набрел в темноте на бывший ствол и сгинул. Были несчастные случаи и с ребятами: заиграются, задурят у опасного, и потому привлекательного места, а к вечеру плачет-надрывается безутешная мать, кляня все на свете.

После одного такого случая пионерский форпост школы решил выявить опасные места и обнести провалы изгородью. Часть учителей согласилась помочь ребятам. Преподаватель географии предложил воспользоваться походами за город и провести занятия по топографической съемке местности. Пионеры разбились на партии: одни составляли карту пригородного района, отмечали на ней колодцы-ловушки, а другие, вооружившись пилами и топорами, заготовляли колья, жерди и строили изгороди.

Больше месяца работали ребята. Увлеклись, но и про неграмотных не забывали. Конечно, бродить по степи, снимать карту местности, заглядывать в таинственную глубь колодцев интереснее, чем следить, как неумелые пальцы выводят кривые буквы алфавита. Но у Митьки от дела не отлынишь. Он и сам не пропускал занятий с Голосовыми и других проверял строго, придирчиво.

Первые неудачные уроки давно остались позади. Митька нащупал линию, которой он и придерживался, чтобы приохотить стариков к азбуке. Одержал он и еще одну победу — уговорил Карпа Федотовича самому заняться разбором и нумерацией бумаг Самохина. Специально для этого Митька несколько вечеров посвятил цифрам. Они дались легче, чем буквы.

Карп Федотович уже мог прочитать по складам такие слова, как «ведомость», «отчет», «накладная», разобрать дату на документе. Чудно ему было возиться с бумагами. Он улыбался в бороду и приговаривал:

— Ай да Митрий! Ведь научил, шельмец, а! Такие пни осиновые расколол!

Посмеивалась и Акулина Степановна, глядя, как он таращит глаза и шепчет бесцветными губами:

— «На-клад-на-я… Пятнадцатого третьего шестнадцатого года». Тебя, значит, сюда, голубушка, — в эту стопку, в правую! Та-ак… А тут? Ве-до-мость… Влево ступай!..

Хуже было с письмами и другими бумагами, не имевшими определенного названия. Карп Федотович откладывал их для Митьки. Опытный архивный работник рассортировал бы все документы часа за три, а Карп Федотович за вечер успел расчистить сундучок лишь на четверть. Но Митька на следующий день остался доволен успехами старика. Бумаги были разложены правильно и, главное, в строгом календарном порядке.

— А с этими слепышами не сладил, — признался Карп Федотович и протянул пачку бумаг без названия.

Митька небрежно полистал их, раздумывая, как бы избавиться от чтения всяких скучных докладных, запросов и ответов. Но вдруг одна бумажка привлекла его внимание. Она что-то напомнила ему. На чистом листе раскинулся подковой ряд кружочков. Одни были светлые, другие заштрихованы. У каждого заштрихованного кружочка стояли восклицательные знаки. Митька впервые видел эту бумагу, и все же она почему-то казалась ему знакомой. Он вертел ее и так и сяк, пока, наконец, в памяти не всплыла такая же подкова. Только состояла она не из кружочков, а из крестиков, которыми ребята на своей карте обозначили заброшенные шахты.

В любом мальчике сидит разведчик.

Куда девалось Митькино равнодушие к бумагам! Он сам вызвался помочь Карпу Федотовичу и просидел со стариком весь вечер, разбирая оставшиеся в сундучке документы. Но старался он напрасно: ничего нового обнаружить ему не удалось. Он простукал стенки сундучка, осмотрел дно и разочарованно сказал:

— Все!

— А ты что, золото надеялся здесь найти? — шутливо спросил Карп Федотович.

Митька не ответил.

В пионерском отряде находка Митьки вызвала большой интерес. Ребята долго сличали свою карту с неизвестной бумажонкой. Сомнения быть не могло: крестики на карте и кружочки на листе бумаги, найденном в сундучке, обозначали одно и то же — заброшенные шахты.

— Учтите! — произнес Митька таинственным шепотом. — Сундучок принес Самохин. А он — гад! Сейчас сидит, как контра! Тут такие вещи можно раскопать!..

Митька присвистнул, а у ребят сперло дыхание от предчувствия чего-то захватывающего.

— Пошли? — сдавленным от волнения голосом предложил кто-то.

— Куда? — спросил Митька.

— К шахтам!

— К каким шахтам? Вон их сколько! Выбрать надо!

Ребята опять склонились над бумагой, рассматривая кружочки.

— Белый кружок — значит, пусто! — определил Митька. — А где заштриховано, — там что-то есть. И еще эти восклицательные знаки… Они тоже со смыслом поставлены! У всех кружочков по одному, а у этого — третьего слева — целых три! Начнем с этой шахты?

В этот день газеты принесли тревожные известия: Англия разорвала дипломатические отношения с СССР. В городе было неспокойно. На предприятиях шли митинги. За низеньким забором, огораживавшим двор фабрики, собралась толпа работниц в красных платках. У входа в кирпичное трехэтажное здание стоял на груде ящиков пожилой мужчина и, размахивая зажатой в руке кепкой, выкрикивал фразу за фразой:

— Вихри враждебные снова веют над нами, товарищи! Снова зашевелились акулы и гиены капитализма. Нам грозят! Нас хотят запугать!

Ребята, которые с веревками и лопатами направлялись к шахте, невольно прислушались и подошли к ограде.

— Но это не выйдет! — кричал оратор. — Они надеются, что мы не справимся с хозяйственными трудностями! Напрасная надежда! Посмотрите вокруг — много ли осталось бездействующих фабрик и заводов? Единицы, вроде завода Сахарнова! Но пусть он не злорадствует! Рабочие руки вдохнут жизнь и в эти начисто опустошенные цеха! Пусть он подавится вывезенным с помощью деникинцев оборудованием! Мы уже приступили к восстановлению шахт! Скоро дойдет черед и до завода!

— Здо́рово кроет! — сказал один из пионеров.

Митька стоял нахмурив лоб. Он думал. Речь оратора натолкнула его на правильную мысль. Разрозненные факты выстроились вдруг в одну логическую цепочку. Митька повернулся к ребятам, фасонно выставил вперед правую ногу, заложил руки за спину и сказал спокойно, с достоинством:

— Верно он тут о заводе говорит. Заработает завод. Скоро! И пустим его мы!

Не успели удивленные ребята раскрыть рта, как Митька крупно зашагал по улице, ведущей в шахтерский поселок. Ребята нагнали его и набросились с недоуменными вопросами. Митька солидно покашлял и произнес:

— Ну что, следопыты? Неужели не ясно? В шахтах спрятаны станки. Мы их достанем и пустим завод.

Сначала все замолчали, а потом окружили Митьку. Ему пришлось остановиться.

— Стоять будем? — иронически спросил он. — Долго? Ирония не подействовала. Никто не тронулся с места.

Пионеры требовали объяснений.

— Что объяснять? — тянул за душу Митька. — Грудной ребенок и тот догадается!.. Самохин — кто? Управляющий заводом. Что он в городе делал, когда деникинцы здесь были? Оборудование прятал. Где? В шахтах, — на то и план составлен, чтобы не забыть, в каких. Думал вернуться вместе с Сахарновым!