Жигмонд Мориц - Будь честным всегда Страница 25

Его красивые светлые волосы были гладко причесаны и блестели, как золото, и выглядел он таким здоровым, решительным и бодрым, что Миши сразу же очнулся и стряхнул с себя утреннюю сонливость.

Если преподаватель Дереш — а он жил недалеко от коллегии — в понедельник утром не являлся на урок, то посылали кого-нибудь посмотреть, поднял ли он на окнах шторы. С тех пор как наступили холода, желающих идти на разведку находилось все меньше и меньше — ведь надо было надевать зимнее пальто. Но Орци сегодня был в таком хорошем настроении, что с радостью согласился.

— Нилаш, пойдем вместе.

Нилаш опешил.

— Я?

— Ну, не трусь! — И, громко смеясь, Орци стал надевать пальто.

Миши никак не мог решиться.

— Да не будь ты таким размазней, — поддразнил его Орци, и Миши, вспыхнув, торопливо выскочил из-за парты и схватил свое пальтишко.

Он не размазня и не трус, но все-таки… Это не разрешается, а он не делает того, что нельзя… Или только тайком — например, читает вместо того чтобы делать уроки… Но уйти из класса… подглядывать…

Сердце его бешено колотилось. В классе царило радостное возбуждение, все с одобрением смотрели на разведчиков, и Миши вдруг почувствовал себя почти что Миклошем Зрини — героем сражения в Сигетваре.

Коридор, ужасно длинный и гулкий, был пуст. В центре его, у парадной лестницы, Миши посмотрел на величественную, прекрасно выполненную бронзовую скульптуру Петёфи со свитком в высоко поднятой руке. Затем надо было пройти мимо директорской, и Миши струсил: если вдруг выйдет кто-нибудь из учителей или Старый рубака разорется — он просто умрет на месте.

Мальчикам удалось проскользнуть незамеченными. Добежав до поворота, за которым находился первый «А», они свернули за угол и остолбенели: у дверей тоже караулил мальчик. Все трое испугались, как пугаются барашки, случайно столкнувшись в кустах лбами.

Но Орци быстро опомнился и отважно бросился дальше. Нилаш, струсив еще больше, — за ним. За первыми классами «А» и «Б» они выскочили в ворота, ведущие к лавке пряничника. Тут Миши оглянулся и увидел, как через двор идет толстый преподаватель с колючими усами, наставник пятого класса, которого Миши здорово побаивался, потому что тот всегда ходил с суковатой палкой. К счастью, он их не заметил.

На улице Миши немного успокоился, но, когда они повернули в сторону собора и быстро пошли по кирпичной мостовой, он был в таком смятении, что ничего не соображал, и, попадись ему навстречу господин Дереш, он сбил бы его с ног, даже не заметив. Зато Орци чувствовал себя прекрасно: смело глядя по сторонам, он весело и беззаботно шутил, словно ничего запретного они не делают, а идут по поручению самого Дереша.

У садовой ограды они остановились.

— Видишь?

— Нет.

— Ну как же ты не видишь?

— Что?

— Опущены.

— А что?

— Да шторы.

Напрасно Миши напрягал зрение: он ничего не видел. На противоположной стороне сада стоял двухэтажный дом, и нужно было увидеть окно преподавателя, но Миши не знал, где он живет: это его никогда не интересовало, до сих пор ему даже в голову не приходило, что преподаватель где-то живет.

— Пойдем в сад.

Орци кинулся первым. В сад они вошли со стороны коллегии и из-за кустов следили за окном преподавателя. Теперь Миши уже хорошо видел окно с опущенной шторой: только на нем одном и была плотная полотняная штора, на первом этаже, справа от входа.

— Подождем?

— Да… Сначала он поднимет штору, потом умоется, надушится, подкрутит усы, потом оденется и только тогда пойдет в коллегию.

Миши трепетал от восторга и возбужденно переминался с ноги на ногу: такого невероятного приключения он и представить себе не мог! Он непрерывно посмеивался и то вытаскивал, то снова прятал руки в карманы. Так далеко уйти из класса во время занятий! Это и вообразить-то себе невозможно!

— Нилаш, знаешь, что самое замечательное в Дебрецене? — спросил Орци.

— Нет.

— Вон тот куст, видишь?

— Какой?

— Да там вот! Не видишь? Под окном вон того домика. Его еще Ракоци посадил. А когда в прошлый раз у нас был дядя Лёринц, он рассказывал, что сам Йокаи интересовался, цел ли еще этот куст дерезы; не уничтожили бы его дебреценцы, как уничтожили аллею Шимони. Понимаешь?

Но Миши ничего не понял.

— Что это за аллея Шимони?

— Да в сторону Большого леса, где особняки, в конце улицы Петерфиа, полковник Шимони посадил там прекрасную аллею, выросли огромные деревья, наверное штук триста, а в прошлом году все вырубили. Когда Йокаи рассказали, он заплакал и сказал, что больше в Дебрецен не приедет, потому что здесь не осталось ничего хорошего, только и была аллея Шимони, еще в сорок восьмом году, и ту вырубили. Да этот куст дерезы, он ведь старше, ему уже двести, нет, даже триста лет. Знаешь, его еще самый первый Ракоци посадил. Теперь он так разросся, что закрыл все окно. Ну, пойдем, посмотрим, Дереш еще и штору не поднял.

Орци выскочил на улицу, а Миши, не переставая удивляться, поспешил за ним.

Они перешли на противоположную сторону, где стоял небольшой зеленоватый дом с уходившими в землю окнами, на которых были решетки.

Сквозь толстые прутья одной из них проросло какое-то корявое дерево, ствол которого, похожий скорее на толстую веревку, обвивал чугунные прутья решетки; точно плети, свисали его длинные тонкие ветви, но эти ветви были действительно самой обыкновенной дерезой, что в изобилии растет дома у Миши за огородом.

— Вот он, смотри!

— Этот?..

Миши с удивлением разглядывал куст, он и не думал, что это такая достопримечательность, хотя уже много раз видел его и всегда удивлялся тому, что куст оставили здесь, в самом центре города, ведь даже в окно из-за него не выглянешь. Но раз его посадил самый первый Ракоци, Миши уже беспокоился за него, и об аллее Шимони он пожалел и вспомнил, как Тёрёки в прошлом году все время ругали бургомистра за то, что тот приказал вырубить аллею у Большого леса.

— Ты сказал — Йокаи?

— Да.

— Мор Йокаи?

— Ну да. Он очень много написал, самый крупный романист.

— Я его читал.

— Я тоже.

— Ты что читал?

— Я… — сказал Орци, — у меня есть две его книги — «Турки в Венгрии» и «Малый декамерон».

— А я читал «Графа сумасшедших» и еще в прошлом году — про то, как с одного человека сняли скальп и потом натянули ему кожу с козлиной головы, и она приросла, и получился рогатый человек.

Орци посмотрел на него с удивлением.

— Неужели? — и он рассмеялся.

— Но «Граф сумасшедших» гораздо интереснее.

А самое интересное — «Дебреценский лунатик».

И вдруг над их головами раздался мужской голос:

— Ну и ну!.. Как дела, прогульщик?

Нилаш испуганно поднял голову: перед ним стоял Янош, который, видимо, как раз направлялся на службу. Миши слышал, как вчера говорили, что он всегда опаздывает и вместо восьми является к девяти.

Миши густо покраснел, когда Янош положил руку ему на плечо.

— Так что же мы здесь делаем?

— Господин Дереш велел нам… — начал он, но продолжать не посмел: стыдно было врать в присутствии Орци.

— Он вам велел, а вы, значит, здесь болтаетесь?.. Поди-ка сюда… — Он оттянул Миши в сторону. — Ну как, передал?

Миши во все глаза смотрел на него, не понимая, о чем речь.

— Да письмо-то передал?

— Письмо?! Я пойду туда только в среду.

— Вот проклятие! Так, значит, в среду?

— Да.

Видно было, что Янош раздумывает.

— Ну ладно, в среду так в среду. Но вот что ты должен ей сказать: я ее прошу ответа мне не писать, а передать с тобой на словах: «с удовольствием» или «ни за что»! Понятно?

— Да.

— «С удовольствием» или «ни за что»! Смотри не забудь!

— Хорошо.

— Да гляди у меня! Перепутаешь — не поздоровится! Такое письмо напишу твоему дяде Гезе, пожалеешь, что на свет родился! Тебе ясно?!

Миши стоял молча, нахмурившись.

— Погоди-ка! Получишь монету. — И Янош стал искать кошелек.

— Не нужно! — запротестовал Миши. — Спасибо, не надо! — прибавил он и отступил назад.

— Ишь каков богач! А крейцер, барин, не разменяете? — И махнул рукой. — Ну ладно. Чего зря болтать: будем живы — не помрем. В общем, делай как я тебе сказал, — не пожалеешь.

Спрятав кошелек в карман, он пожал мальчику руку и, кивнув в сторону проезжающей повозки, прибавил:

— Вон пожертвования собирают…

И пошел дальше ровной, уверенной походкой.

Со стороны коллегии по самой середине улицы ехала повозка, а рядом с ней шли два высоких богослова в черном. Солнце уже поднялось, и ветер стих.

Орци ждал его с любопытством.

— Смотри, собирают пожертвования, — шепнул ему Миши.

— Что собирают? — удивился Орци.

Миши уже знал, что это значит, потому что несколько дней подряд у них в коридорах шли разговоры о том, как поздно в этом году начали собирать.