Люси Монтгомери - Аня с острова Принца Эдуарда Страница 26

На следующее утро от дома к дому понеслась весть о том, что Руби Джиллис умерла. Она скончалась во сне, спокойно, без страданий, и на лице ее была улыбка — как будто смерть все же пришла к ней как добрый друг, ведущий за великий порог, а не как вызывающий суеверный страх грозный призрак, которого она так боялась.

Миссис Линд с особенным выражением заметила после похорон, что покойницы красивее, чем Руби Джиллис, ей видеть не доводилось. Руби лежала вся в белом среди нежных цветов, которыми убрала ее Аня, и о красоте этого зрелища вспоминали и говорили в Авонлее долгие годы. Руби всегда была хороша собой, но ее красота была земной, преходящей, и в этой красоте было что-то дерзкое, вызывающее, словно она выставляла себя напоказ; дух никогда не сиял через нее, ум никогда не делал ее утонченной. Но смерть своим прикосновением освятила эту красоту, выявив прежде невидимую тонкость черт и чистоту контуров, и тем самым сделала то, что только жизнь и любовь, глубокое горе и глубокие радости женского существования могли сделать для Руби. И Аня, глядя сквозь дымку слез на подругу детских игр, подумала, что видит лицо, которое предназначал Руби Бог, и запомнила ее такой навсегда.

Перед тем как похоронная процессия покинула дом, миссис Джиллис отозвала Аню в пустую комнату и подала ей маленький сверток.

— Я хочу, чтобы ты взяла это, — с рыданием в голосе сказала она. — Я думаю, Руби была бы рада оставить это тебе на память. Это салфетка, которую она вышивала. Узор не совсем закончен… игла осталась в том самом месте, где бедные ручки воткнули ее в последний раз, когда Руби отложила вышивание вечером, накануне своей смерти.

— Да, всегда остается незаконченная работа, — сказала со слезами на глазах миссис Линд. — Но всегда, я думаю, есть кому закончить ее.

— Как трудно осознать, что кто-то, кого мы всегда знали, вдруг мертв, — сказала Аня, когда они с Дианой возвращались домой после похорон. — Руби — первая из наших школьных подруг ушла навсегда. И одна за другой, рано или поздно, мы все должны будем последовать за ней.

— Да, полагаю, что так, — отозвалась Диана с чувством неловкости. Ей не хотелось говорить об этом. Она предпочла бы обсудить подробности похорон: великолепный, обитый —белым бархатом гроб, изготовленный для Руби по настоянию мистера Джиллиса — Джиллисы всегда норовят пустить пыль в глаза, даже если это похороны, — печальное лицо Херба Спенсера и отчаянные рыдания одной из сестер Руби. Но обо всем этом Аня не стала бы говорить. Она погрузилась в задумчивость, которую Диана, как она это с грустью почувствовала, не могла разделить.

— Руби Джиллис любила похохотать, — неожиданно сказал Дэви. — Она будет так же часто смеяться на небесах, как и в Авонлее, да, Аня? Я хочу знать.

— Да, я думаю, что будет, — ответила Аня.

— Что ты, Аня! — запротестовала шокированная Диана с довольно растерянной улыбкой.

— А почему нет, Диана? — спросила Аня серьезно. — Ты думаешь, мы никогда не будем смеяться на небесах?

— О… я… я не знаю, — запинаясь, попыталась выпутаться Диана. — Это кажется не совсем… не совсем уместным. Ты же знаешь, нехорошо смеяться в церкви.

— Но небеса не будут похожи на церковь… все время, — возразила Аня.

— Да уж надеюсь! — заявил Дэви выразительно. — А иначе я туда не хотел бы попасть. Церковь — это ужасно скучно. Я намерен жить до ста лет, как мистер Томас Блеветт из Уайт Сендс. Он говорит, что прожил так долго потому, что всегда курил табак, и табак убивал всех микробов. А мне, Аня, скоро можно будет курить?

— Нет, Дэви, я надеюсь, ты никогда не будешь курить, — отозвалась Аня рассеянно.

— А каково тебе будет, если меня убьют микробы? — возмущенно потребовал ответа Дэви.

Глава 15

Мечта в кривом зеркале

— Еще неделя, и мы вернемся в Редмонд, — сказала Аня с улыбкой. Ей было радостно думать о возвращении к учебе, редмондским аудиториям и редмондским друзьям. Приятными были и мечты о жизни в Домике Патти. При мысли о нем в душе возникало теплое чувство, словно это был родной дом, хотя она никогда в нем не жила.

Но и минувшее лето тоже было очень хорошим. Это было время радостной жизни под летним солнцем и ясным небом, время наслаждения всем здоровым и благотворным, время обновления и углубления старой дружбы, время, когда она училась жить более самоотверженно, трудиться более терпеливо, забавляться более сердечно.

«Уроки жизни получают не только в университете, — думала она. — Жизнь учит нас повсюду».

Но, увы, заключительная неделя этих приятных каникул была испорчена одной из тех проказ судьбы, которые напоминают мечту, отраженную в кривом зеркале.

— Ну как, пишешь еще рассказы-то? — добродушно спросил мистер Харрисон однажды вечером, когда Аня пила чай вместе с ним и миссис Харрисон.

— Нет, — ответила Аня довольно сухо.

— Да я не хотел тебя обидеть. Просто миссис Слоан сказала мне на днях, что около месяца назад на почте был опущен в ящик большой конверт, адресованный монреальской компании «Роллингз», той самой, что производит пекарский порошок, и миссис Слоан подозревает, что кто-то у нас в Авонлее надеется получить приз, предложенный этой компанией за лучший рассказ, в котором упоминалось бы название их пекарского порошка. Она говорит, что почерк на конверте был не твой, но я подумал, может быть, это все-таки ты.

— Разумеется, нет! Я видела объявление об этом конкурсе, но даже и не думала принимать в нем участие. На мой взгляд, это было бы просто недостойно — писать рассказ, чтобы рекламировать пекарский порошок! Ничуть не лучше, чем забор Джадсона Паркера с аптекарскими объявлениями!

Такие вот слова изрекла Аня высокомерно, не подозревая об уготованной ей юдоли унижения. В тот же вечер в комнатку в мезонине впорхнула Диана с сияющими глазами и очень румяными щеками, держа в руках какое-то письмо.

— Ах, Аня, это письмо тебе. Я была на почте и решила, что принесу его сама. Распечатай поскорее. Если это то, что я думаю, я буду без ума от радости.

Аня, озадаченная, вскрыла конверт и прочитала следующий текст, отпечатанный на машинке.

"Мисс Анне Ширли.

Зеленые Мезонины,

Авонлея, о-в Принца Эдуарда

Сударыня!

С большим удовольствием сообщаем Вам, что Ваш прелестный рассказ «Раскаяние Аверил» получил приз в двадцать пять долларов на нашем последнем конкурсе. Чек приложен к этому письму. Мы обеспечим публикацию Вашего рассказа в ряде ведущих канадских газет, а также намерены издать его отдельной брошюрой для распространения среди наших постоянных покупателей. Благодарим Вас за проявленный Вами интерес к нашему конкурсу.

Искренне Ваши,

Компания «Роллингз»".

— Ничего не понимаю, — сказала Аня растерянно.

Диана хлопнула в ладоши.

— Я знала, что твой рассказ получит приз, — я была уверена! Это я послала его на конкурс.

— Диана!

— Да, это я! — ликующе воскликнула Диана, присев на кровать. — Как только я увидела объявление о конкурсе, так сразу подумала о твоем рассказе и сначала хотела предложить с тебе послать его. Но потом я побоялась, что ты не пошлешь, — ты уже потеряла веру в то, что он хорош, — и поэтому я решила, что лучше пошлю копию, которую ты позволила мне снять, а говорить ничего не буду. Тогда, если он не получит приз, ты никогда об этом не узнаешь и тебе не будет неприятно, так как рассказы, которые не победили, компания обратно не высылает, а если ты выиграешь конкурс, то это будет такой чудесный сюрприз!

Диана не была проницательнейшей из смертных, но в эту минуту даже от нее не укрылось то, что Аня отнюдь не сияет от радости. Удивление на ее лице было — это без сомнения, но где же восторг?

— Ах, Аня, да ты, кажется, ни капельки не довольна! — воскликнула Диана.

Аня немедленно изобразила улыбку.

— Я, конечно, могу быть только благодарна тебе за твое бескорыстное желание доставить мне удовольствие, — медленно произнесла она. — Но понимаешь… я так ошеломлена… я не могу это осознать… и я… я не понимаю. В моем рассказе не было ни слова о… о… — Аня почти поперхнулась этими словами, — пекарском порошке.

— Про порошок добавила я, — сказала Диана, почувствовав себя увереннее. — Это было проще простого, и, конечно, мне очень пригодился опыт, полученный в нашем литературном клубе. Помнишь эпизод, где Аверил печет пирог? Ну вот, я просто добавила, что она использовала пекарский порошок компании «Роллингз» и что именно поэтому пирог оказался таким удачным. И еще, в последнем абзаце, где Персиваль заключает Аверил в объятия и говорит: «Любимая, грядущие прекрасные годы принесут нам счастье в доме нашей мечты», я добавила: «…в котором мы не будем пользоваться никаким другим пекарским порошком, кроме порошка компании „Роллингз“».