Тимоте де Фомбель - Глаза Элизы Страница 26

— К сожалению, я уверен, что моего сына нет в живых, — сказал Сим. — Но поблагодарю вас от всего сердца, если вы убедите меня в обратном.

Сим повернулся и пошел к своему шкафу. Он понял, что совершил чудовищную ошибку!

— Будьте со мной осторожнее, профессор, — бросил ему вслед Шершень.

Сим Лолнесс пробормотал:

— Я вас не боюсь.

— Вы уверены? У нас с вами был общий знакомый, господин Лолнесс, и говорил он точно так же, как вы сейчас.

Сим остановился. Что имеет в виду этот человек?

— Я был охранником Нино Аламала.

Сим пристально посмотрел в глаза Шершня. И все понял…

Нино Аламала был ближайшим другом Сима. На Дереве еще жива была память об этом замечательном художнике, которого однажды обвинили в убийстве собственной жены. Роль адвоката на судебном процессе взял на себя Сим. Кончилось все ужасно. Эта история навсегда изменила жизнь Лолнессов.

Прекрасная Тесс Аламала разбилась, упав с каната. Она была канатной танцовщицей, и ее нашли на ветке с разбитой головой. Нино был безутешен. Расследование установило несчастный случай. Досужие обыватели, качая головой, повторяли, что Тесс сама виновата. Кто заставлял ее плясать на канате? Могла бы, как все нормальные люди, ходить себе спокойно по веткам.

Но очень скоро стали винить не только Тесс, но и Нино: он, мол, тоже занимался бесполезным делом, не смотрел за женой и позволял ей бегать по канатам. А у них ведь был ребенок! С их стороны подобное поведение было безответственным и даже преступным.

Обвинения звучали все громче, и в конце концов в дом Нино пришли с обыском. И что же там нашли? В углу стояла картина — портрет Тесс, шагающей по воздуху. На обратной стороне было название: «Я обрезал канат — и ты полетела».

В тот же вечер Нино Аламала был брошен в тюрьму.

Процесс начался спустя несколько месяцев. Профессор Лолнесс защищал друга. Он произнес блестящую речь. Сказал, что судят саму Поэзию, что жизнь без художников и танцовщиц потеряет смысл.

— Если я напишу своей жене, — сказал Сим, — «ты мой маленький огонек», это вовсе не означает, что я собираюсь сжечь ее в камине. Прекрасная Тесс Аламала погибла по вине трагической случайности, из любви к своему опасному искусству. Мы можем только плакать вместе с Нино.

На скамье подсудимых Нино вел себя чрезвычайно достойно, его скорбное лицо было прекрасно. Но всех насторожили руки художника, испачканные краской. Его обвинили в неуважении к суду. Нино извинился. А Сим пришел в ярость.

— Вместо того чтобы следить за руками неутомимого работника, словно за руками ребенка, которого сажают за стол, — сказал Сим, — посмотрите на его лицо, душу, картины! Они полны любви и нежности! Нино невиновен!

Сим очень любил картины Аламала. Они были небольшие по размеру и необыкновенно воздушные. В углу каждой цепочкой округлых холмов красовалась подпись, которую можно было читать и слева, и справа: Аламала.

В ночь перед оглашением приговора Нино был убит в камере. Убийство никто не расследовал под предлогом, что нет смысла разыскивать убийцу убийцы. Поговаривали, будто это один из охранников свершил справедливое возмездие.

Трагедия произошла пятнадцать лет назад, но для Сима она оставалась незаживающей раной. И внезапно Сим отчетливо осознал, что еще до появления Джо Мича, до появления Лео Блю в людях уже клокотала ненависть. Клокотала и готова была выплеснуться наружу.

Глядя вслед Шершню, Сим Лолнесс понял, что в этот день он познакомился с убийцей Нино Аламала.

А Шершень был доволен. С наступлением ночи он отправится к Облезлым. Лунному Диску перед ним не устоять. Всегда можно найти приятное развлечение, которое заставит десятилетнего мальчишку заговорить.

14

Я вернулся

Тоби и два его товарища висели над пустотой в люльке, которая крепилась к косматой бороде мха. Они дали себе передышку, задремав под журчание тающего вокруг снега.

Уже третий яркий солнечный день в этом январе! Солнечное тепло ввело в заблуждение древесных обитателей. Отовсюду слышалось жужжание насекомых и потрескивание ветвей, которое обычно раздается по весне. Тоби не спал — слушал, как Дерево пробуждается среди зимы. Он знал, что завтра белая колдунья вновь укроет ветки пуховым покрывалом и погрузит свое царство в сон.

Под звуки преждевременной капели Гоби наблюдал, как в воздухе кружатся грязные хлопья, и решил, что это от растаявшего снега. Рядом с ним мирно посапывали Шань и Торфу.

«А что если в один прекрасный день Дерево не проснется?» — вдруг подумал Гоби.

Он знал, в какой опасности находится Дерево. Лекс Ольмек рассказал ему, как мало осталось листьев на северной стороне, как гниет кора.

Все предсказания Сима Лолнесса оправдывались. Прошлой весной часть почек высохла, не раскрывшись. Обвинили в этом мох и лишайники. Но Тоби, пожив на равнине, знал, что лишайники растут даже на скалах. А значит, нельзя винить их в том, что они забирают соки и энергию Дерева. Они просто используют пространство и свет, которых прибавилось с исчезновением листьев.

Мхи и лишайники — бродяги растительного царства, раскидывающие шатры на заброшенных территориях. Разумно ли упрекать кочевников в том, что они обживают ветви, иссушенные солнцем или пожаром?

Тоби мог бы еще долго размышлять о лишайниках, если бы внезапно не осознал, что не слышит дыхания друзей. Он приподнялся и посмотрел на Шаня и Торфу.

О ужас! Головы друзей оказались словно в липких колпаках — их по шею засосали две пиявки! Они вот-вот удушат их и высосут всю кровь, оставив лишь пустую оболочку. Ошибившись календарем, весенние пиявки очнулись ото сна.

Тоби бросился с топором к Шаню. Но разве справится топор с упругой и скользкой пиявкой? Лезвие топора скользило, и Тоби боялся, что отсечет головы бедным дровосекам. Тоби издал вопль отчаяния. Вокруг него барахтались и скользили другие пиявки.

Бежать! Бегство — единственное спасение! Но разве мог Тоби бросить товарищей? Их окровавленные призраки преследовали бы его до самой смерти!

К плечу Тоби была готова присосаться толстая пиявка. Он понял, что обречен…

Помощь пришла неожиданно — скользкую тварь насквозь пронзила горящая стрела. Пиявка ослабла и упала на дно люльки.

Стрелы посыпались со всех сторон. Люльку охватил огонь. Черные твари извивались и падали. Тоби увидел, как пиявки свалились с голов Шаня и Торфу. Он издал победный клич, но их люлька на глазах превращалась в пепел. Еще секунда и… лесорубы полетели вниз. Пять сантиметров. Десять. Двадцать…

Их падение смягчило какое-то бурое месиво!

Уцепившись друг за друга, перепачканные черно-бурой гадостью, они встали на ноги. Тоби с недоумением смотрел на стекающий с его рук странный жирный соус, в котором они только что плавали. И не мог понять, что это такое.

— А ну вылезайте! — раздался грубый голос рядом.

Торфу, Шань и Тоби упали в огромный котел, поставленный на сани с перьевыми полозьями. Вокруг столпились арбалетчики и факельщики. Они смотрели на незваных гостей без малейшего сочувствия. Торфу и Шань озабоченно нахмурились.

— Господин Мич готовит кровяную колбасу, — прошептал сквозь зубы Торфу.

Тоби и так и этак вертел в голове странную фразу, пытаясь расшифровать иносказание, — Господин Мич готовит кровяную колбасу, — повторил он медленно, вникая в каждое слово.

К краю котла поднесли бесформенную гору, облаченную в тесный охотничий костюм — гора едва умещалась в легком переносном кресле.

Тоби застыл на месте.

Это был Джо Мич собственной персоной! И он был сердит.

Глядя на него, Тоби подумал, что Мич окончательно превратился в шар, а вернее, стал совсем бесформенным. Вдыхая и выдыхая, он делал «хлюп», как башмаки, шлепающие по грязи.

И это чудовище могло узнать Тоби…

— Господин Мич готовит кровяную колбасу, — раздался голос рядом с дровосеками.

«Видать, их любимая поговорка!» — подумал Тоби.

Ему и в голову не могло прийти, что Джо Мич в самом деле заготавливает на зиму кровяную колбасу.

В окружении многочисленных помощников Джо Мич охотился на пиявок. Охотники подпрыгивали на ветвях, и пиявки падали: они не выносят вибрации. Их добивали горящими стрелами. Потом пиявок выжимали и получали свернувшуюся кровь, в которую и угодил Тоби с друзьями. Из скопившегося в котле сырья вот-вот должны были наделать множество толстых, с руку дровосека, аппетитных колбас. Вымазавшись в крови пиявок, Тоби, Шань и Торфу стали невероятно чумазыми.

Впрочем, Джо Мич не узнал бы и умытого Тоби: Тоби очень изменился. Между тем существо, сидевшее на подножке кресла, узнало его сразу.

На шее у существа был ошейник, поводок был в руках Джо Мича. Мич считал это существо чем-то вроде собачонки и таскал с собой, как таскают брелок. При виде Тоби Лолнесса затравленный взгляд жалкого существа озарился счастьем.