Галина Гордиенко - Назови меня полным именем Страница 26

Федор Федорович едва удержался, чтобы не сорвать проклятый портрет со стены в прихожей и не приложить об косяк. От всей души, что называется. Чтобы старая ведьма не скалила зубы и хоть чуть‑чуть притушила глумливую усмешку в глазах!

В какую‑то минуту Федору Федоровичу показалось, что он сходит с ума. Из памяти будто вылетел факт, что баба Поля мертва, он неосознанно относился к ней как к живой, а ведь совсем недавно смеялся над Мелкой и ее суевериями.

Или это фотографии виноваты? На них Таськина нянька очень необычно вышла, особенно глаза. Бекасов никогда не видел подобных снимков — прямо мистика.

Он ненавидел мистику!

Федор Федорович всегда старался оставаться реалистом. Сколько помнил, он надеялся в этой жизни только на себя, а все потустороннее…

Это лишь мешало. Вносило элемент неожиданности, дурацкой зависимости неизвестно от чего, неуверенности в завтрашнем дне, оно ему нужно?

Весь вечер скрежет собственных зубов больно отдавался в затылке. Зато внешне Бекасов сохранял полнейшее спокойствие и даже продолжал балагурить. Только убей бог, ему никогда не вспомнить, что он сегодня нес. Наверняка всякие глупости, потому что действовал на автомате, а значит, сыпал банальностями. Впрочем, Эльвира, кажется, осталась довольна, и ладно.

Федор Федорович стиснул кулаки — главное, он не вытряс душу из лицемерной девчонки, а как хотелось!

Если честно, он чуть не сдох от желания вцепиться в тощую шейку Мелкой и выжать из нее малейшие подробности ее похождений.

Надо же, влюбилась! Видите ли, на свидания бегает, а он узнает об этом последним, от постороннего человека. Еще позавчера этой красотки в жизни Мелкой не было!

Впрочем, врет. Он не рискнул бы дотронуться до девчонки даже пальцем и никому не позволил бы. Мелкая и без того буквально светится…

Бекасов неохотно признал: Эльвира рядом с Мелкой слишком… материальна. А ее красота грубовата, чувственна — нашел минусы, идиот, долго искал?! — и чрезмерно ярка.

Черт, когда же Мелкая успела влюбиться?! Несколько дней назад сидела дома как пришитая, ни о каком Вячеславе и речи не шло, он бы почувствовал.

Влюбилась, скажите пожалуйста! Может, потому, что этот тип назвал ее полным именем? Выходит, баба Поля не обманула. Вот Мелкая и решила…

Глупости, случайное совпадение!

Он, например, принципиально не называл ее Таисией и не назовет. Не хватало ему для полного счастья идти на поводу у старой ведьмы!

И потом, какая из нее Таисия?!

Тася в лучшем случае.

Влюбилась!!!

А он‑то, кретин, как раз сегодня решился на небольшую интрижку. В самый раз подгадал, Мелкой‑то уже не нужен.

Мелкой теперь скучать не приходится. В ее жизни эта сладкая парочка нарисовалась, блин, дама… нет, джентльмен с собачкой! Откуда только принесло этого типа с его зубастым голохвостым крокодилом, всегда ненавидел бультерьеров…

И еще — Мелкая едва не угодила под колеса!

Тысячи раз ей говорил: не зевай у дороги, будь внимательней — как об стенку горох…

Убил бы!!!

Бекасов сел в машину. «Ауди» с неприятным скрежетом сорвалась с места, никогда с такой скоростью Федор Федорович не вылетал с этого двора. Он едва не подрезал старую «Ниву» на выезде, но Бекасову было плевать, хотя он всегда отличался аккуратностью и не любил лихачества.

Впервые кондиционер не спасал от духоты. Бекасов расстегнул рубашку, опустил все стекла и увеличил скорость. Подумав, включил на полную мощность колонки.

Ветер свистел в ушах. Тяжелый рок бил в виски и затылок, постепенно совпадая с пульсацией крови. Федор Федорович с трудом улыбнулся: пошло все к дьяволу! Он в полном порядке.

Темно‑синяя «ауди» огромным снарядом летела по ночному городу, опасно тяжелая, почти неуправляемая, с визгом вписываясь в повороты.

Редкие прохожие испуганно вздрагивали, не успевая толком рассмотреть машину, — так быстро она проносилась мимо. Звуки ударников длинным шлейфом неслись следом, рвано, неохотно истаивая в ночи.

Таисия чувствовала странную заторможенность. Ей впервые не хотелось ни взять в руки книгу, ни сесть к компьютеру, ни слушать новости.

Она как тень бродила по собственной квартире, не находя себе места, и вяло завидовала Эльке: новая подруга ничуть не комплексовала, будто не в гостях находилась, а у себя дома.

Спокойно пила чай. Ближе к полуночи дважды сварила крепкий кофе, еще и Таисию заставила выпить чашку, и она не смогла отказаться.

Именно Элька вышла в Интернет и в голос комментировала все, что хоть как‑то ее заинтересовало. Именно Элька перебрала все диски и по очереди фрагментарно прослушала любимую Таисией классику.

Правда, потом заявила, что ей больше нравятся современные оркестровки. И Таисия принесла из спальни Дидюлю, три последних альбома, она частенько слушала их перед сном.

Элькино возбуждение и деловитость почему‑то действовали на Таисию угнетающе, а ведь недавно — импонировали.

Она равнодушно отвечала на Элькины вопросы о Бекасове, его семье, друзьях, бизнесе. Неохотно и коротко рассказала о собственных отношениях с ним и неприятно удивилась — с ее слов, они выглядели никакими. Будто Федор Федорович опекал ее исключительно из жалости и порядочности после смерти родителей и няни. Впрочем, так оно, наверное, и было.

Идти Таисии тоже никуда не хотелось, но она послушно надела ролики. Зато наотрез отказалась переодеться — все равно Вячеслав уже видел ее в этих бриджах и рубашке.

Таисия помнила, что ролики лучше надеть на улице, но сегодня ей было наплевать — подумаешь, упадет и разобьет колени — чем хуже, тем лучше. Может, хоть боль приведет ее в себя?

Собственное состояние раздражало. Таисия казалась себе марионеткой, которой небрежно управляла энергичная Элька.

Лифт, к удивлению Таисии, работал. Частенько к ночи он отказывал или его отключала тетя Маша с пятого этажа. Она уверяла, что лифт мешает заснуть, мол, слишком грохочет.

Остальные жильцы не возражали. Тетя Маша подрабатывала в доме уборщицей, а летом и дворником. Вставала очень рано, и к шести утра лифт всегда работал, если, понятно, не ломался в очередной раз.

Сегодня Таисия без проблем спустилась с крыльца и равнодушно подумала: «Это потому, что мне все равно. И ролики слушаются, я о них и не помню…»

Элька, наблюдая, как подруга легко катится по двору, с непонятной досадой воскликнула:

— А говорила — не умеешь!

Таисия резко развернулась и мгновенно оказалась лицом к лицу с новой подругой. И мысленно отметила, что сейчас они практически одного роста благодаря роликам.

Сдерживая непонятное раздражение, сухо спросила:

— А ты собиралась подстраховывать меня под локоток?

И по глазам поняла, что угадала. Неприятно рассмеялась и покатила прочь, а из подворотни насмешливо крикнула:

— Может, вернешься? Мне на роликах трудно рядом держаться!

— Нет. — Элька натужно улыбнулась. — Пойду следом, а ты иногда возвращайся ко мне. Тебе ведь без разницы, где круги наматывать…

— Как сказать, — пробормотала Таисия.

Но повторить свои слова не захотела, пусть Элька их не расслышала и теперь переспрашивает. Лишь кивнула и умчалась вперед.

Ночной город показался другим, не было в нем вчерашней праздничности. Вроде бы так же горели фонари, исправно сияли рекламные щиты, вывески на магазинах разноцветно искрили — Таисия и букв порой не угадывала.

Небо тоже не радовало. Звезды больше напоминали шляпки гвоздей на черном бархате, отблескивали остро и холодно. Луна же смотрелась не мягко светящейся головкой сыра, а плоским подносом, выщербленным по краям, скучным, неинтересным.

Таисия оглянулась на Эльку и неохотно снизила скорость, ей почему‑то расхотелось терять подругу из виду. Что‑то такое витало в воздухе…

Мимо бесшумно промчался джип, и Таисия вдруг поняла, что и до этого не слышала музыки из пролетающих по дороге машин. Сегодня они оставляли городу только шорох шин, визг тормозов и бензиновые выхлопы.

Огромный промышленный город необъяснимо притих. И окон в домах сегодня светилось меньше, и влюбленные кошки не голосили в кустах, и дворовые собаки молчали, не реагировали на машины и прохожих, словно воды в пасти набрали, что совсем непонятно.

«И соловьев не слышно, — удивленно подумала девушка. — А вчера в это время они так пели…»

Сердце болезненно сжалось. Таисия снова оглянулась на Эльку и немного успокоилась: подруга отставала метров на триста. Таисия отчетливо ее видела, не лицо, конечно, а фигуру.

«Зря я перед уходом не поговорила с бабой Полей, совсем из‑за Эльки про нее забыла…»

Таисия тут же рассердилась на себя: Бекасов терпеть не мог, когда она ссылалась на мнение «умершей старухи».