Александр Соколовский - Первый особого назначения Страница 27

— Загоняли меня совсем.

Однако в голосе его не было раздражения. Тихон Фомич вздохнул и продолжал:

— Я ведь мальчонкой тоже куда как шустрый был. Подмастерьем тогда работал в артели. Все старался побыстрее да попроворнее… А старшой наш — Сидорычем звали — по затылку меня: не спеши, мол, не на пожар; нам за день платят, а не за минуту. Так и тянем, бывало. На такую вот комнату полмесяца уйдет. Один лист наклеим и посидим. И притомиться-то никто не успеет, а уж Сидорыч мигнет: «перерыв».

…Домой Степка теперь возвращался поздно. Мать ворчала, а отец всякий раз вступался. Все жильцы в доме уже знали о том, что пионерский отряд ремонтирует красный уголок. Жильцы не раз даже заглядывали туда — посмотреть, как работают ребята.

Увлеченный работой, Степка совсем забыл о поручении Андрея. К Грише он так и не пошел, и железные планки валялись у него под кроватью. И вот однажды, когда ребята расходились на обед, Андрей спросил у него, как дела с рамкой.

— Ты поторопи своего мастера, — попросил Андрей. — Что-то уж больно долго он возится.

Степка отчаянно покраснел. Таня что-то говорила ему, но он ее не слышал и словно очнулся, когда она, дернув его за рукав, с беспокойством спросила:

— Что с тобой, Степа?

И вдруг Степка понял, что надо сейчас же, ни минуты не откладывая, рассказать все этой светловолосой девочке с большими серыми, озабоченными в этот миг глазами.

— Таня, — охрипшим от волнения голосом сказал он: — Мне надо тебе сказать… одну вещь…

— Какую? — Таня глядела на него с недоумением и казалась еще больше обеспокоенной.

— Одну вещь… — повторил Степка. — По секрету.

Он быстро оглянулся. Двор был пуст. Ребята уже разошлись.

— Только… Только ты никому не расскажешь? — спросил Степка.

— Не расскажу.

— Никому-никому?

— Если ты не хочешь, то никому-никому.

И Степка поведал Тане все — о своей первой встрече с глухонемым мастером, о том, как он топтал в мастерской вспыхнувшую газету, о том, как Гриша учил его запаивать кастрюли и чинить электроплитки. Он рассказал о бывшем фронтовике Колесникове, который на телеграфе расспрашивал его о Грише…

Таня слушала, широко раскрыв глаза. Она еще не понимала, почему Степке понадобилось рассказывать все это под секретом. Но когда он дошел до своего разговора с отцом, Таня даже отпрянула назад, до того страшными показались ей слова «служил в гитлеровской армии»…

— Вот я и не хожу теперь к нему… — тихо закончил Степка. — И не знаю, что делать.

— Что делать? — Таня с минуту молчала, словно не могла понять, как это до сих пор Степка не решил, что ему надо делать. — Что делать? — повторила она, и лицо ее стало решительным. — Надо сейчас же пойти к Андрею. Надо все ему рассказать. Идем.

Андрей был дома. Он садился обедать, когда Таня и Степка, запыхавшиеся и встревоженные, позвонили у двери.

— Что случилось? — спросил Андрей, отворив дверь.

— Говори, Степа. — Таня подтолкнула Степку локтем. — Говори.

— Да вы в комнату пройдите, — пригласил моряк. — Идемте, идемте.

В небольшой уютной комнатке, куда привел ребят моряк, на столе дымилась тарелка с супом. Тут же стояла большая сковорода с жареной картошкой и хлебница.

— Ну-ка, садитесь, — сказал Андрей, доставая из буфета еще две тарелки и наливая в них суп. — Пообедаем, и вы расскажете, что у вас такое стряслось.

Но Степка и Таня отказались от еды. Глядя на их разгоряченные лица, Андрей и сам встревожился.

— Ну ладно, рассказывайте, — сказал он, отодвигая тарелку.

— Вот Степа… Он расскажет, — кивнула в Степкину сторону Таня. — Говори, Степа.

Степка долго не мог собраться с духом. Открыть свою тайну Тане было куда легче. Наконец, взяв себя в руки, он стал рассказывать.

Андрей слушал не перебивая. Голубые глаза его смотрели серьезно и даже сурово. И Степке чудилось, будто Андрей за что-то осуждает его.

Когда Степка умолк, Андрей встал и подошел к окну. Несколько минут он смотрел на улицу, словно увидел там что-нибудь чрезвычайно интересное. Он как будто совсем позабыл про ребят. Потом, обернувшись, спросил:

— Ты не был у него с тех пор?

— Не был, — тихо ответил Степка.

Отойдя от окна, Андрей прошелся по комнате и сел, подвинув стул поближе к Степке.

— Дело это, Степа, действительно необыкновенное, — сказал он. — Такие судьбы, как у этого твоего глухонемого Гриши, бывают не часто. И, насколько я понимаю, вы пришли, чтобы узнать, что тебе, Степа, делать? Как поступить?

— Я хотел вам сказать… — чуть слышно ответил Степка. — Я хотел сказать, почему не отнес эти планки… Рамку от стенгазеты.

— Вот как? — удивился Андрей. — А я думал, что тебя беспокоит другое. Разве тебе не было тяжело оттого, что ты так давно не навещал этого мастера? Ну-ка, ответь.

— Было, — согласился Степка.

— Так. Теперь скажи, почему же раньше ты к нему так часто ходил?

— Мне интересно было, — признался Степка. — Гриша меня паять учил. И ключи вытачивать…

— Ну, а какой он, по-твоему, человек, этот Гриша? — спросил Андрей и, увидев, что Степка смотрит на него растерянно, пояснил: — Ну какой — хороший или плохой?

— Я… я не знаю… — выдавил Степка. — Если он у Гитлера в армии служил… Значит, плохой.

Он сразу же понял, что ответ его не понравился командиру. Андрей нахмурился и покачал головой.

— Давай так, — сказал он. — Представим, что нам надо решить задачу с несколькими неизвестными. Что же нам неизвестно? А вот что. Во-первых, почему этот глухонемой Гриша после плена решил остаться в Советском Союзе. Во-вторых, почему он поселился именно в этом городке, а не в каком-нибудь другом. В-третьих… А в третьих: мы как раз и решим — хороший он человек или плохой. И тогда узнаем, правильно ли ты поступил, что, узнав его историю, перестав ходить к нему в мастерскую. Итак, вопрос первый.

— Почему он остался у нас, в Советском Союзе? — напомнила Таня.

— Да, почему? — Андрей круто повернулся к ней. — Как будто оставаться ему было незачем. И вдруг…

— Как же незачем? — вступился за Гришу Степка. — Он ведь родился в России. И в Германии у него никого нет…

— Никого? — Моряк прищурился. — А если подумать? Давай рассуждать так. Глухонемых в армию не берут. Значит, кто-то привез его с собой в нашу страну во время войны. Кто?

— Офицер, — вспомнил Степка. — Он с детства у этого офицера был слугой…

— Стоп! — остановил его Андрей. — С детства был слугой. Это нам известно. Может быть, он еще мальчонкой, живя в Германии, тосковал по своей родине, по далекой России. Может быть, он рос сиротой, видел одни пинки да издевательства. Какая жизнь может быть у слуги, да еще у глухонемого!..

— Плохая жизнь, — сказал Степка.

— Да, уж я думаю, не сахар, — согласился Андрей. — И вот представь себе, что ему невыносимо видеть, как его господин — офицер и сотни других офицеров и солдат — фашистов убивают, вешают, угоняют в рабство тысячи советских людей, русских, его братьев по крови… Ничего нет странного в том, что человек не выдержал и при первом удобном случае сдался в плен.

Степка молча кивнул. Ему вспомнился рассказ дедушки Арсения о немецком солдате-рабочем, который бежал по грязному полю к советским окопам и как упал на бруствер, простреленный пятью фашистскими пулями… Вместо этого безликого солдата Степка ясно увидел бегущего по полю Гришу. Вот он бежит, вот в спину ему бьет пулемет… Вот он падает… Струйка крови течет по подбородку… И глубокие Гришины глаза становятся еще глубже, еще темнее…

Степка даже поежился, до того отчетливой представилась ему эта страшная картина.

— Ну, сдался он в плен, — продолжал Андрей, — война кончилась. И опять-таки нет ничего странного в том, что человек не захотел снова возвращаться в рабство, к своему господину.

— А может, того офицера давно убили, — сказал Степка.

— Тоже правильно, — согласился Андрей. — Может быть, убили. Тем более ему незачем было уезжать из Советского Союза. Страна у нас гостеприимная. Хочешь остаться — оставайся, только живи честно, работай, трудись, приноси пользу… Как ты думаешь, он приносит пользу?

— Конечно! — с жаром воскликнул Степка. — Он, знаете, какой мастер? Он все-все починить может!.. И иногда даже денег не берет. Вот я видел один раз. К нему старушка пришла. Утюг принесла в починку. Потом зашла за утюгом и стала платок развязывать. А в платке деньги — одни копейки… Гриша на нее смотрел, смотрел, взял все эти копейки, сгреб с верстака, положил в платок и завязал узлом. И утюг отдал. Просто так починил, даром.

— Ага! Значит, выходит, он человек неплохой.

— Нет, он хороший. Он добрый.

— Ну вот и еще один вопрос выяснили, — сказал Андрей. — Теперь давай подумаем, почему он поселился именно в этом городе.