Радий Погодин - Земля имеет форму репы (сборник) Страница 27

— Зачем пожаловали, милочка? — спросила Анну-Феодору королева.

— Сударыня, можно я поселюсь в соседнем дортуаре у своих подружек, у принцессы Ори и принцессы Пальместрины? Я петь люблю, пить чай с баранками, играть на лютне. — И такая она была здоровая, румяная, что королева поцеловала ее в лоб.

— Сударь советник, уладьте это. Помогите девочкам.

Анна-Феодора и Хроникамара заклинились в дверях. Когда же советник мягко и деликатно их вытолкал, Анна-Феодора, как и подобает воспитанной принцессе, крикнула:

— Сударыня королева, желаю вам здоровья и учтивую невестку!

— Ах, вот бы нам такую — румяную, — сказала королева.

— Ах, только этого нам не хватало. Она заставит нас пить парное молоко, есть пироги с капустой. Косить!

— Что такое — косить? — спросила королева, напрягши лоб.

— Траву косить. Буренкам. Ням-ням…

— Вы грубый… — Королева прикоснулась пальцами к вискам и вышла из кабинета.

Конечно, уважаемые среднешкольники, вы поняли, что королева и король жили не очень дружно. Если король говорил: «Ствол дерева в лежачем положении называется бревно. А вот поставь его и он уже будет столб», то королева отвечала: «Прослыть столбом можно и в положении лежа».

А принцу Филофею так не хватало ласки.

События ночного Фио

«Легко — петь не своим голосом.

Трудно — от этого отвыкнуть».

В просторечии город Фиофигас, столица одноименного государства, назывался Фио: улицы его выходили к морю, жители отличались чистоплотностью и простодушием.

«У таких милых людей такой странный принц», — думала Флорина и от души жалела жителей Фио. Все с ней здоровались, приветливо ей улыбались. «Может, он еще одумается — что-нибудь изобретет. Скажем, расческу-пылесос. Или авторучку-пятновыводитель». Самые светлые воспоминания Флорины были связаны со школой — отсюда круг ее желаний. Как говорится — все имеет свои начала, даже стук копыт. Флорина вела под уздцы двух лошадей.

Остановилась она под вывеской: «Отель-харчевня „Золотой гвоздь“». Отдала лошадей на попечение нечесаного конюха.

В харчевне яблоку негде было упасть: служанки, бонны, гувернантки, няньки. Все шумели. Все повышали ноту. Некоторые в тот вечер охрипли, некоторые сорвали голос навсегда.

Когда вошла Флорина, две пышнотелые матроны, наверное, кормилицы, вцепились друг другу в чепцы.

— Подумаешь, квадрат гипотенузы! — кричала одна. — А если в нашем королевстве вообще квадратов нету — только круги?

— А надо знать — на то ты и принцесса…

Девушка в тунике разняла их.

— Гипотенуза не гипотенуза, верх все равно возьмет Хроникамара.

— Почему? — быстро спросила Флорина; она искала, где бы ей сесть, и оказалась рядом с девушками в древнегреческом.

— Она так хочет, — ответили ей и посадили за стол. Пододвинули мясо, хлеб, овощи и мармелад. Сказали: — Ешь. Будем знакомы. Мы сестры-акробатки. Я Хильда. Я Катя. В комнате у нас есть место.

А вокруг шумели, так шумели, как если вылить воды ведро на раскаленную плиту — так еще громче:

— Почему это Хроникамара?! Это как же так она возьмет верх? Да что она умеет?!

Тут с треском распахнулась дверь. Раздались выстрелы.

— Руки вверх! Не двигаться! Банда Архибудая! — Бандиты были здоровенные, рыжие, в масках с усищами. — О, ля-ля! Да здесь одни служанки. Продолжайте верещать, сударыни, банда Архибудая ни медных денег, ни стекляшек не берет. — Бандиты пальнули в потолок, сграбастали несколько бутылок лимонада, телячью ногу и скрылись, хлопнув дверью.

Хроникамара шла по улицам, кутаясь в плащ.

— Как мне найти Измору? — спросила она у прохожего.

— Волшебницу? Это там, в старом замке. Налево, направо и упретесь. Будьте осторожны. Говорят, в Фио пришла банда Архибудая. Очень хладнокровные душегубы. Ужасные. — Прохожий, как заметила Хроникамара, был усат.

— Спасибо. — Хроникамара скользнула за угол.

Трое усатых, носатых, закутанных в плащи, выглянули из-за афишной тумбы.

Хроникамара побежала. Она остановилась и перевела дух только у ворот старого замка. Ворота застонали, заскрипели и отворились.

В большой гулкой комнате волшебница Измора раскладывала пасьянс. На стенах висели темные картины, темные портреты. Тихо открылась дверь. Закутанная в плащ принцесса перешагнула порог.

— Хроникамара, — сказала она. — Мама, умирая, велела найти тебя, если мне будет трудно.

— А тебе трудно?

— Невыносимо! Я принцесса. Это знают все. И все-таки кричат из зала: «Самозванка!..»

— В искусстве, надо полагать, важнее имя, а не звание.

— Как бы не так. Сейчас всем подавай принцесс — дважды блистательных и бесподобных… Измора, мне нужно выиграть. Дай мне волшебный инструмент.

Волшебница смешала карты, собрала их в колоду и принялась тасовать.

— Шкатулку с инструментом всегда привозят на турнир. И знаешь кто? Служанки. Став королевами благодаря волшебным инструментам, мамаши почему-то желают, чтобы их дочки проиграли… Прожив с мужьями-королями по воле волшебства, королевы хотят, чтобы их дочки выходили замуж по воле любви.

— Любовь для песен. Я понимаю так: инструмент тебе подвластен, но ты мне не поможешь… Я слышала, в Фиофигас пришла банда Архибудая. — Хроникамара толкнула дверь спиной и, прежде чем уйти, сказала, охрипнув вдруг: — С бандитами договориться проще, чем с близкой подругой матери.

Измора не ответила, усмехнулась только и принялась раскладывать новый пасьянс.

В комнате сестер-акробаток Флорине выделили диван. Она бросила на него чемоданы, свой и принцессин, и спросила:

— Почему вы так уверены, что выиграет Хроникамара?

— Мне тайн не доверяют: я их разбалтываю, — сказала младшая из сестер, Катя.

В открытое окно влетел камушек.

— Хроникамара, — сказала Хильда, старшая из сестер, и невесомо выпрыгнула в окно.

В тени деревьев Хроникамара была едва различима.

— Шкатулка у кого-то из служанок. — Хроникамара кашлянула с жестким смешком. — Представь себе, эти мамаши-королевы хотят, чтобы их дочки выходили замуж по любви.

— Правильно. Если Катю кто-нибудь полюбит, я буду счастлива.

— Любовь! Распадется лучшая пара акробаток. И все. В Фиофигасе банда какого-то Архибудая.

— Знаю. Имели честь видеть.

— Найди их. Пусть всю гостиницу перетрясут.

— Не шути так, — сказала Хильда. — Ты трудовая танцовщица. Мы трудовые акробатки. Катя вообще девочка. Втягивать ее в дела с бандитами? У нас есть имя.

— Есть имя, но нет театра. — Хроникамара плотнее закуталась в плащ. — Ладно, Архибудая я найду сама.

Несколько всадников подъехало к гостинице. Они говорили громко и смеялись громко. Хроникамара отступила в темноту. А акробатке Хильде вдруг стало тревожно, как будто объявили их номер, а сестры Кати нет.

Хильда взбежала по лестнице. Ворвалась в комнату. Катя и Флорина рассматривали шкатулку восточной работы. В шкатулке, в бархатных гнездах, лежали ложка, иголка, камертон и туфли.

— Что это? — спросила Хильда.

— Волшебный инструмент Изморы. Представляешь, Флорина его нам отдает.

— Нам лично он не нужен. У нас есть профессия, есть класс. Флорина, а почему ты не оставишь его себе?

— Себе? Что ты! Привыкнешь жить на всем волшебном и вдруг шкатулочку подтибрят… Уж лучше хуже, но самой. Свой хлеб всегда свой хлеб… Принцессы, им, конечно… — Флорина взяла в руки камертон. — Теплый, как птичка. Как странно, он ведь стальной. Ох, я бы спела. Когда у меня грезы, я вижу, что я пою. — Флорина стукнула легонько камертоном о подоконник и запела. Она так замечательно запела, что сестры сели на диван, расслабились и прослезились. Но вдруг Хильда вскочила, выхватила камертон у Флорины из рук.

— Замолчи! — сказала она. — Войдешь во вкус. Подумаешь, что это ты сама поешь…

На улице раздались громкие аплодисменты, выкрики: «Браво! Если служанки так поют, то как танцуют принцессы!» Под окном гарцевали веселые всадники. Все в шляпах с перьями и все при шпагах.

— Принцы, — объяснила Хильда. — Их приглашают на турниры ассистентами.

Парад и первая прогулка

На лужайке перед дворцом на столбах, увитых разноцветными лентами, полоскались на ветру флаги всех принцесс. Лужайку огородили канатом, чтобы зрители и служанки не выскакивали, не мешали принцессам в порыве восторга и умиления.

На мраморном белом крыльце, вверху, на ковре стояли бархатный трон короля и шелковое кресло королевы; слева внизу — дубовые места жюри; справа внизу — табурет для Филофея.

Чесался о позолоченную ножку трона пес Сижисмон Ничей. Блохи Лоис и Артеуза грызли ему темя — им казалось, что из-за этого ленивого пса они опаздывают на бал в королевский дворец.