Марта Фомина - Самостоятельные люди Страница 28

— А куда же нам идти, чтобы на войну попасть? — спросила Юлька.

— Узнаем! Язык до Киева доведёт.

Егору вдруг показалось, что где-то поют военную песню. Сначала песня была тихая, как дуновение ветерка. Потом зазвучала громче и скоро заполнила всю улицу — даже треньканья трамваев и гудков машин не стало слышно.

…Дадим отпор душителямВсех пламенных идей,Насильникам, грабителям,Мучителям людей!Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна!Идёт война народная,Священная война.

Мимо Егора и Юльки шагали солдаты со вскинутыми на плечо винтовками. Острые штыки сверкали на солнце. Впереди, четко печатая шаг, выступал командир с погонами. Лица у солдат были суровые, торжественные и строгие.

— Егорка, а Егорка, — шепнула Юлька, — давай спросим, куда они идут. Может, на войну?

— Куда же ещё? Ты что, не слышишь? С такой песней только на войну и ходят, — сказал Егор. — Давай так сделаем: я пойду позади колонны, а ты по тротуару. Санитарам в строй нельзя.

Но не тут-то было! Юлька была упрямая. Она сразу сообразила, что по тротуару шагать неинтересно. То ли дело в строю! Обыкновенные девчонки, которые идут по тротуару, будут на неё глазеть и завидовать: ведь она идёт на войну! А может, солдаты и мимо детского сада промаршируют. Посмотрит на неё воспитательница Галина Осиповна и пожалеет: «Ах, зачем я такую храбрую девочку вчера отругала за её грязные руки и за то, что она в тихий час не спит! Знала бы, так позволила бы ей садиться за стол с грязными руками и совсем не спать!»

И Юлька пристроилась рядом с братом. Егор поморщился, но спорить не стал: нельзя же разговаривать и петь в одно и то же время! И без того трудно поспевать за солдатами — у них шаг широкий, размашистый, не то что у Егора — шагнет раз-другой, а потом вприпрыжку догоняет колонну. А тут ещё вещевой мешок по пояснице бьёт!

То и дело на них поглядывали с тротуара прохожие. Какая-то бабушка помахала рукой и что-то закричала, только за песней не разберёшь что.

Егор и Юлька уже совсем из сил выбились, когда солдаты перестали петь и раздалась команда:

— Взвод! Стой!

Солдаты остановились так резко, что Юлька чуть не ткнулась носом в чей-то котелок. Не успел Егор и глазом моргнуть, как колонна после команды офицера превратилась в длинную-длинную цепочку. В начале цепочки стояли высокие солдаты, а в конце — низкорослые.

Егор быстро сообразил, где его место, и пристроился рядом с последним, маленьким и худеньким солдатом.

— Ты чего тут хулиганишь? — устрашающе выкатив глаза, сказал солдат-коротышка.

Но тут снова прокатилась команда:

— Напрраво ррав-ня-а-айсь! Сми-ирно!..

Голова солдата-коротышки резко дёрнулась направо, и разговор сам собой прекратился. Егор тоже подравнялся, хотя ему пришлось равняться не на грудь впереди стоящих, а на живот. Впрочем, животы у солдат тоже хорошо равнялись.

— По порядку номеров рррасчита-а-айсь! — прогремела новая команда.

— Первый… второй… десятый… восемнадцатый… тридцатый…

Все ближе и ближе голоса считающих. Вот очередь и до Егора дошла. Набрал он полную грудь воздуха да как гаркнет:

— Тридцать седьмой!

Вроде хорошо, громко и солидно получилось. Но тут же слабенький голос Юльки рядом пискнул:

— Пять!

— Кто там последний — выйди вперёд! — сердито крикнул командир.

И Юлька, высоко подняв голову, шагнула вперёд. Секунду было тихо, а потом грянул такой смех, что сонные голуби, которые, переваливаясь с боку на бок, гуляли по площади, позабыли и про лень свою, и про жару и разом взлетели вверх. Командир, насупя брови, подошёл к Юльке и строго сказал:

— Ты зачем балуешь?

— Я не балую, я только до пяти считать умею.

— А зачем сюда встала?

— Ни за чем. Мы воевать идём.

Опять загрохотал смех, но командир быстро навёл порядок:

— Отставить смех! — И опять к Юльке: — Ты чья?

— Мамина и папина. И ещё Егоркина. Егорка, ты что прячешься? Испугался?

Пришлось Егору выйти из-за солдата-коротышки. Испугаться он не испугался, а просто понял, что командир попался сердитый и не возьмёт его с Юлькой. Если бы Егор был один, то давно бы убежал, а потом потихоньку крался вслед за колонной. И так дошёл бы до самой войны. А теперь надо выручать глупую Юльку!

Взгляд у командира стальной, осуждающий, от него у Егорки холодные мурашки по спине забегали.

— Кто же, Егор, без разрешения на войну ходит?

— А я не успел спросить разрешения — сначала вы шли и пели, а потом строились.

— Война — дело взрослое, серьёзное. На войну только отцы да старшие братья ходят, а детям полагается учиться.

— Я знаю, только моему папе некогда воевать. Он сталь варит для пушек, чтоб в буржуинов стрелять. А мама на швейной фабрике. Да вы не думайте, мы с Юлькой люди самостоятельные!

— Вольно! — сказал командир и распустил строй.

Вокруг Егора и Юльки кольцом сомкнулась толпа. Солдаты хохочут, Егорку и Юльку тормошат, Егоркин пистолет разглядывают, Юлькину санитарную сумочку щупают. Вроде и командир подобрел, надо ещё раз попросить.

— Возьмите нас, дяденьки!

— Взять-то я бы вас взял, — сказал командир, — да вот беда какая: мы ещё учимся! Чтобы хорошо воевать, надо долго учиться. А сначала обычную детскую школу кончить. Вот такой у нас порядок. И нарушать его нельзя.

— А мы и не нарушим. До школы ещё целый месяц. Можно, я с вами за этот месяц воевать поучусь? — взмолился Егор.

Но командир опять посуровел.

— Нельзя, нельзя! Солдат Горелов, проводите детей до дому!

Солдат Горелов, тот самый коротышка, на которого равнялся Егор, вытянулся перед командиром и лихо отрапортовал:

— Есть проводить до дому! — Потом взял Егора и Юльку за руки и повёл по тротуару. — Ну показывайте, баловники, где ваш дом!

Егор состроил Юльке страшную мину: молчи, мол! — и сладеньким голосом попросил:

— Отпустите нас, дяденька Горелов, мы сами дойдём! Вон тот трёхэтажный и есть наш дом!

Но дяденька Горелов был солдат и точно выполнял распоряжение командира.

— Велено довести до дому — значит, доведу!

На площади опять раскатилось:

— В две шеренги становись! Смирно! Равнение на середину!

Забилось у Егора сердце: только бы солдат не вздумал довести до самой квартиры! Тогда обман сразу откроется. Но дяденька Горелов точно выполнил приказ: проводил ребят до ворот, погрозил для острастки пальцем и повернул обратно.

Егор с Юлькой зашли в чужой, незнакомый двор, постояли немного и, когда шаги солдата затихли, выглянули на улицу.

— Ну что ж мы теперь будем делать? — спросила Юлька. — Куда нас теперь твой язык поведёт?

Навстречу шла толстая-толстая тётенька. Не шла, а плыла. Медленно и неторопливо двигалась она посреди тротуара, как баржа по тихой реке. И такая она ласковая была на вид и добрая, что Юлька набралась духу и спросила:

— Тётенька, скажите, пожалуйста, как нам до Вьетнама добраться?

— Ах вы, мои миленькие! — заулыбалась тётенька. — Такие крошки — и живописью интересуются! Боже, какие развитые пошли дети! А что вы хотите? Двадцатый век! Век космоса, век атома, век великих открытий! Это необыкновенно! Наука, искусство и — дети! Это поистине восхитительно!

Тётенька говорила так, будто выступала с трибуны. Было непонятно, кому она говорит — Егору или прохожим. Прохожие оглядывались, вежливо улыбались и спешили дальше — каждый по своим делам. Но, главное, было совсем непонятно, что она говорит.

— Двадцатый век, что вы хотите? — спросила тётенька Егора.

Почему тётенька назвала его двадцатым веком, Егор не понял. Пропустив это мимо ушей, он повторил Юлькин вопрос:

— Мы хотим узнать, тётенька, где…

— Понимаю, понимаю. А вы любите рисовать, дети?

— Любим, — вежливо ответила Юлька. — Только у меня люди, собаки и кошки почему-то всегда получаются выше домов. А у Егорки самолёты похожи на стрекоз. И немножко на зайцев.

— Это восхитительно! — воскликнула тётенька. — Абстракция и — дети! Двадцатый век, что вы хотите?

— Его зовут Егор, а меня — Юля, — терпеливо объяснила Юлька. — И мы хотим узнать, как…

— Понимаю, понимаю! — Тётенька замахала руками, как вёслами. — Идите, только там — сплошная война! Это ужасно!

— Спасибо, тётенька, нам войну и надо, — поблагодарила Юлька. — А как нам туда пройти?

— Садитесь на двадцатый троллейбус и — прямо до Музея изобразительных искусств. — Тётенька показала остановку, возле которой уже ждали несколько человек. — А может, вас довести?

— Нет, нет! — торопливо отказался Егор.

После неудачного разговора с командиром он опасался взрослых, а эта тётенька и без того была странная: ещё возьмёт да отведёт в милицию.