Лариса Евгеньева - Лягушка (Повесть и рассказы) Страница 29

Посылали, усылали, засылали… Избавлялись. Так, во всяком случае, она думала. С глаз долой, из сердца вон. Что ж, они, по крайней мере, очень и очень в этом раскаются. Когда-нибудь. Возможно, не очень скоро, но она подождет.

Давным-давно, у каких-то первобытных народностей, она читала, был обычай: сажать старикашек на саночки и увозить в какую-нибудь безлюдную местность. Везли, везли, старикашки дорогой сваливались — там и оставались. Конечно, они знали, зачем их везут, — такой обычай. Жуткое дело. А еще у других первобытных туземцев, она читала, так там вообще был обычай съедать своих старух. Дарвин, «Путешествие на корабле «Бигль». Все это с голодухи, конечно. Но Римму она бы не съела даже с голодухи. На саночках — пожалуйста!

Она представила, как везет Римму на саночках, метет пурга, лепит снегом в лицо — ледяным, колючим… Все это она представила очень даже живо, но зато никак не могла вообразить Римму старухой. Она представила Римму в седом косматом парике, а на белом гладком лице — несколько линий черным карандашом, которые должны изображать морщины. Она фыркнула. Да это же Римма в роли старухи Изергиль! В студенческом театре! Лёку оставили у соседей, а сами отправились, расфуфырившись. Впрочем, она не фуфырилась. Она села в последнем ряду, а отец — в первом. Она не знает, что он там видел из своего первого ряда, но то, что она видела из последнего, было ужасно.

Тряся своими лохмами, Римма завывала, вопила и визжала — это была не старуха Изергиль, а вообще какая-то шекспировская ведьма. Или нет — просто дурочка. «Ду-роч-ка», — повторила она мстительно.

Библиотекарша, поскрипывая гравием, молча прошла мимо, поднялась на крыльцо и стала отпирать замок. Дина встала со скамейки, одернула юбку и пошла вслед за библиотекаршей. На прошлой смене в библиотеке сидела Анна Елисеевна, очень милая женщина. Но Дине, честно сказать, поднадоели ее ахи да охи. «Ты не читаешь книги, а глотаешь», — без конца твердила она Дине. И еще: «Разве есть какая-то польза от такого сумасшедшего чтения?!» Как будто эту пользу можно измерить калориями или килограммами! «Во-первых, человек становится умнее, а во-вторых, просто интересно. Во-первых, интересно, — исправила сама себя Дина. — А все остальное постольку-поскольку».

Милая Анна Елисеевна не могла придумать ничего лучшего, как начать спрашивать у Дины о содержании прочитанных книг. Все это, конечно, с самыми лучшими побуждениями, но, оставшись в лагере на вторую смену (точнее, будучи оставлена), Дина с облегчением увидела, что вместо милейшей Анны Елисеевны в библиотеке появилось новое лицо — довольно-таки серая особа неопределенного возраста. Имени ее Дина так и не узнала, улыбаться новая библиотекарша, похоже, вообще не умела, но зато никаких охов и ахов по поводу ее сумасшедшего чтения не было и в помине. Библиотекарша равнодушно кивала в ответ на Динино «здрасьте», равнодушно заполняла формуляр, переглядывала отобранные книги и так же равнодушно встречала Дину через три дня с кипой книг, уже прочитанных.

Запах книг, какая-то особая тишина и прохлада — тоже особая… Прошелестит страница, скрипнет стеллаж, жужжа, забьется о стекло муха… Дина могла бы проводить здесь не часы — дни! Даже эта небогатая лагерная библиотека — четыре стеллажа — казалась ей пещерой чудес. Можно было начать смотреть книги по порядку, с первого стеллажа, методично просматривая одну за другой. Тогда не будет ощущения, что она прозевала что-то интересное. А можно, наоборот, со скучающим видом прохаживаться между стеллажами и вдруг: а ну-ка, ну-ка, что там за яркий такой корешок? Давай выползай на свет божий! Можно было так, а можно — эдак. Все зависело от настроения.

Сегодня, например, Дина настроилась на свободную охоту. Она прошла к третьему стеллажу и, не глядя, вытащила нетолстую книжку, чуть выдававшуюся из плотного ряда. Внезапно дыхание у нее перехватило, а ладони стали мокрыми. Она держала в руках… Нет-нет, может, ей показалось? От жары, что ли, померещилось? Дина чуть ли не носом уткнулась в книжку, осторожно лаская ее пальцами; новехонькая, ни разу, видно, не читанная, без единого пятнышка… Сэлинджер! «Над пропастью во ржи»! Дина въявь держала свою мечту.

В прошлом году она прочла эту книгу впервые. Самое смешное — что ее взяла для себя в библиотеке Римма. Книга была страшно затрепанной, в противных жирных пятнах, полурассыпавшаяся, без начала. Неприятно было даже взять ее в руки. Однако Дина взяла, прочла первую страницу и уже не могла оторваться до самого конца. Она хотела перечитывать ее снова и снова, однако Римма отнесла книгу в свою взрослую библиотеку через несколько дней.

Римма, конечно, не знала, что Дина тоже прочла эту книгу. В детской библиотеке ее выдавали только в читалке, а читалку Дина отчего-то не любила. С книгой она любила оставаться совсем одна.

С тех пор Дина заболела этой книгой. Но она прекрасно знала, что книги ей не иметь. Не маленькая, знает не хуже других, что такое «книжный бум» и сколько стоят хорошие книги у всяких там спекулянтов! Но ведь она держит сейчас эту книгу, ее книгу, в руках. И это вовсе не сон. Вот, пожалуйста, самая настоящая библиотека, самые настоящие стеллажи — и никого нет. «И никого нет», — повторила она чуть ли не вслух и, еще не успев осмыслить, быстрым движением засунула книгу под пояс юбки, прикрыв сверху просторной блузкой.

Дело было сделано. «Вот если бы в библиотеке сидела сейчас Анна Елисеевна, — подумала она с запоздалым раскаянием, — тогда, конечно…» И вдруг снова испуг — не испуг, ужас! — буквально пригвоздил ее к полу. С другой стороны стеллажа, в просвет между двумя полками, на нее смотрело что-то марсианское. Что-то жуткое, невиданное и необъяснимое. Но даже при всей нереальности происходящего она отметила: смотрело с интересом. Но тут завизжала за окном малышня, кашлянула библиотекарша, скрипнула стулом — и наваждение развеялось. Стало ли от этого лучше — вот вопрос!

Марат Павлов из их отряда наблюдал за Диной сквозь свои огромные дымчатые очки. Она могла поклясться, что в библиотеку никто не входил! Что он там, со вчерашнего дня сидел? А в висках стучало: «Он видел! видел! видел!» Пылая лицом, Дина пошла к выходу.

— Я ничего не буду брать, — бросила она библиотекарше.

Та молча и равнодушно глянула и снова склонилась над столом.

Значит, Марат Павлов. Он был не из их школы, но Дина его знала. Из года в год они встречались на городской олимпиаде по литературе, так что вполне успели примелькаться друг другу.

— Слушай, чего ты там слямзила?

Опять он подкрался к ней неслышно, испугав до полусмерти!

— Ты чего? — остановившись, крикнула она визгливым от страха и стыда голосом. — Ты чего за мной шпионишь? Чего вышныриваешь? Как этот… тать! На цыпочках…

— Ну, даешь! — протянул он озадаченно. — Мне ж интересно. Никто за тобой на цыпочках не шпионит, это у меня просто лапти такие. — Он поднял ногу и продемонстрировал кед на толстой резиновой подошве. — Бесшумные! Так что ты там сля… позаимствовала?

— Не твое дело.

— Брось, я ведь тоже как-никак интересуюсь. Стоящее?

Быстро оглянувшись — аллея была пуста, — она вытащила книжку.

— Ничего. Есть вкус, — похвалил Марат. — Слушай, а я что недавно приобрел: «Историю пиратства»! Пошли мы, значит, с папашкой к профессору папашка по делу, а я просто так. Ну, знакомый его, живой такой старикан. Книг у него — жуть. Да он и сам не знает, что у него есть, а чего нет. Точно! Нужна ему эта «История пиратства»! Книги воровать не грех, закончил он убежденно.

— Не знаю…

— Не знаешь! А заимствуешь! Первый раз, что ли?

Она молча кивнула.

— А я, слушай, и Буссенара, и второй том Майн Рида, и «Тайну индийских гробниц»…

— Я чуть не умерла от страха. Еще когда увидела: кто-то смотрит, словно марсианин!

— А, очки. Это папашкины. Дал поносить на пленэре. Слушай, у меня ведь двойник этой книжки. Ну, два экземпляра. Один мой, другой для обмена. Если бы я знал, я тебе запросто мог подарить.

— Подари! А эту я тихонько на место положу!

— Ну… Я человеку обещал. Один человек, понимаешь? Я ему то, он мне это. Обещал уже.

После ужина, когда привезли кино, Дина подсела к Марату и сказала:

— Ты знаешь, я все думаю над этим… Вот у тебя, например, много книг, да? А кто-то приходит и потихоньку берет себе книжку, тайком…

— Лямзит, что ли?

— Ага. Тогда ты тоже будешь считать, что книги воровать не грех? Если не ты, а у тебя?

— Слушай, ну ты и зануда! Хуже моего Тарасика.

— Это кто?

— Брат. Три года. Целый день с утра до ночи: «почему?», «почему?», «почему?». Мне надоело, я как рявкну ему: «Потому!» А он: «Почему потому?»

— А моя Лёка, ей три с половиной, тоже страшно смешная. Она не выговаривает «эр» и хитрющая такая! Ей говорят: «Скажи «Мурчик» (это кот наш, Мурчик), а она: «Можно, я скажу просто «кот»?»