Фрэнсис Бернетт - История маленького лорда Страница 3

— Как вы сказали? Повторите, как теперь ваше имя? — спросил Гоббс.

— Седрик Эррол, лорд Фаунтлерой. Так назвал меня мистер Хэвишем. Когда я вошел в комнату, он сказал: «Так это маленький лорд Фаунтлерой!»

— Так, — сказал мистер Гоббс. — Черт меня подери!

Он всегда так выражался, когда был ошеломлен или взволнован чем-нибудь. Седрик находил, что это вполне подходящее выражение. Он так уважал мистера Гоббса, что восхищался всем, что он ни говорил. Конечно, свою маму он ставил выше лавочника, но ведь леди должна вести себя иначе, чем мужчина.

Он внимательно посмотрел на Гоббса.

— А далеко отсюда до Англии? — спросил он.

— Надо переплыть Атлантический океан, — отвечал Гоббс.

— Это плохо, — заметил Седрик, — вероятно, я тогда вас долго не увижу, мистер Гоббс. Подумать страшно.

— Лучшие друзья не должны расставаться, — грустно проговорил Гоббс.

— А мы ведь давно с вами дружим, правда? — сказал Седрик.

— С самого вашего рождения. Вам было недель шесть, когда вас в первый раз вынесли на эту улицу.

— Никогда не думал, — вздохнул Седрик, — что буду когда-нибудь графом!..

— Вы считаете, — спросил Гоббс, — что этого нельзя избежать?

— Боюсь, что нет. Мама говорит, папа желал бы, чтобы я так поступил. Одно я могу сделать: если уж необходимо, чтобы я был графом, постараюсь быть хорошим графом. Я не сделаюсь жестоким, и, если опять затеется война с Америкой, я буду против.

Разговор друзей длился очень долго. После первого потрясения Гоббс, против ожидания, смягчился; он старался примириться с обстоятельствами, и, прежде чем беседа закончилась, он задал Седрику множество вопросов, на которые сам же и отвечал, так как мальчик не сумел этого сделать. Говоря о маркизах и графах и их поместьях, лавочник объяснил маленькому лорду много такого, что удивило бы самого мистера Хэвишема.

Мистеру Хэвишему пришлось многому удивляться. Он всю жизнь провел в Англии, вовсе не знал ни Америки, ни американских обычаев. Он сорок лет занимался делами семейства графа Доринкорта, знал их обширные поместья, несметное богатство и все значение их и потому холодно, по-деловому интересовался ребенком, который со временем должен был стать владельцем всех этих богатств и носить титул графа Доринкорта. Ему было известно о горьком разочаровании, испытанном графом со старшими сыновьями, о страшном гневе его из-за женитьбы младшего сына на американке; он знал, что до сих пор старик ненавидит молодую вдову и говорит о ней сурово и жестоко, уверяя, что она только из расчета вышла за капитана Седрика, проведав, что его отец граф. Старый поверенный думал, что это правда, — он знал много алчных, расчетливых людей и не был хорошего мнения об американцах. Когда он проехал по узкой, неприглядной улице и остановился у дверей скромного домика, он был неприятно поражен. Ему казалась ужасной мысль, что наследник трех великолепных замк эдидся и вырос в этом убогом домишке, на мещанской улице, где на углу находилась лавка со съестным товаром.

Какими же окажутся мальчик и его мать, гадал мистер Хэвишем. Он боялся знакомства с ними. Поверенный гордился семейством, делами которого он так долго управлял, и ему больно было бы, если бы женщина оказалась необразованной, падкой на деньги, без всякого понятия о чести.

Когда Мэри ввела его в маленькую гостиную, он осмотрел ее критическим взглядом; все было просто, но уютно, не было ни дешевых безвкусных украшений, ни дешевых ярких картин на стенах, скромное убранство было изящно.

«Недурно, — подумал мистер Хэвишем, — но, вероятно, все это заведено капитаном».

Но когда миссис Эррол вошла в гостиную, ему стоило усилия, чтобы не выказать своего изумления: в простом черном платье, облегающем стройную фигуру, она больше походила на молоденькую девушку, чем на мать семилетнего мальчика. Она была очень красива, но печаль не покидала ее нежного лица со смерти мужа. Опытный поверенный умел быстро различать и понимать людей, — он тотчас подумал, что напрасно старый граф был такого плохого мнения о своей невестке. Хэвишем не был женат и даже никогда не влюблялся, но тотчас сообразил, что эта молодая женщина с мягким голосом и грустными глазами вышла за капитана только потому, что любила его, и она никогда не думала о выгоде быть в родстве с графом. Он понял, что с ней нетрудно будет договориться, и стал надеяться, что маленький лорд Фаунтлерой авось не осрамит своей благородной семьи.

Он объяснил миссис Эррол цель своего приезда; та внезапно побледнела.

— Неужели его отнимут у меня? — воскликнула она. — Мы так любим друг друш? < hi один у меня во всем мире! Я старалась быть хорошей матерью… — Ее голос дрожал, слезы лились из глаз. — Вы не знаете, что он для меня!

Хэвишем откашлялся.

— Я должен предупредить вас, — проговорил он, — что граф Доринкорт не очень… не очень дружественно расположен к вам. Он стар и имеет сильные предрассудки: он всегда недолюбливал Америку и американцев и очень гневался на сына за его женитьбу. Мне очень жаль, что приходится сообщать вам неприятную весть, но я обязан объявить его решение — никогда не видеть вас. Он желает воспитать лорда Фаунтлероя под своим собственным наблюдением. Граф очень любит свой замок и большую часть времени живет в нем. Он страдает подагрой и не любит Лондона. Лорду Фаунтлерою придется жить в Доринкорте, а вам граф предлагает поселиться в другом своем имении, Корт-Лоде, в очень красивой местности и недалеко от замка. Он назначает вам приличное содержание. Лорду Фаунтлерою он позволит навещать вас и только требует одного — чтобы вы сами никогда не бывали в Доринкорте, никогда не входили бы даже в парк. Вы видите, что вас не разлучают с сыном, и я могу вас уверить, что условия графа не так суровы, как могли бы быть. Лорд Фаунтлерой получит блестящее воспитание и будет жить в богатой обстановке.

Хэвишем боялся, что молодая мать начнет плакать и возражать, — он терпеть не мог женских слез. Но она только встала и, подойдя к окну, постояла несколько минут, отвернувшись. Он видел, что она старается превозмочь свое горе.

— Покойный муж мой, — сказала она наконец, — очень любил замок Доринкорт; он любил Англию и все английское. Ему было очень тяжело расстаться с отечеством; он гордился им и своим именем. Я знаю, что он хотел бы, чтобы его сын увидел родные места и был воспитан сообразно своему будущему положению, — Она подошла к мистеру Хэвишему и прибавила: — Мой муж желал бы этого, и я поступлю так, как будет лучше для моего сына, Я знаю, я уверена, что граф не будет жесток и не восстановит сына против меня. Но если бы даже он и поступил так, то мальчик слишком похож на своего отца, чтобы поддаться дурному влиянию. У него горячее, любящее сердце, честная душа; если нас разлучат, он не перестанет меня любить, и, если мне позволят хоть изредка видеть сына, я не сочту себя вполне несчастной…

«О себе она почти не упоминает, — подумал поверенный, — и не ставит мне никаких условий».

— Миссис Эррол, — сказал он, — я уважаю ваше чувство к сыну. Он со временем будет вам благодарен. Уверяю вас, что лорд Фаунтлерой будет прекрасно воспитан и что для его счастья граф сделает все, что можно. Граф Доринкорт хочет сам о нем заботиться…

— Надеюсь, — отвечала молодая мать упавшим голосом, — что дед полюбит Седди: у мальчика прекрасное сердце и его всегда все любили…

Мистер Хэвишем опять прокашлялся: он не мог себе представить, чтобы старый, вспыльчивый подагрик мог кого бы то ни было полюбить, но он знал, что в его же интересах следовало бы быть ласковым со своим наследником. Очень может статься, что если Седди окажется достойным своего рода, то дед, пожалуй, будет даже гордиться им.

— Поверьте, что лорду Фаунтлерою будет очень хорошо. Для его же счастья граф желает, чтобы вы жили поблизости и могли бы иногда видеться с вашим сыном.

Он не решился повторить точных выражений графа — они были далеко не любезны, и Хэвишем изложил их более мягко и учтиво.

Его передернуло, когда миссис Эррол велела Мэри позвать Седрика и Мэри отвечала:

— Его легко найти: он сидит в лавке Гоббса на своем высоком табурете и толкует с ним о политике среди свечей и мыла.

— Мистер Гоббс знает моего сына с рождения, — сказала миссис Эррол поверенноу, — он очень любит Седди, и они очень дружны…

В душе мистера Хэвишема опять поднялись сомнения. В Англии дети джентльменов не дружат с лавочниками, это показалось ему странным. Досадно будет, если мальчик растет в дурной среде и окажется невоспитанным. Старый граф и без того пережил много горя и унижения от пристрастия старших сыновей к низкому обществу. Неужели мальчик унаследовал наклонности своих дядей и не родился в деда?

Эти мысли сильно тревожили старика поверенного, когда вдруг дверь отворилась и вошел Седрик. Хэвишем не сразу решился взглянуть на мальчика, но, когда он поднял глаза, странный переворот совершился в нем: его сразу очаровал этот прелестный ребенок. Он был строен, ловок, с выразительным лицом; голову держал высоко; волосы у него были золотистого цвета, как у отца, глаза карие, как у матери, но только не грустные, а живые, смелые глаза, которые никого и ничего не боялись.