Жаклин Уилсон - Девчонки и прогулки допоздна Страница 3

Магда любезно покупает мне гамбургер и картошку фри. Я рисую ее портрет на первой странице нового альбома, изображаю, как она кружится в розовом топе и дизайнерских брюках, а у ее ног – хоровод крошечных парней, которые смотрят на нее с обожанием. Потом рисую Надин. Сначала в шутку я облачила ее в ковбойский костюм, но после того, как она набросилась на меня с кулаками, решаю ее задобрить и рисую в виде ведьмы со сверкающими когтями. В тщательно наманикюренных пальцах она держит куколку, всю утыканную иголками, – вылитую Наташу.

Я с головой погружаюсь в рисование и оглядываюсь вокруг в поисках модели. И тут замечаю странную вещь. В противоположном конце «Макдоналдса» стоит парень. То есть в нем самом нет ничего странного. Он даже вполне симпатичный – с темными глазами и длинными растрепанными волосами. На нем форма Хальмеровской средней школы. Вообще-то там учатся в основном пижоны и невротичные ботаны. Но этот парень совсем не такой. Попробуйте догадайтесь, чем он занят! В руке у него фломастер и альбом, похожий на мой, и он рисует… Неужели меня?

Нет, не может быть. Наверняка это Магда. На нее вечно пялятся парни. Но вот он поднимает глаза и смотрит прямо на меня, а когда Магда выходит из-за стола, чтобы взять соломинку для молочного коктейля, он не поворачивает головы. Значит, это Надин. Ну да, он рисует Надин с ее восхитительными длинными волосами и большими темными глазами. Правда, Надин развалилась на стуле и, скорее всего, ему ее плохо видно.

Нет, все-таки он смотрит именно на меня. Оглядывает мое лицо, а затем утыкается в альбом, опять поднимает глаза и опять опускает. Его фломастер быстро движется по бумаге. Должно быть, он заметил, что я на него смотрю, но это его не смущает.

– Ты чего покраснела, Элли? – спрашивает Надин.

– Я? Покраснела?

– Как рак. Да что с тобой?

– Ничего.

– На кого ты все время смотришь? – интересуется Магда, вернувшись с соломинкой. Она оглядывается по сторонам и мигом просекает ситуацию. – Ты строишь глазки вот тому парню из Халмеровской школы?

– Нет.

– Покажи, что за парень, – Надин оглядывает помещение.

– Не верти головой, он на нас смотрит.

– А мы смотрим на него, – говорит Магда. – Что он делает? Пишет?

– По-моему, рисует.

– Кого?

– Меня!

Магда и Надин вопросительно смотрят на меня. Обе удивлены.

– Зачем он тебя рисует? – недоумевает Надин.

– Не знаю. Чудно все это, – говорю я.

Парень тем временем опять отрывается от альбома, окидывает меня взглядом и снова возвращается к рисунку.

– Нарисуй его, – говорит Магда. – Давай, Элли.

– Я буду глупо выглядеть.

– Ничего не глупо. Смелей. Он рисует тебя, ты нарисуешь его, и будет ничья, – заключает Магда.

– Ладно.

Я начинаю рисовать рисовальщика. Это будет нечто вроде шаржа. Я делаю парню глаза-бусинки, удлиняю волосы, придаю позе настороженность. В руку ему вкладываю альбом с моим изображением. На нем я склонилась над альбомом и рисую его миниатюрный портрет.

– Здорово, – хвалит меня Магда.

– Ты рисуешь, как он рисует, как ты рисуешь… Свихнуться можно! – говорит Надин.

– Ух ты! Он идет сюда! – вскрикивает Магда.

– Что? – я отрываюсь от альбома. И точно, он направляется к нам, не сводя с меня глаз.

Я быстренько захлопываю альбом и кладу его на колени.

– Эй, так нечестно. Я хочу посмотреть, что ты нарисовала. – Он уже стоит возле нашего столика и улыбается мне. – Я покажу тебе мой рисунок, а ты покажи свой.

Магда и Надин прыскают со смеху.

– Элли, от такого предложения нельзя отказаться, – хохочет Магда.

– Элли? Ты случайно не Элли Слоник?

Я вытаращила глаза. Элли… Слоник? Откуда ему известно мое бывшее прозвище? Неужели я такая толстая?

Во мне оживают все застарелые анорексические комплексы. Я чувствую себя так, будто меня надули как шар. Всем! Всем! Всем! Незабываемом зрелище – толстуха в «Макдоналдсе».

– Элли Слоник? – моя гигантская голова издает мышиный писк.

– Ну да, я только что был в отделе художественных принадлежностей на последнем этаже. Знаешь, где это?

– Еще бы, – вмешивается Марта. – Она проводит там полжизни.

– Пол нашей жизни, – вставляет Надин.

– И я тоже. Так вот. Я покупал себе новый фломастер и хотел проверить, как он рисует, а поперек листа для проб кто-то написал «Элли» и нарисовал симпатичного слоника с изогнутым хоботом.

– Теперь понятно. Это была я. – Я понемногу сжимаюсь до своего нормального размера.

– Ты и сейчас рисовала слоников?

– Надеюсь, что нет, – говорит Магда. – Учитывая, что она рисовала меня.

– И меня, – вставляет Надин. – И тебя тоже.

– Меня? – переспрашивает он.

– Надин, – одергиваю я подругу.

– Ладно тебе, покажи. Смотри, – он открывает альбом. – Вот это ты.

С замиранием сердца я вглядываюсь в свой портрет. Меня еще никто никогда не рисовал. Ну, если не считать Цыпы и его карандашной мазни на тему «Моя семья». Впрочем, Цыпа изображает меня в виде двух кружков, четырех палочек и каракулей вместо волос, так что его портреты не слишком льстят самолюбию.

У этого парня портрет получился… удивительный. Просто блеск. У него такой же фломастер, как у меня, но он настоящий виртуоз. Наверняка поклонник Обри Бердслея. Так же уверенно размещает фигуру на бумаге, контуры четкие, хорошо прописаны детали: волосы, лицо, текстура джемпера. Это мои волосы, мое лицо, мой джемпер (ну ладно, взятый взаймы у Цыпы). Он нарисовал меня так, как я хотела бы выглядеть – умной и сосредоточенной. Я рисую в альбоме – рисую его. А он на моем рисунке рисует мой миниатюрный портрет.

– Смотри-ка, – оживляется Надин, – он нарисовал, как ты рисуешь его, а ты нарисовала, как он рисует тебя.

– Кончай трещать, – вмешивается Магда. – Ну-ка, Элли, покажи, как он получился.

Она выхватывает у меня альбом и предъявляет парню мой рисунок. Тот довольно смеется:

– Замечательно.

– Да что ты, твой портрет гораздо лучше.

Обидно. Не то чтобы я завидовала чужим успехам. Я ни капли не расстраиваюсь из-за того, что не звезда школы и не способна побеждать в разных спортивных играх, но одно я считала само собой разумеющимся – что хорошо рисую. Лучше всех в классе.

– Ты в каком классе? – спрашиваю я.

– В одиннадцатом.

Фу, прямо камень упал с души. Может быть, через два года я тоже сумею так рисовать. Может быть.

– А ты в каком классе, Элли?

– В девятом, мы все в девятом.

Надин переглядывается с Магдой, и обе вздыхают. Их задевает, что я сообщила наш возраст. Возможно, они обе могли бы сойти за десятиклассниц. Может, они выглядят даже старше. Но я меньше их ростом, и из-за круглых щек с ямочками меня легко принять за одиннадцатилетнюю или двенадцатилетнюю малявку. Если бы не грудь. Я ерзаю на стуле. Нет, я не выпячиваю грудь. Просто распрямляю спину.

– Пойду схожу еще за кофе. Девочки, вам что-нибудь принести?

– Нет, спасибо, мы уже уходим, – говорю я.

– Никуда мы не уходим, – перебивает меня Магда. – Кофе – это отличная мысль.

Он улыбается и направляется к прилавку, альбом остается лежать на столе.

– У меня нет денег, – громко шепчу я. – Я и так тебе должна, Магда.

– Ничего, он заплатит. Этот пижон из Халмера наверняка не из бедных, – говорит Надин. – Ты ему явно приглянулась, Элли.

– Ничего подобного, – выпаливаю я и вновь заливаюсь краской. – Он просто приветливый, вот и все.

– Ага. Можно подумать, он носится по «Макдоналдсу» и всем подряд покупает кофе.

– Он подошел потому, что я рисовала. Может, он вовсе не мной интересуется. Может, ему приглянулась ты, Надин, или Магда.

– Ты правда так думаешь? – Магда наматывает на палец прядь волос и облизывает губы.

– Зря ты распушила хвост, Мэг, – говорит Надин. – Он не видит никого, кроме Элли.

Парень возвращается с кофе и садится за наш столик. Рядом со мной.

– Ну, какие у тебя еще есть рисунки, Элли? Кстати, меня зовут Рассел.

Он протягивает руку. От неожиданности я моргаю глазами. Неужели он такой формалист, что хочет обменяться рукопожатиями? Но он смущается, когда я вежливо подаю ему руку:

– На самом деле я хотел взять твой альбом.

– Ой, – я краснею до корней волос и дергаюсь назад.

– Ладно, давай пожмем друг другу руки и будем друзьями, – Рассел чуть сжимает мою кисть.

Надин торжествующе кивает Магде. Она оказалась права. Быть такого не может. Я чувствую себя так, будто меня посадили в ракету и запустили на планету Романтики. Неужели это происходит со мной?

– Давай посмотрим альбом, – предлагает Рассел. Он разглядывает шутливые портреты Магды и Надин.

– Просто фантастика, – улыбается он.

– Ты преувеличиваешь. Это всего лишь наброски. Я могу рисовать лучше, но до тебя мне далеко.

– Элли, ты настоящий талант. Думаешь в будущем заниматься графикой?

Он воспринимает меня всерьез. И сам он вполне серьезный молодой человек. Единственный бойфренд, который у меня был, считал, что слово «графика» пишется с двумя «ф» и означает нечто вроде клеящего карандаша.