Рене Реджани - Пятеро ребят и одна собака Страница 3

- Папа, можно я поеду в Сиракузы?

- Ты ведь не умеешь продавать рыбу.

- Нет, умею, - возразил Антонио.

- Нет, не умеешь, - настаивал на своём отец.

Спор разгорался всё сильнее и сильнее.

- Ладно, так и быть, поезжай, - согласился в конце концов отец.

Антонио только этого и ждал; он дёрнул вожжи, ударил со всего размаху хлыстом, и ослик с такой силой рванулся с места, что ящики затряслись, а несколько самых бойких кефалей чуть не выскочили наружу.

- Антонио, советую тебе! .. - закричал вдогонку отец, но мальчик ничего не слышал, - он был на седьмом небе от счастья.

- Ринальдо! - крикнул Антонио, размахивая кнутом. Ослик навострил мохнатые уши.

- Учти, сегодня мы направляемся во Флоридию.

Ослик бежал рысцой, преисполненный рвения.

- Ринальдо! ты слышишь? Сегодня мы едем к горбуну!

Ринальдо поднял одно ухо кверху, другое опустил книзу, как будто ему действительно была понятна важность предстоящей поездки.

- Осторожно, шлагбаум! - воскликнул мальчуган. Ринальдо благоразумно остановился у первого шлагбаума, перед самым въездом в Сиракузы.

Не доезжая моста, Антонио дёрнул вожжи и повернул налево. Он затормозил перед рестораном «Бандьера», и тотчас же в дверях появился его давнишний приятель Карло.

Вдруг, откуда ни возьмись, вокруг тележки и Ринальдо собралась целая толпа ребятишек от четырёх до восьми лет, завзятых попрошаек.

Случись что-нибудь неожиданное, хотя бы небольшой затор в уличном движении, ребятишки - тут как тут. Маленькие оборвыши моментально сбегаются к месту происшествия, размахивают кулаками, толкают друг друга и возбуждённо кричат.

- Купишь у меня рыбу? - спросил Антонио приятеля.

Карло кивнул головой, слегка прищурив свои чёрные, узкие, как у монгола, глаза.

- Сколько заплатишь?

- Не бойся, не обману, - ответил Карло.

- Тогда давай выгружать. Эй, вы, проваливайте отсюда! - прикрикнул на малышей Антонио.

Ребятишки орали во всё горло, прыгали вокруг тележки и не думали проваливать.

Карло и Антонио перетащили ящики в большую чистую кухню. В огромном котле кипела вода для спагетти, а на сковороде поджаривались помидоры, - лучшей приправы для спагетти не найдёшь.

Карло отсчитал деньги своему другу, и они расстались.

Однако вместо того, чтобы возвратиться в Мардзамеми, Антонио вдруг повернул направо и взял курс на Флоридию. Ринальдо разволновался: перемена маршрута не предвещала ему ничего доброго; кто знает, в котором часу они теперь попадут домой.

Во Флоридии Антонио сразу же показали пекарню горбуна. Голова Ореста едва виднелась из-за прилавка; он продавал хлеб, и пекарня до отказа была набита людьми. Как только горбун заметил Антонио, он моментально узнал мальчика и обрадовался.

На длинных деревянных столах стояли формы, в них поднималось пухлое белое тесто, а в глубине так и пыхтела жаром большая квадратная печь допотопной конструкции.

- Сегодня хлеб печём на всю неделю, - сказал Орест, подходя к Антонио после того, как отпустил всех покупателей. Вместо себя за прилавком пекарь оставил маленького оборвыша с голодными глазами, питавшегося, по-видимому, одним только хлебом, который давал ему Орест, и в случае большой удачи помидорами.

Горбун провёл Антонио в комнату, смежную с лавкой. Здесь тоже была печь, только значительно меньшего размера. В ней обжигались изделия из глины.

- Там пеку, здесь леплю, вот и зарабатываю себе на жизнь, - сказал не без гордости горбун.

Он очень любил своё дело и говорил о нём с таким воодушевлением, что совершенно преображался. Антонио слушал Ореста с восторгом и уже давно не замечал, что на спине у него горб.

Пекарь подошёл к деревянной скамейке, на которой лежало что-то огромное, шарообразное, покрытое сверху мокрой тряпкой.

- Это глина для посуды. Её надо всегда держать влажной. - Горбун отрезал кусок и принялся вертеть его в руках. Работа доставляла ему такое удовольствие, что на него приятно было смотреть и появлялось желание делать то же самое.

- А где я возьму глину? - спросил Антонио.

- Не беспокойся, я достану, - пообещал Орест.

«Одно дело сделано,- подумал Антонио,- но самое трудное ещё впереди».

Горбун продолжал мять глину. Постепенно начали вырисовываться контуры статуэтки античного воина в шлеме и со щитом.

- Это Орест, - объяснил горбун.

- Вы? - удивился Антонио.

- Нет, к сожалению, не я, - ответил горбун. – Этот Орест был красивым и сильным; правда, у него тоже был свой горб.

Антонио в недоумении посмотрел на пекаря: у воина на спине не было никакого горба.

- Когда Орест был совсем ещё маленьким, у него убили отца и его самого тоже хотели прикончить, только чудом ребёнка спасли и увезли далеко-далеко.

- А кто убил его отца? - спросил Антонио с нескрываемым интересом.

- Мать ребёнка Клитемнестра, - осуждающе произнёс горбун. - Она хотела выйти замуж за другого и сделать его царём.

- И она вышла за него замуж? - спросил Антонио.

- Да, но вернулся Орест и убил их обоих.

- Ах, вот как! - воскликнул мальчуган.

- Горб не всегда бывает снаружи, иногда он лежит на сердце, дорогой мой, - изрёк Орест-горбун, в последний раз проводя указательным пальцем по фигурке воина. - Вот и готово! Теперь нужно подсушить, а потом поставить в печь, как ставят хлеб. - Пекарь засмеялся. - Обожжённая глина цветом своим и вправду похожа на хлебную корку.

Антонио слушал очень внимательно.

- Но если захочешь раскрасить фигурку, тогда дело обстоит сложнее. Это я объясню тебе в следующий раз.

- А как делают тарелки и кувшины? - спросил Антонио.

Орест взял ещё кусок глины, помял его в руках, положил на гончарный круг, а сам уселся рядом на низенькой табуретке. Нажимая на педали, горбун привёл в движение колесо и, не переставая, выравнивал глину, которая словно чудом приобретала всё более чёткие формы.

- Какой вы молодец! - воскликнул восхищённый Антонио, когда тарелка была готова.

- Хочешь попробовать? - спросил Орест.

По-видимому, его горб был добрый, в отличие от мрачного и жестокого горба, который скрывался в душе того, античного Ореста.

- Когда жил тот Орест? - спросил мальчуган.

- Тот Орест жил много столетий тому назад, но он живёт ещё и по сей день, - ответил горбун.

Антонио, ошеломлённый, с недоверием посмотрел на пекаря.

- Разве ты никогда не был в театре в Сиракузах?

- Не был, - ответил Антонио.

- Ты ещё молод, успеешь побывать и там, - сказал, улыбаясь, горбун. - Ну, так как, хочешь попробовать?

Антонио взял кусок мокрой глины. Она была тяжёлой и прилипала к пальцам. Работать с глиной оказалось не так просто, как он себе представлял, наблюдая за движениями горбуна.

Мальчик попытался придать массе форму тарелки, но она получилась такой уродливой, что на неё невозможно было смотреть без жалости. Он положил форму на широкое колесо гончарного круга и нажал педаль. Колесо завертелось с головокружительной быстротой, и глина выскользнула у него из рук.

- Не так быстро, помедленней, - сказал Орест.

Антонио с трудом удалось снова ухватиться за кусок глины, и он принялся усердно обрабатывать её.

- Смочи руки. Нет, не так, выровняй только с одной стороны, - советовал Орест. - Ещё медленнее. Вот так. Теперь быстрее. Хорошо, молодец, отлично!

Так появилась на свет первая тарелка, сделанная собственноручно Антонио. Она получилась немного кривой, с ямкой посредине, но в общем не совсем уж никудышной. Мальчик был счастлив.

Да это и понятно: сделать настоящую вещь самому из бесформенной глины, пусть даже кривую тарелку, необычайно интересно. И хлеб печь; должно быть, очень интересно. К тому же это приносит пользу людям. Домой возвращались очень поздно.

Ринальдо, подкрепившись куском чёрствого хлеба, которым угостил его Орест, почти до самого дома бежал рысью.

Секрет изготовления глиняной посуды, открытый мальчику горбуном, остался тайной между Антонио и Ринальдо.

Глава 4. Исчезновение Тома

Они были на пляже вчетвером. Правда, нельзя назвать пляжем в буквальном смысле слова место, покрытое толстым слоем сухих водорослей, по которому ступаешь, как по мягкому дивану. Этот громадный диван сухих водорослей под открытым небом и море, расстилавшееся наподобие ковра, находились в самой крайней точке треугольного острова, именуемого Сицилией.

О чём ещё могли мечтать четверо ребят и одна собака?! Площадь в Мардзамеми совсем не то, что обычно принято называть площадью. Это клочок земли, изрезанный неровными холмами и окружённый со всех сторон игрушечными домиками, среди которых выделяется крохотная церквушка с двумя ступеньками и фасад старого дворца.

Некогда в этом дворце, по-видимому, жили люди. Теперь его превратили в сарай и время от времени к нему подъезжают повозки, нагружённые доверху соломой, которые спустя несколько минут возвращаются порожняком.