Елена Кршижановская - Человек решает сам Страница 3

Петух на работе. Ничего не понимаю. Я молча посмотрел на Олега, и он объяснил:

— Да, да, на вечернем представлении. Наш Петя-петух — опытный артист, но тут не рассчитал и раньше времени полез из корзины. Его и прихлопнули крышкой по носу. В нашем деле главное — точный расчет.

И здесь арифметика!

Когда Олег открыл дверь в свою комнату, у меня уже не хватило сил удивиться. Полным-полно щенят, похожих на комки хлопка. Их точно ветром сдувало с кресла на стул, потом на пол; они путались у меня под ногами, пока я здоровался с матерью Олега; от лая и визга у меня заложило уши, и я не слышал, что она сказала.

Ничего, вскоре стало легче. Мы с Олегом сели, и собаки устроились у него на коленях, но трем не хватило места, и они устроились у меня. Оказывается, это вовсе не щенки. Им по нескольку лет, и все они артисты. До чего же маленькие! И чем они смотрят, эти собачки? Совсем не видно глаз; их начисто закрывает кудлатая белая шерсть.

Олег попросил у матери порошок для меня.

— Ах ты мой лекарь непутевый! — засмеялась она. — Уже в школе начал вербовку пациентов. Ну, перекусите немножко; репетиция задерживается, там совещание у директора.

Пока я глотал отвратительный и горький порошок, мать Олега, Анна Ивановна, достала тарелки, чашки, поставила на стол всякую всячину. Мама Олега все больше и больше нравилась мне. Видно, совсем злиться не умеет. Сразу чувствуешь, когда человек зря не сердится по пустякам. Она толстоватая немножко, но быстро так двигается. Руки у нее большие, как у мужчины. Должно быть, много работала в молодости. Кем, интересно? Может быть, на заводе?

Олег стал мне совать еще порошки, чтобы я глотал их дома. Я отказывался, но Анна Ивановна сказала:

— Возьми, они помогают. Знаешь, мы с Олегом любим всех лечить. Во время войны я работала врачом в полевом госпитале. Ну, и до сих пор при случае стараюсь чем-нибудь помочь.

— Это я из-за тебя люблю всех лечить, — сказал Олег.

— Все нужно делать с толком. Всегда нашего циркового врача можешь спросить или меня. А то лечишь втихомолку тигров. Ты, Веня, бери порошки; я тебе и рецепт дам. Покажешь своей маме.

— У меня нет мамы, — ответил я.

Анна Ивановна вздрогнула и перестала нарезать хлеб.

Я никогда не говорю об этом ни с кем, кроме Кати. Я никогда просто не могу об этом говорить.

Сам не знаю почему, но Анне Ивановне, которую я видел первый раз в жизни, я сказал:

— Прошло два года. Мама и папа отдыхали на юге и уже ехали на вокзал в машине, как случилась авария… Они оба не вернулись домой… Теперь мы с сестрой вдвоем.

Анна Ивановна положила руку мне на плечо, быстро несколько раз поцеловала в голову.

Потом согнала с моих колен собачек и подвинула тарелку с пирогами.

— Вот кушай, дорогой. Они свежие, только испекла. Хочешь на репетицию посмотреть? Оставайся, тебе будет интересно.

Конечно же, хочу! Как хорошо, что ни Олег, ни его мать не расспрашивали меня ни о чем! Мы стали разговаривать о школе, об уроках. Оказывается, Олегу приходится трудновато с учением. Одну зиму он учился в семи разных школах в семи разных городах! Это цирковая группа так много гастролировала в тот год. А теперь они всю зиму проведут в Ленинграде.

Олег снял школьную форму, надел тренировочные брюки, джемпер и красные сапожки на мягкой подметке. Замечательные сапоги; как-то весело на них глядеть. Олег побежал вниз, а я помог Анне Ивановне накормить собак.

Здо́рово шумные артисты. Пихают друг друга, визжат, лезут лапами в миски. Никакой дисциплины. Мне это надоело, и я обрадовался, когда мы наконец закрыли собак в комнате и спустились на манеж.

Теперь тут было гораздо светлее. Возле барьера стояли расписные качели — доска, прикрепленная четырьмя канатами к большим деревянным подпоркам буквой П. Олег и взрослый парень раскачивались на этих качелях высоко-высоко. А посреди манежа стояли друг у друга на плечах трое мужчин. Два верхних стояли спокойно, будто не на плечах, а на полу.

Мы с Анной Ивановной сели в первом ряду кресел, и я подумал, что никогда еще не сидел так близко к манежу. Я обратил внимание на мужчину, который держал на плечах двоих. Не думал, что на свете бывают такие великаны. И лицо, как у великана из сказок. Большое, точно вырубленное из камня, а брови какие-то свирепые. Воображаю, если такой рассердится на тебя. Пропадешь! А Олег все раскачивается и раскачивается. Вот так акробат! Любая девчонка может так. Мне даже неприятно стало за Олега. Славный такой, а что за работа у него? Еще сапожки красные напялил.

— Ап! — вдруг на весь манеж пробасил великан.

Качели высоко подняли Олега, он оттолкнулся и, расправив тело, стремительно полетел вверх, вверх. Это было так неожиданно, что я зажмурился от страха.

И вот он уже приземлился, вернее «приплечился» у третьего мужчины… Вся группа вздрогнула, точно по ней прошла волна, и замерла. Олег уперся ладонями в бока, отставил локти и, чуть согнув колени, стоит и стоит, и снизу кажется, что это так высоко: вот-вот голова Олега коснется купола цирка…

Анна Ивановна что-то говорила, но я не слушал и следил за Олегом. А он снова и снова раскачивался на качелях и взлетал на плечи мужчине. И хотя у Олега уже взмокла и потемнела от пота челка на лбу, работал он замечательно. А у меня внутри все переворачивалось. До того хотелось вот так раскачаться и взлететь…

Вдруг Анна Ивановна замолчала, вытянула руки вперед и замерла. Олег отделился от качелей и, едва коснувшись плеча мужчины, сорвался и полетел вниз… Я вскрикнул. Сейчас разобьется. С такой высоты! Но Олег повис в воздухе и потом медленно, медленно, точно на парашюте, опустился на землю. Анна Ивановна сказала смущенно:

— Знаю, что лонжа, но не могу… Волнуюсь каждый раз.

А я-то еще хуже — про лонжу совсем не знал. Такая тоненькая проволочка тянется от широкого пояса Олега.

Потом еще два-три взлета, — все получалось правильно. Великан дал знак, и акробаты, будто мячи, запрыгали по манежу. Олег присел на барьер, отдышался, через минуту по приказу великана сделал «колесо». Но у него не получилось как надо, — видно, устал. Еще раз — опять не то.

На уроках акробатики лучше всего я делаю именно «колесо». Не понимаю, как это я посмел? Невозможно было сидеть сложа руки в кресле. Я уже давно еле сдерживался.

И я снял пиджак и тут же, в проходе между барьером и креслами, раз-два, и пошел, пошел колесом.

— Это что за юное дарование? — загремел великан. — А ну-ка, шагай сюда.

Но шагнуть мне не пришлось: он схватил меня в охапку, перенес через барьер, на середину манежа, и так легко, точно это был не я, а кило картошки в «авоське».

Поставил перед собой, пощупал ручищами мои плечи, шею. Я чуть не ткнулся носом в пояс великану. Знаю, ничего плохого я не сделал, а все-таки страшно. Уж слишком великан большой и брови еще свирепее кажутся, когда так близко на них глядишь снизу.

— Показывай все, что умеешь, — приказал он.

Я посмотрел на Олега, на его мать. Они улыбаются, кивают мне, будто хотят сказать: «Не стесняйся, чего бояться, смелее!» И правда, чего бояться? Я прошелся по ковру на руках, потом сделал «мост», ну и всякие там штуки начал показывать. И чем дальше, тем лучше у меня получалось, потому что великан говорил:

— Ну, ну, толково! Смотри, Олег, как он голову держит. Правильно, вот, вот.

Когда я показал все, что умел, и, задыхающийся, распаренный, остановился, великан сел на качели, посадил меня с одной стороны, Олега с другой, и мы стали разговаривать. Великан протянул руку над моей головой и взялся за канат. Ну и мускулы! Я касался головой груди великана, и мне казалось, что я прислонился к большому теплому дереву. Мне было хорошо, и мы замечательно разговаривали.

Я как-то совсем забыл, что хотел бросить занятия акробатикой, и с увлечением рассказывал, до чего это интересно. А потом узнал, что великан — отец Олега и что его зовут дядей Колей. И он сказал, чтобы я завтра приходил на репетицию, если захочу. Еще бы не захотел!

Модница и другие артисты

В этот вечер я шел из цирка домой и совсем по-новому разглядывал прохожих. Раньше это были просто люди, шагающие навстречу, идущие впереди, сзади. А теперь я смотрел на них и думал: каждый из них знает многое из того, что я не знаю, и каждый умеет что-то делать, и ездил по разным городам, а пожилые воевали на фронте… Ведь и представить себе невозможно, сколько умеет и знает каждый из них. Вот хотя бы Олег. Разве можно подумать, что этот школьник, каких сотни, тысячи, и вдруг лечит тигра, летает на качелях, словно птица, и ездит по всем городам?

Кате я не рассказал про цирк. Слишком много всего случилось: мне хотелось как следует обо всем подумать самому. А то всегда так бывает: рассказываешь родным, они-то ничего не видели и начинают посмеиваться. Настроение пропадает, и самому кажется, что все не такое уж замечательное…