Михаил Глинка - Петровская набережная Страница 3

Тут можно читать бесплатно Михаил Глинка - Петровская набережная. Жанр: Детская литература / Детская проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Михаил Глинка - Петровская набережная читать онлайн бесплатно

Михаил Глинка - Петровская набережная - читать книгу онлайн бесплатно, автор Михаил Глинка

— Останешься здесь, — сказал Папа Карло. — И ты. И ты. И вот ты. Через час за вами пришлем машину.

— Я-то дойду, — сказал Юрочка Белкин. — А этих вы оставьте.

— Это нас-то?! — возмутились остальные.

— Ну, я-то дойду, — упрямо сказал Метр Двенадцать.

— Ну и мы дойдем.

— Ох, — сказал Папа Карло. — Дела. А как тебя зовут, герой?

— Юра его зовут, — сказал четвертый взвод.

— Воспитанник Белкин, — поправил мичман Лошаков. Он за один день всех запомнил, как только их постригли и переодели.

— Вставай, Юра Белкин! — сказал Папа Карло. — Идем со мной.

Они отошли метров на пятьдесят от роты к берегу озерца. Папа Карло вынул из кобуры пистолет. Потом наклонился к Белкину и что-то показал ему на поверхности воды: недалеко от берега плавало бревно.

Белкин, не оглянувшись назад, взял пистолет. Он с трудом его поднял и стал прицеливаться в бревно.

— Сильней жми! — громко сказал Папа Карло. Рука Юры Белкина от напряжения гнулась и дрожала.

— Сильней! Ну, сильней жми!

Грохот ударил по ушам все равно неожиданно. Митя никогда не слышал, как стреляет пистолет, — он думал, что гораздо тише. Подняв фонтанчик брызг, словно кто-то кнутом хлестнул по воде, пуля отрикошетила, и раздался ее писклявый птичий стон.

Босой Юра Белкин шел от берега, осматривая свою стряхнутую пистолетом руку. А на него смотрела вся рота.

— Сполоснуть всем ноги! — крикнул Папа Карло. — Тщательно вытереть! Построение на дороге через пять минут!

Над дорогой стоит пыль. Рота поднимает ее, как стадо овец. Рота тем более напоминает стадо, что еще никак не удается идти в ногу и все время то у кого-то шнурок развязался, то носок сбился: кто-нибудь приседает, и строй ломается, обтекая сидящего на корточках.

После привала Папа Карло развернул роту четвертым взводом вперед, рассудив, что тяготы военной службы надо распределять по возможности равномерно. И теперь первых взвод — самые рослые чертыхаются сзади и бурчат, что «недомерки» не поднимают ног.

Безветрие. Смолистый покой в сосновом лесу, третий час дня, воздух струится впереди над дорогой, путь роты пересекают бабочки и шмели, и по стволам теплых сосен путешествуют жуки с усами — длинными, как цирковой хлыст. Когда же наконец будет третье, самое большое озеро, где стоят, ожидая их, «гребные суда» и где они сегодня же (обещал Папа Карло) всей ротой сразу залезут в воду?

Папа Карло

У Папы Карло всегда потела лысина, и, когда он ходил в белой фуражке, надо пристроченной в донышко клеенкой выделялся отчетливый сухой ромбик. Папа непрестанно волновался. Он не махал руками, не бегал, даже голоса старался не повышать, но круглое лицо его, румяное, как у екатерининского вельможи, жило своей, отдельной от тела, стремительной жизнью. Некоторые люди рождаются музыкантами, как Моцарт. Или физиками-экспериментаторами. Или коллекционерами. Папа родился болельщиком. Азартнее его в училище не было никого. Бегать Папа Карло не мог, и потому его самого играть в футбол и в баскетбол не брали, но уже вскоре любая игра без него была не в игру: Папа обожал возглавлять судейские коллегии и, безбожно подсуживая, создавал вокруг себя такую электризацию, что мог бы один сойти за целую трибуну. При этом он был совершенно уверен, что честен, как метр-эталон. При росте Папы (а выше его в училище были только двое старшин), при его полноте, при маленьких, широко открытых, пожирающих собеседника глазках и молодом, вскрикивающем тонко голосе — смотреть на него, когда он затягивал других офицеров во что-нибудь посоревноваться, спокойно было нельзя.

«Смешно слушать! — задыхаясь, говорил Папа какому-нибудь другому командиру роты, догоняя его на крутом подъеме от озера. — Что значит «бессмысленные гонки»? Почему это бессмысленные? Видели, что за народ у меня на правом фланге? Что? Мелочь? Мой правый фланг — мелочь?! Ну, знаете, на оскорбление мы отвечаем боем. Значит, так: в воскресенье, в десять ноль-ноль…» И тут же, остановив попавшегося навстречу, Папа говорил: «А с вами, между прочим, сегодня в восемнадцать тридцать… Дождь обещали? И вас это пугает?»

Рота Папы Карло только и делала, что гребла, бегала и швыряла гранаты. Впрочем, лагерь на то и существовал. Но потом, осенью, когда зарядили дожди со снегом, а в физкультурном зале тренировалась вечерами только сборная училища, лишь рота Папы Карло жила иногда по вечерам особенной, средневековой, можно сказать, жизнью.

Наблюдая в такой вечер за Папой со стороны, можно было бы предположить, что все идет, как обычно. Все идет, как обычно, — и этот высокий, лысеющий офицер, за какие-то провинности приставленный надзирать за мальчишками, с одышкой поднимаясь вечером вслед за потешной своей ротой на четвертый этаж спального корпуса, устало машет дневальному не подавать команд только потому, что нетерпеливо ждет, когда же окончится вечерняя поверка и можно будет наконец уйти домой. Но непосвященный просто ничего бы не понял. Надо было знать Папу! Перед строем стоял полузакрывший глаза тучный офицер и тихонько покачивался с пяток на носки, и действительно он ждал и не мог дождаться конца вечерней поверки. Но рота прекрасно знала, что причина этого нетерпения вовсе не обычная усталость. В Папе томилась его летняя душа. И когда он открывал глаза и говорил как бы обыкновенным голосом: «Ну-ка, дайте, старшина, список освобожденных от зарядки», рота замирала, как роща, истомившаяся от засухи, над которой сейчас засвистит ураган.

— Так-так… — потирая ладони, строго говорил Папа. — Освобожденные — два шага вперед! Прошу вас сюда, ко мне. Для остальных — построение через пять минут в ночных рубашках. Третий и четвертый взвод с подушками. Разойдись!

То, что возникало после этого в дверях, ведущих из коридора в кубрик, можно было бы снимать как дополнительные кадры к фильму о гибели «Титаника». Рота рвалась переодеваться в ночные рубашки.

Когда проектировалось создать военно-морское училище закрытого типа, куда будут приниматься мальчики с десяти лет, то сразу же подумали о том, что у этих малышей должны быть перед взрослыми моряками отличия в обмундировании. Форма формой, но речь идет не о солдатах, речь идет о солдатиках. А во что одеты во всех сказках солдатики? Солдатики одеты в мундиры. И вот выдуманы были для маленьких моряков (с тех пор прошло сорок лет, и время уже несколько раз говорило свое очередное новое слово о форменной одежде) мундиры — двубортные, парадные, на вате, на конском волосе и холсте, со стоячим жестчайшим воротником, на воротнике — белый суконный кант и шитые желтым шелком якоря, а на спине мундира, которая как-то случайно оказалась без украшений, — четыре большие пуговицы, квадратом вокруг центра тяжести.

Когда в училище поступал Митя Нелидов, принимали уже не с десяти лет, а с двенадцати, новых мундиров не шили, а на парадах училище донашивало то, что было сшито раньше. Ждали отмены мундиров. Так и случилось, и года через два эти великолепные тонкого сукна изделия пошли на ежедневный снос вместо синей робы. В них ходили в баню, чистили картошку, мели дворы.

Второй особенностью училищного гардероба были ночные рубашки.

Русскому флоту на внимание к частностям его обмундирования давно и устойчиво не везло. Даже Петр Великий, при всей своей фанатической любви к флоту и при страсти регламентировать не то что государственное и общее, но даже мельчайшее и частное, не дал флоту не только письменного указа, но даже устного намека: в чем офицеру и матросу быть вседенно одетым. За Петром грянул век женских правлений, и дочь Петра, к примеру, процарствовав двадцать лет, умерла, не зная, что Британия находится на островах, а придворную гвардию, что ни год, переодевала и переобмундировывала, столичным полкам хоть и реже, но тоже споро меняли мундиры и плюмажи, флот же оставался в тени. Уже прогнили днища двух поколений русских военных кораблей, уже не осталось не только участников, но даже современников Гангута, уже давно отпылал пожар Чесмы, а русские адмиралы, не говоря уже о моряках рангом ниже, еще одевались как бог на душу положит — флотской формы все не вводили. Вестимо, что вопрос, в чем спать ночью, последний из серии «А в чем?…», востребовал, по традиции флота, времени, и немалого.

Митя Нелидов оказался на флоте еще до того, как этот вопрос решился.

В чем же спать морячку, наверное, думали устроители училища. Может, как всегда, из затруднения выведет тельняшка? Выведет, конечно, если забыть о том, что тельняшка — это дневная рабочая фуфайка. Именно в ней моряк совершает самые специфически корабельные работы: отколачивает старую краску и ржавчину, красит суриком и нитрой, моет содой и керосином; при погрузке и отгрузке у матроса, одетого в тельняшку, на плече то хвост лежавшего на причале кабеля, то мороженая коровья нога, то баллон, то мешок. И весь день на матросе тельняшка.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.