Евгений Рысс - Приключения во дворе Страница 3

А Дмитрию Власовичу было скучно. Он всегда, когда бывал пьян, любил разговаривать. Вот он и зашёл к шофёру.

Шофёр, конечно, не пил ничего. Он-то понимал, что за рулём пить нельзя, а Дмитрию Власовичу было море по колено. Он стал доказывать шофёру, что поварское дело исключительно трудное, что хорошие повара очень редки и их очень ценят, а водить машину — дело пустяковое, это, мол, каждый может, и ему, мол, Дмитрию Власовичу, один знакомый шофёр показывал, как управлять машиной, и, сели бы он захотел, он бы мог довести машину куда угодно.

Шофёр ответил, что в каждом деле надо понимать и машину водить надо тоже умеючи.

Слово за слово, они заспорили. Дмитрий Власович начал уговаривать шофёра, чтобы тот пустил его за руль. Шофёр, конечно, отказал. Дмитрий Власович не стал настаивать.

— Ладно, говорит, не хочешь, не надо. Ну, я пойду.

Как уж он ухитрился захватить ключи со стола — но знаю. Он ушёл, и шофёр не придал этому никакого значения. Но через несколько минут мотор в машине заработал.

Шофёр посмотрел на стол — ключей нет. Выскочил шофёр во двор, да уж поздно. Машина тронулась, сломала молодое деревцо, царапнула бортом по стене подворотни, выехала на улицу и быстро набрала ход. Шофёр побежал было за ней, да куда, разве догонишь!

Дмитрий Власович решил доказать, что он умеет водить машину. Водить-то он умел, но действительно ездил часто на грузовике в кабине. И шофёры ему показывали, как завести машину, как пустить её в ход, как набрать скорость. «Ну, а баранку крутить, думал Дмитрий Власович, — нехитро».

На самом деле водить машину — дело сложное, требующее умения и опыта. Водить машину далеко не каждый сумеет. А Дмитрий Власович к тому же ещё был пьян.

Он хотел объехать вокруг квартала, чтобы потом похвастать перед шофёром: вот, мол, проехал и ничего. Но голова у него кружилась, руки были нетвёрдые. Машина виляла то в одну, то в другую сторону, наехала на тротуар, ударилась о хлебный фургон, и Дмитрий Власович испугался. Он решил запутать следы — отъехать подальше, а после как ни в чём не бывало вернуться другой стороной и въехать к себе во двор. На первом же перекрёстке милиционер заметил, что машину ведёт пьяный, и дал красный свет.

Дмитрий Власович проехал светофор. Ему было не до красного света — ноги бы унести. Он петлял по переулкам, и его начала нагонять милицейская машина. Громкий голос из рупора приказывал остановиться. Он вместо этого дал самую большую скорость и выехал на свою улицу с другой стороны.

Двор, в котором он жил, был уже совсем близко. Милицейская машина ещё не показалась из-за угла, и он думал, что успеет въехать в подворотню и скрыться во дворе. Теперь уж он сам был не рад, что затеял эту историю, и понимал, что дело для него оборачивается плохо. «Только бы выкрутиться, — думал он. — Только бы скорее в подворотню». И гнал машину вовсю.

В это время Клавдия Алексеевна вышла из кондитерской, нагруженная покупками, и проходила мимо дома, где жил Дмитрий Власович. А пьяный повар смотрел назад в окошко кабины, не появилась ли милицейская машина. Тут он обернулся, увидел, что доехал до своего дома, я круто свернул. Клавдия Алексеевна крякнула, да поздно. Машина наехала на неё. Дмитрий Власович совсем растерялся, выпустил баранку. Машина ударилась в стену и остановилась.

Минутою позже подъехала милицейская машина. Прохожие собрались вокруг. Кто-то бегом побежал вызывать «скорую помощь». Клавдию Алексеевну подняли на руки. Она была без сознания.

Анюта и Миша сидели за накрытым столом и ждали мать.

Уже чайник вскипел и чай был заварен, а матери всё не было. Они слышали какие-то крики на улице, но не обратили на них внимания. Слышали они и сирену «скорой помощи», по не подумали, что это имеет к ним отношение. Когда раздался звонок, дети решили, что пришла Клавдия Алексеевна, что у неё заняты руки покупками и ей трудно достать ключ. Они открыли дверь. За дверью стоял Валя. Он стоял и молчал. Он не решался заговорить. Анюта и Миша смотрели на него с недоумением.

Когда шофёр, услышав, что заработал мотор, выскочил из квартиры, он закричал так громко и так отчаянно, что слышно было во всём дворе. Валя и его мать Мария Петровна тоже выскочили во двор. Дмитрий Власович часто выкидывал разные номера, и Валя с матерью, когда слышали какой-нибудь шум, всегда думали прежде всего — не отец ли накуролесил. В страшной тревоге ждали они, что будет. На их глазах машина наехала на Клавдию Алексеевну.

Когда Клавдию Алексеевну увезла «скорая помощь», а пьяного отца увели в милицию, Валя решил, что именно он обязан сообщить о несчастье Анюте и Мише. Не каждый в такую минуту нашёл бы в себе силу пойти к ребятам, а Валя нашёл.

Глава третья. Без взрослых

Анюта и Миша знали, конечно, Валю. Жили в соседних дворах, иногда играли вместе да и учились в одной школе. Правда, Миша учился в третьем классе «А», Анюта в шестом, а Валя в третьем «Б».

В школе было немало разговоров о Валином отце: и какой он буян, и как выгоняет Валю с мамон на улицу.

Так вот, Анюта и Миша знали всё про Валину семью, но так как с самим Валей они не дружили, то не понимали, чего он вдруг пришёл, и ждали, что он сам объяснит. Валя не решался сказать страшную новость и молчал. А снизу уже поднимались и дворник, и милиционер, и двое из нижней квартиры, которые случайно услышали о происшествии во дворе, и ещё кто-то. Валя решил: раз его отец задавил Клавдию Алексеевну, то он, Валя, детям должен сообщить об атом. И от растерянности, от спешки, прямо взял да и выпалил:

— Мой отец пьяный напился, машину угнал и маму вашу задавил.

Анюта и Миша сразу даже не сообразили, что случилось. А тут и взрослые поднялись. Видят: стоят Анюта и Миша. Глаза раскрыли и молчат. Взрослые поняли, что они уже знают, бросились уговаривать, утешать, что, мол, жива мама, жива, и опасности большой нет, а в больнице врачи хорошие, вылечат.

Анюта быстро пришла в себя. Она вообще такая деловая девчонка. Немного только всплакнула и сразу засуетилась: в какой больнице, да что надо нести с собой, да как туда проехать. А Миша, тот только стоит, открыл глаза и смотрит. И не поймёшь — понял он или не понял и что с ним такое. Слова от него добиться было нельзя. Ну, да с такой, как Анюта, не пропадёшь. Она сразу пальто ему принесла — к вечеру стало прохладно, сама оделась и стала командовать. Мария Степановна из нижней квартиры её задержала, сказала, что муж пошёл такси вызывать и они с мужем их отвезут в больницу, подождут там и привезут обратно. Прибежал муж Марии Степановны, Денис Трофимович, сказал, что машина вышла, и все пошли вниз. А уж во дворе народ собрался детей проводить. И все передают привет маме и велят спросить, что маме хочется, мол, все достанут и привезут завтра же утречком, а сейчас уже поздно и неизвестно, что ей можно, а что нельзя.

Валя тоже крутился около, но на него никто внимания не обращал. Понимали, конечно, что Валя ни в чём не виноват, но так на отца сердились, что и на сына смотреть не хотелось. А Валя всё думал передать что-нибудь Клавдии Алексеевне: чтоб на отца не сердилась, чтоб поправлялась скорей. Но только он не решился. Очень ему плохо было тогда.

В машине все молчали. Анюта потихоньку плакала и всё вытирала слёзы, боялась, как бы мама не заметила, что у неё глаза красные. Мария Степановна её тихонько поглаживала по плечу, Миша всё таращил глаза, так что и сейчас неясно было — понял он, что случилось, или не понял.

Мария Степановна и Денис Трофимович довели Анюту и Мишу до справочного бюро. Из справочного позвонили в отделение, и там сказали, что детей пропустят.

Анюта с Мишей пошли в отделение, а Денис Трофимович и Мария Степановна остались их ждать.

Дежурила докторша, пожилая и спокойная. Прежде всего, не дожидаясь вопросов, она сказала, что опасности нет, но положение серьёзное, что пустить сейчас их к матери она не может, что мать чувствует себя плохо. Потом стала расспрашивать, где отец, с кем они живут, есть ли соседи. Узнав, что отец на Чукотке, что квартира отдельная и живут они одни, почему-то повздыхала и, хотя Миша и Анюта ни о чём её не просили и только молча на неё смотрели, вдруг сказала:

— Ну, хорошо, я вас пущу к матери, но только совсем ненадолго.

И они вошли в палату. В палате мама лежала одна. Горела маленькая лампочка, и было полутемно. Маму до самого подбородка закутали в одеяло. Анюте показалось, что глаза у неё закрыты. Как Анюте ни было страшно, она взяла Мишу за руку и решительно шагнула вперёд. Только сейчас она увидела, что у мамы глаза открыты. Мама чуть улыбнулась.

— Ну, как ты? — шёпотом спросила Анюта.

— Ничего, — шёпотом сказала мама.

Анюта очень испугалась, когда услышала её голос, такой он был тихий и беспомощный. Она почувствовала, что и Мишина рука дрогнула в её руке.