Владимир Сапожников - Мы идём к Луне Страница 3

Ружьё наизготовку, носильщику — шёпотом:

— Нагнись. И тише!..

Он хотел было приказать ему отстать. С тяжёлым своим рюкзаком отец был слишком шумным. Но ведь зверь может напасть сзади! Кто-то должен защищать спину…

Следы вели к старой берёзе. Насорено на снегу — сучки, кора, щепки. Зверь чистил когти! Так хищники точат когти — о дерево. Чтобы они стали острее. Где же зверь? Затаился? Побежал дальше? Ага, вон куда побежал — в таловую крепь. В низине чернела таловая чаща, настоящая карча. Туда и вели следы, там и пропадали в сумраке.

Теперь осторожно. Курки взведены, ружьё наизготовку. Что-то мелькнуло в кустах и сразу исчезло. Скорая беззвучная тень! Мушка ружья проследила за мельканием, но… стрелять только наверняка!

Сторожко обошли карчу. Где зверь? Тут, в кустах, или ушёл дальше?

Так и есть — ушёл. Вот они, следы с отпечатками длинных когтей! Те же самые следы, только стали они глубже и расстояние между ними вдвое, нет, втрое увеличилось! Зверь убежал: услышал охотников, почуял запах пороха!

Перехитрить его. Подходить только с подветренной стороны. Откуда ветер? Охотник послюнявил палец, поднял его. Ага, понятно. Вперёд! След направлялся к одинокой сосне. Обойти карчу, идти так, чтобы ветер дул со стороны зверя. Затаив дыхание, охотник обошёл занесённую снегом валежину — и вот она, старая одинокая сосна. Теперь глядеть в оба: зверь прячется за сосной. Зверь ждёт.

Но у сосны следы вдруг пропали. Были — и нету! Вот последние глубокие ямки у корня сосны и — ничего.

Тук-тук-тук — застучало у охотника под куртками. Куда девался зверь? Сейчас выпрыгнет оскаленное, страшное, зарычит. Под куртками стучало громко и часто, но охотник был готов к схватке. Ружьё у плеча, палец на спусковом крючке…

Он медленно, шаг за шагом начал обходить сосну. Ближе, ближе, ну где же ты?

Но никого не было и за сосной! Там даже следов не было. Они пропали, будто зверь взлетел в воздух!

И тут кто-то рявкнул. Что-то мелькнуло среди сучьев и… стремительно обрушилось вниз. Отскочить охотник не успел…

Схватка

Зверь прыгнул на спину охотника. И что-то холодное, острое — за шею. Вцепилось зубами…

«Чак-чак! Чак-чак-чак!» — это сверху.

Охотник отпрянул, глядя вверх.

В ветвях мелькало серое, длинное, огромное. Ну, не очень огромное, но и не маленькое. Скакало с ветки на ветку что-то дымчатое. Два злых глаза и хвост. Хвост больше самого зверя. Два чёрных глаза, как шило, буравили охотника. Хвост, как сабля, сечёт воздух.

Это белка. Это она сбросила снег. Кусучий, холодный снег. В городе тоже есть белки, но там другие белки. В городе они не нападают. И не сбрасывают сугробы снега. Это — лесная, дикая белка. Тигриная белка. Если бы не оружие, она бы напала. Это хищница, людоедка. И напала первая. А раз людоедка — война.

Палки в снег — это подсошки. Ствол в разрез подсошек, чтобы целиться.

— Буду стрелять в глаз, — сказал он носильщику. Он слышал: белку надо стрелять в глаз. Так говорили другие охотники. Белка скачет, швыряет сверху сучками, шишками: хочет напугать. Ужасная злюка — кричит пронзительно: «Чак-чак-чак». Ну и кричи, не боимся. Не такое уж ты страшилище. Сейчас узнаешь!

Ружьё на подсошках, голова с ушками-кисточками на ружейной мушке, палец на спусковом крючке! Нажать — выстрел…

Но сидело на ветке и глядело вниз белое, дымчатое, с пушистым хвостом. И не такое уж большое, даже маленькое. Уши с кисточками. Глаза — угольки. И мигают. Наклонит голову и мигнёт. Не боится ружья! Вот дурочка: оно же двуствольное, ружьё, скорострельное!

«Белка глупая, — наконец решил он. — Совсем дурочка, потому что не убегает».

Белка не убегала. Видела охотника с ружьём — и не боялась. Вдруг она села… и стала тереть глаза передними лапами. Она умывалась! Сначала левый глаз потёрла, потом, послюнявив лапку, — правый. А задней ногой почесала себя за ухом!

— Она умывается, — растерянно сказал охотник.

Белка умеет умываться?! Странно! Дикая, хищная белка, а мигает и умывается!

— Она серая, как мороз, — сказал он отцу. — Только она глупая, потому что не боится ружья.

— Похоже на то — не боится. И любит умываться: очень чистоплотная.

— Может, не надо в неё стрелять?

— Конечно, не надо, — согласился отец. — Пусть живёт себе на здоровье.

Ладно, пусть живёт. Хотя она дикая, свирепая белка. Тигриная белка. И сбрасывает на охотников снег.

Лесное болото Кабанья голова

— А не свериться ли нам с картой, начальник? — сказал носильщик. — Кажется, мы здорово отклонились от курса, пока охотились. Идём не туда.

— Мы идём туда, — твёрдо ответил начальник экспедиции. — И не отклонились, а изменили курс.

— Понятно, — успокоился носильщик. — А какой у нас теперь курс?

— Востоко-запад.

— Востоко-запад? Ты хотел, наверное, сказать — северо-северо-запад? Потому что такого курса — востоко-запад — не бывает.

— Почему не бывает?

— Это, понимаешь ли, всё равно, что сразу идти туда и обратно.

— Ну да. Я хотел сказать: северо-северо-запад. Как ты догадался?

— Ну… подумал и догадался. А почему экспедиция изменила курс?

— Потому что мы пойдём неизвестным курсом.

— Как это — неизвестным курсом?

— А так. Будем идти, идти и вдруг — неизвестная гора. Или вулкан. Или великая неизвестная река.

— Понятно: экспедиция изменила курс, чтобы сделать великое географическое открытие.

Конечно, великое открытие! Потому что какая же это экспедиция, если она ничего не открыла? Или ни с кем не сразилась? Все экспедиции бьются с пиратами и освобождают негров. А по пути всё открывают: водопады и пустыни, пещеры и горы, острова с пальмами и бухты. И дают им названия. Какие захотят, такие и дадут.

Вот идёт экспедиция, кругом тайга и дикие звери. И вдруг — высокая-превысокая гора! Или пещера. А в пещере живут великаны с дубинками. И начинается сражение. Тра-та-тах-тах! И великаны разбежались. Раз путешествие, то обязательно сражение и опасности. Тут слабакам делать нечего. Путешествуешь по лесу, где не ступала нога человека — гляди в оба, если хочешь остаться живым!

А в лесу, по которому теперь продвигалась экспедиция, было пушисто и синё.

Маленькие сосны совсем завалило снегом — то ли это сосенка, то ли заяц присел и ушки-весёлки насторожил. А вон снегурочка в белой шубке. Шуба у неё до земли, а на голове круглая шапочка с султаном!

А вон красивая арка. Старую берёзу согнуло до самой земли, и получилась дуга-арка. Из сучьев берёзы выросли молоденькие берёзки. Они выстроились поверху в ряд — получилась целая аллея на берёзе-арке!

Сделали короткий привал, и снова в путь. Курс — северо-северо-запад. Шли, может, целый час, но никакого открытия почему-то не было. Ни реки, ни водопада, ни пещеры первобытных людей.

— Географические открытия просто так не делаются, — сказал носильщик. — Пошёл и сделал. Может, сделаем завтра? Не пора ли нам снова взять курс на Берёзовый лог? Как ты думаешь?

— Нет, не пора, — твёрдо решил начальник экспедиции. — Сначала сделаем открытие.

Приказ есть приказ. Экспедиция двинулась дальше. И вдруг лес расступился. Перед взорами путешественников простиралось великое заснеженное пространство! Очень далеко синела стена леса, а у ног, сколько глаз хватает, дыбились лохматые кочки. Много кочек. Они были рыжие, непричёсанные и росли прямо из земли. Кочки, снег — и больше ничего!

— Это великая пустыня, — сказал начальник экспедиции. — А ты говорил: ничего не откроем. Вот видишь, открыли. Я занесу пустыню на карту.

— Это не совсем пустыня, — сказал носильщик. — В лесу, понимаешь ли, пустынь не бывает.

— А что это, раз не пустыня?

— Болото. Только сейчас оно замёрзло.

Оказывается, пустыни бывают, где жарко. Где очень жарко и где черепахи и верблюды. В пустыне никто на лыжах не ходит.

— Ну да, это не пустыня, — согласился начальник экспедиции. — Это великое лесное болото. Мы дадим ему знаешь какое название? Великое болото Кабанья голова.

— Почему — Кабанья голова? — удивился носильщик. — Так болота не называют.

— Называют. Тут жили дикие кабаны. Очень давно. Это древнее болото.

Посреди древнего болота темнел островок, на нём рос рябиновый куст. Даже не куст, а рощица, и там, в рощице, было что-то живое. Что-то мелькало в ветвях, двигалось. Птицы или кто ещё — трудно разглядеть: островок синел далеко.

Бинокль! Нет бинокля! Почему нет бинокля? Ладошки трубочками — и всё видно! На рябине много-премного птиц! Сто или двести. Целая стая. И все с хохолками. У каждой птицы красивый хохолок-шапочка.

Подошли ближе, но птицы ничуть не испугались. Они клевали ягоды, грелись на солнышке, тихонько переговаривались.

Птицы были красивые. Шубки серо-зелёные, хохолки-шапочки серебристые, а в крыльях сверкало ярко-жёлтое, золотое. И в хвостах тоже искрилось золотое и малиновое. Когда птицы перелетали с сучка на сучок, сыпались жёлтые, малиновые искры.