Лидия Чарская - Мотылёк Страница 3

Сначала девушка подумала, что эти кивки и поклоны относятся не к ней и внимательно оглядела своих соседок. Но высокая незнакомка живо рассеяла все её сомнения на этот счет.

— Милая барышня, — произнесла она с чуть заметным акцентом, — вам должно быть очень неудобно здесь, в этой тесноте, а у меня пол купе свободное. Может быть вы пожелаете пройти ко мне? Там нет никого кроме меня и еще одной.

— Благодарю вас, но я, право, боюсь вас стеснить, — смутилась Шура.

— Помилуйте! Я еду с моим сыном, но он нашел своих знакомых и предпочитает их общество нашему. А моя спутница, как вы сами убедитесь, не из разговорчивых. Так что же? Если да, то я тотчас же кликну кондуктора, который и перенесет к нам ваши вещи.

Шуре оставалось только рассыпаться в благодарностях и немедленно же воспользоваться любезным приглашением дамы.

Через несколько минут Шура входила в отделение, занятое незнакомкой. Здесь уже горело электричество. Оно обливало своим прозрачно-бледным светом все небольшое купе и спящую на диване молодую пассажирку. Шура метнула быстрым взглядом в сторону последней и замерла от восхищения. То была девочка лет пятнадцати, прелестная как сказочная фея. Целый каскад золотистых кудрей сбегал ей на плечи и грудь, обрамляя нежно-белое худенькое личико… Она была одета в какой-то причудливый халатик из тонкой ткани, окутывавший всю её хрупкую фигурку, а в ушах девочки горели и переливались драгоценные бриллиантовые шатоны — серьги. Масса браслетов и колец с драгоценными камнями сияли, сверкали и переливались у неё на руках сотнями огней при свете электрического фонаря, ввинченного в потолок вагона. Девочка, по-видимому, спала, потому что дыхание её было ровно и спокойно как у спящей.

— Какая прелесть! — невольно вырвалось у восхищенной Шуры. — Кто это?

Незнакомая дама с улыбкой пожала плечами.

— Неужели вы ее не знаете? А между тем последнее время все иллюстрированные журналы полны снимками этого действительно точеного личика и очаровательной фигурки. Это маленькая знаменитость — бесподобная танцовщица босоножка m-lle Стела Браковецкая, о которой скоро узнает вся Европа.

Глава III

Маленькая знаменитость. — Грустное открытие. — Ночной разговор

Восхищенная прелестным видением, Шура не могла оторвать глаз от спящей в то время, как в голове её проносились обрывка воспоминаний.

Ну да, конечно, это — Стела Браковецкая, она отлично помнит ее! Когда Шура прошлое Рождество гостила в Москве у тетки Фани, родной сестры её отца, тетка, желавшая развлечь племянницу, свела ее посмотреть на танцы знаменитой босоножки в один из московских театров миниатюр.

О, в каком восторге вышла из театра в тот вечер Шура! M-lle Стелла была настолько же талантлива, насколько хороша собой. Каким изяществом веяло от ее танцев! Каким воодушевлением сияло прелестное лицо!

Тот вечер живо встал в памяти Шуры и ей захотелось страшно поделиться пережитым тогда восторгом со своей спутницей. И, как бы в ответ на это желание, маленькая спящая красавица открыла внезапно большие синие, похожие на васильки глаза и изумленно остановила их на Шуре. Последняя невольно подвинулась вперед и кивнула ей головой.

— Здравствуйте, m-lle Стелла, — произнесла она, не сводя с юной танцовщицы восхищенного взгляда.

Синие васильки по-прежнему внимательно-удивленно смотрели, пока золотистая головка склонилась в ответ на ее приветствие.

Тогда спутница Стеллы, вошедшая следом за Шурой в купе, опустилась на диван подле молоденькой знаменитости и принялась делать ей руками какие-то странные жесты, быстро-быстро работая пальцами. И по мере того как быстрее и оживленнее работали руки черноволосой дамы, все сосредоточеннее и внимательнее становилось личико Стеллы. Наконец она улыбнулась, и ее задумчиво-серьезное лицо на миг приняло детски-радостное выражение.

— Не удивляйтесь, пожалуйста, m-lle, — обратилась незнакомая дама к Шуре, — но, при всех своих достоинствах и таланте, бедная Стелла с детства обречена на вечное молчание… Она — немая от рождения.

— О! — вырвалось с неподдельным участием из груди Шуры, — о, какое ужасное несчастие! И такая-то красавица не может говорить!

Теперь Шуре хотелось кинуться на шею Стеллы, целовать её бледные, худенькие пальчики, говорить ласковые, хорошие, участливые слова. Но она, сдержанная и застенчивая по натуре, ограничилась лишь тем, что крепко пожала протянутую ей бледную ручку.

А Стелла все продолжала улыбаться и блестеть разгоревшимися глазками. Она радовалась, очевидно, что нашла себе подходящее общество в дороге.

— Бедняжка так одинока! Мишель, сын мой, не очень-то заботится развлекать нас в пути. А вы к тому же и возрастом подходите друг к другу, — говорила, любезно улыбаясь Шуре, спутница Стеллы. — Да, впрочем, она расскажет вам сама, — и с этими словами незнакомка протянула немой вынутую ею за минуту до этого из дорожного несессера записную книжку и карандаш.

— Вот пиши, Стелла, — сказала она жестом.

Немая девочка почти с жадностью схватила карандаш и книжку, и рука её быстро-быстро забегала по страничке белой бумаги; потом, тем же порывистым движением она протянула написанное Шуре и та прочла. «Я очень рада встретить в пути такую милую молодую особу, как вы… А то все одна и одна… Так скучно! Дива и Мишель все уходят из купе, а я сижу поневоле здесь, потому что мне уже успели надоесть любопытные взгляды. К моему горю здесь в поезде уже узнали, что едет Стелла Браковецкая, знаменитая маленькая босоножка, и пялят на меня глаза, точно я не такой человек, как все остальные. Скучно это… Ну вот, я сказала все. Возьмите теперь карандаш вы и напишите мне, потому что вы не умеете говорить пальцами, как Дива… Хотя можете и говорить. Я все слышу и понимаю.»

Но Шура почему-то взяла в руки карандаш и написала, к огромному удовольствию Стеллы, о том впечатлении, которое она вынесла в Москве от её танцев.

Глаза немой девочки загорелись ярче.

«Вам понравилось», снова быстро-быстро выводил её карандашик букву за буквой. «О, я так рада!.. Ужасно рада, вашей похвале. Не удивляйтесь этому. У вас такое славное лицо, что вам-то уж верить можно. А меня так замучили, признаюсь… И все так надоело, так надоело кругом!..»

Шура с удивлением взглянула на юную знаменитость. Она никак не могла понять того, что успех и всеобщее восхищение могут быть хоть сколько нибудь нежелательны и скучны.

А между тем, усталое скучающее личико Стеллы невольно подтверждало эти слова.

Через каких-нибудь полчаса девушки разговорились при помощи карандаша и настолько, что казалось, что они уже давно знакомы друг с другом. Шура Струкова узнала много интересного от своей новой приятельницы. Узнала о том, что спутница Стеллы Браковецкой, высокая черноволосая дама, была сама в свое время знаменитой певицей, потом, потеряв голос, сделалась танцовщицей. Когда же постарела на столько, что сама не могла уже выступать на подмостках в качестве босоножки-плясуньи, то обучила этому искусству Стеллу, бывшую наездницу цирка, работавшую там с восьмилетнего возраста под руководством отца-жокея. Стелла сообщила Шуре, что они только что совершили турне по России и едут теперь в Петроград, где дадут несколько вечеров, а оттуда снова в Италию, на родину Франчески Павловны, как звали бывшую певицу, в Неаполь. Долго беседовали девушки пока, наконец, сон не смежил веки Стеллы. Её золотистая головка бессильно опустилась на подушки, и немая забылась, едва успев улыбнуться на прощанье Шуре.

Теперь и Шура стала подумывать о сне. Она развернула свои вещи и разостлала их на верхней полке. На противоположной полке кому-то было приготовлено место. Франческа Павловна вышла совершать свой вечерний туалет, и Шура, не дожидаясь её возвращения, заснула, едва успев коснуться усталой головой подушки.

Шура проснулась от сильного удара в дверь и открыла глаза. В вагоне царила темнота, так как фонарик был задернут темным абажуром. В дверь стучали.

— Это ты, Мишель? — спросила Франческа Павловна сонным голосом.

— Я, собственной персоной, отвори, мама, — послышался звонкий юношеский голос из-за двери.

Задвижка щелкнула и Мишель стремительно вошел в темное купе.

— Ба, сонное царство! Они уж улеглись с петухами… Охота тоже! Ночь-то какая, взгляни, мама! Звезды, луна…

— Тише, Мишель, не разбуди девочек.

— Каких девочек? Пока мы заботились об одной Стефаании… Кто еще здесь?

— Мы без тебя нашли тут молодую попутчицу. Она спит наверху; пожалуйста, не разбуди ее, — шепотом пояснила мать.

— Ага, понимаю, — беззвучно рассмеялся Мишель, — моя дорогая мамочка очень предусмотрительна и не теряет времени даром. Стефания, действительно, судя но её болезненности, не долговечна, и нам нужно обзавестись новой «босоножкой».