Мишель Пейвер - Брат Волк Страница 31

Ренн встала и сказала себе: «Сосредоточься на цели». «Сосредоточиться на цели, — вспоминала она многочисленные уроки Фин-Кединна, — это самое главное. Ты должна так сосредоточиться, словно хочешь взглядом прожечь в своей цели дыру… и не напрягай правую руку, пусть она будет расслаблена. Вся сила должна исходить из твоей спины, а не из руки…»

— Четырнадцать стрел, — пробормотала она. — Ничего, я успею всадить в него несколько штук, прежде чем он до меня доберется.

Она вышла на середину прохода и встала в боевую стойку.

Торак отбивался от крылатых сторожей пещеры.

Когти рвали ему волосы, царапали лицо. Мерзкие вонючие крылья не давали нормально дышать. Но он все же сумел надеть рукавичку Ренн и схватить каменный зуб. Потом, осторожно стянув с себя рукавицу, вывернул ее так, что зуб сам собой оказался внутри нее, и сунул рукавицу за пазуху.

— Ренн! — крикнул он, изо всех сил отталкиваясь от черного камня. Но его крик заглушило хлопанье тысячи кожистых крыльев.

Торак упорно пробивался к выходу; его тошнило от невыносимой вони, и, поскольку свеча погасла, он не мог разглядеть даже собственных рук.

Откуда-то издалека донеслись отчаянные завывания Волка: «Где ты? Опасность! Опасность!»

Торак пошел на этот вой, а сторожа пещеры все кидались на него, все пытались столкнуть его вниз, в зловонную жижу.

Жуткие картины представлялись ему. Волк и Ренн лежат мертвые — в точности как отец. И зачем только он велел им оставаться наверху? Он, дурак, считал, что там безопаснее, а там-то и оказалось опаснее всего!..

Он был так зол на себя, что, не чувствуя страха, выхватил из ножен нож и стал яростно отбиваться от крылатых сторожей. Это, похоже, помогло: мерзкие твари взлетели повыше, опасаясь острого лезвия.

— Ах, вы боитесь?! — вскричал Торак. — Ну так получите еще!

И он как безумный бросился на них — и они снова взлетели, точно темное недосягаемое облако. Рукоять ножа в руке Торака стала горячей, и это лишь придало ему болезненной храбрости. Свирепо размахивая ножом и рыча, он пробивался вперед, не обращая внимания на чудовищную вонь и атаки сторожей.

И вскоре почувствовал, что больно ударился коленом о камень: он достиг того выступа и стоял над бездной.

— Я иду! — крикнул Торак и стал осторожно продвигаться по узкому выступу к выходу из пещеры.

Вдруг страшный рев заставил его упасть на колени. Испуганные сторожа тучей взмыли вверх и исчезли.

Но тишина, наступившая вслед за последним смолкнувшим эхом, оказалась еще хуже. Перед глазами у Торака все плыло, и он с трудом понимал, что стоит коленями на узкой каменной ступеньке, внизу пропасть, а за пазухой странно пульсирует каменный зуб. С огромным трудом он поднялся на ноги и двинулся дальше. Вот и туннель, круто уходящий вверх. Почему он стал таким крутым? И почему сверху не слышно ни звука? Что же там происходит?

Торак без устали карабкался по туннелю, хотя колени его подгибались от странной усталости, а пересохшее горло свело от жажды. Преодолев последний узкий участок пути, он вышел к повороту, и дневной свет ослепил его.

До выхода из пещеры оставалось шагов пять, но странно — он, похоже, стал значительно шире, чем был. И эта щель — эта «глотка» земли — тоже стала гораздо шире. А возле нее Торак увидел Ренн: маленькая, очень прямая, невероятно храбрая, она целилась последней стрелой в нечто огромное, нависшее прямо над нею.

И Торак на мгновение вернулся в прошлое, в ту ночь, когда на них напал медведь, когда отец был смертельно ранен, а он, Торак, был совершенно зачарован взглядом этих злобных блестящих глаз…

— Нет! — крикнул он.

Ренн чуть опустила лук, и медведь тут же вырвал у нее стрелу, взмахнув когтистой лапой. И когда он уже двинулся к Тораку и Ренн, чтобы убить их, откуда-то из темноты вдруг выскочил Волк и прыгнул — но не на медведя, а на Ренн. Волк мгновенно сорвал мешочек из кожи ворона с ее пояса — заодно сбив ее с ног и оттолкнув подальше от медведя, — и стремительно вылетел из пещеры. Медведь бросился за ним; земля так и летела из-под его когтей, но волчонка и след простыл.

— Волк! — крикнул Торак, бросаясь вперед.

А Волк с зажатым в пасти Нануаком исчез в тумане, увлекая за собой и медведя.

— Волк! — снова в отчаянии крикнул Торак.

Но туман уже поглотил и Волка, и медведя, оставив лишь пустой склон да разинутый зев пещеры, точно насмехавшейся над Тораком.

Глава 21

«Где ты?» — отчаянно звал Торак волчонка, но лишь эхо отвечало ему среди скал и холмов.

Сердце его терзала знакомая боль: сперва отец, теперь Волк… Нет, только не это!.. Пусть Волк останется жив!..

Из пещеры, моргая от яркого света, показалась Ренн.

— Зачем ты его отпустила? — крикнул ей Торак. Она покачнулась.

— Пришлось… я должна была отпустить его.

Торак, продолжая звать Волка, принялся рыться в развалинах у входа в пещеру.

— Что ты делаешь? — спросила Ренн.

— Ищу свои вещи, я пойду искать Волка.

— Но ведь скоро стемнеет!

— Ну и что? Я не желаю сидеть здесь и ждать!

— Нет! Никуда ты не пойдешь! Сейчас мы откопаем наши вещи, построим шалаш, разожжем костер. И будем ждать. Мы будем ждать, пока он сам не найдет нас.

Торак едва сдержался, чтобы не нагрубить ей в ответ. Впервые он заметил, что Ренн вся дрожит. На щеке у нее была глубокая кровавая царапина, а на лбу над глазом нависала здоровенная синеватая «гуля» размером с голубиное яйцо.

Ему стало стыдно. Она ведь не побоялась встретиться с этим жутким зверем лицом к лицу. Не побоялась стрелять. Зря он наорал на нее.

— Прости меня, — сказал он. — Я не хотел… Ты права, в темноте мне его следов не найти.

Ренн тяжело плюхнулась на ближайший валун.

— Я и понятия не имела, что будет… Никогда не думала, что это будет так… — И она в ужасе закрыла себе рот руками.

Торак вытащил из-под камней стрелу со сломанным древком.

— Это ты ее сломала? — спросил он.

— Не знаю. Да это и неважно. Стрелы его все равно не берут. — Ренн покачала головой. — Но почему он сперва погнался за мной, а потом — за Волком? Почему?

Торак отбросил в сторону сломанную стрелу.

— А это важно? — спросил он.

— Возможно. — Ренн быстро глянула на него. — Ты нашел каменный зуб?

О зубе Торак совсем позабыл. Он вытащил из-за пазухи рукавичку из вороновой кожи и вдруг почувствовал, что ему хочется поскорее от нее избавиться. И от зуба тоже. Из-за него, возможно, погиб Волк! И больше уж не будет по утрам нежных вылизываний и подталкиваний мордой, не будет шумной игры в прятки… Торак прикусил палец, стараясь побороть охвативший его ужас. Нет, не может он потерять Волка!

Ренн взяла рукавичку и повертела ее в руках.

— У нас теперь есть вторая часть Нануака, — задумчиво проговорила она, — зато нет первой. Похоже, мы ее потеряли. Как ты думаешь, почему Волк взял ее?

Торак с усилием заставил себя прислушаться к ее словам. Что-то мелькнуло в его памяти.

— А ты помнишь, — сказал он, — когда я нашел глаза реки, Волк… Он словно слышал, что они говорят! Или что-то такое чувствовал…

Ренн вздрогнула.

— Ты думаешь… этот медведь тоже?..

— Ходец говорил, что злые духи ненавидят все живое, — прошептал Торак. — И стремятся все живое уничтожить. И они видят все светлые души живых существ…

— И если души обыкновенных живых существ такие светлые, — подхватила Ренн, вскакивая от возбуждения, — то насколько же ярче… каким ослепительно светлым кажется им Нануак!

— Вот почему он напал на тебя! — сказал Торак. — Ведь ты взяла у меня глаза реки.

— Значит, Волк унес с собой мешочек с глазами реки, потому-то знал это? Потому что… — Ренн перестала мерить шагами поляну и уставилась на Торака. — Потому что он старался увести медведя от нас! Ох, Торак! Он ведь спас нам жизнь!

Торак молча повернулся и, спотыкаясь, пошел к началу тропы. Туман наконец-то начал рассеиваться; внизу, далеко на запад, простиралась громада Леса. Сможет ли Волк выстоять в одиночку против этого чудовища?

— Волки гораздо умнее медведей, — словно читая его мысли, сказала Ренн.

— Он ведь еще совсем детеныш, Ренн. Ему и четырех месяцев не исполнилось.

— Но ведь это он — наш провожатый! Если кто-то и может найти верный путь к спасению, так это он!

Волк мчался среди берез, крепко сжимая в зубах сияющий, поющий мешочек из кожи ворона, а ветер дул ему прямо в хвост.

Далеко-далеко позади слышался одинокий вой Большого Бесхвостого Брата.

Волку очень хотелось завыть в ответ, но было нельзя. Порывы ветра доносили до него запах злобной твари в медвежьей шкуре. По запаху чувствовалось, что тварь страшно голодна и не думает отставать от него. Но сильнее всего чувствовалась ее ненависть: ненависть к нему, Волку, и к тому, что у него в зубах.