Худайберды Тухтабаев - Свет в заброшенном доме Страница 33

Ячменная мука, оказывается, совсем непитательная. Испечём лепёшки, сварим похлёбку, съедим, а через полчаса опять голодные, как были. Через неделю мучной мешок был опять пуст. Хорошо хоть, дядюшка Разык с Марией Павловной сходили в военкомат, принесли бумажку, по которой из колхозного амбара стали отпускать нам по два килограмма кукурузы в неделю. Иначе, не знаю, что бы с нами было.

Наверное, голод озлобил моих младшеньких. Особенно неистовствовал Султан. Из Ташкента-то он, оказывается, бежал с тонким расчётом: на иждивении у дедушки Парпи и Тухты-халы будет жить он один. А тут заявились мы, и его паёк резко уменьшился, вот он и взбеленился. И Усмана с Аманом стал настраивать против меня.

Как-то сидел я возле очага, погружённый в раздумья. Размышлял я, если честно, над тем, что сытнее и на что уйдёт поменьше муки: на болтушку или пресные лепёшки. Смотрю, вдруг появляется Султан в сопровождении Усмана и Амана, подходит ко мне и грубо дёргает за плечо.

– Вставай и отвечай!

– Что отвечать-то?! – растерялся я.

– Когда отвезёшь нас обратно в детдом?

– Никогда! – резко бросил я. – Можешь ты понять или нет, мы должны поддерживать огонь в очаге отчего дома!

– Если нужен тебе этот огонь… то сам его и поддерживай. А нас отвези в детдом!

– Мама завещала, чтоб мы до возвращения отца все были вместе!

– Отвезёшь или нет? – наступал на меня Султан.

– Нет, нет, нет! – заорал я что есть силы. Не знаю, то ли им не понравился мой ответ, то ли они договорились заранее, во всяком случае, повалили они меня на землю и Давай колотить. Был я в те дни слаб, слабее любого из них, потому что меньше всех ел, чтоб им больше досталось, вот я и не мог оказать никакого сопротивления. И обиднее всего было то, что я несколько дней носился по улицам большого города, разыскивая этого неблагодарного брата. А Усман с Аманом?! Мало ли я натерпелся, пока довёл их до дома?..

– Ой, брата бьют!.. – донёсся голос Зулейхи.

Они с Дильбар ходили собирать ежовник на рисовых полях, сегодня, видно, вернулись раньше обычного… Увидя их, Султан кинулся в открытое окно, следом за ним бросились Усман с Аманом.

– Ой, ака, акаджан!.. – плакала сестрёнка. – Что ж вы смотрите? Не могли сдачи дать?!

– Не надо, не плачь… – слабо улыбнулся я. – Это мы так… шутили.

Бригада насреддинов

В один из вечеров колхозный сторож обошёл весь кишлак, сзывая людей на собрание, которое будет проходить в чайхане. Собрал я свой выводок, тоже пошёл. Пришли, а там народу видимо-невидимо. Большей частью мои ровесники, ровесники Зулейхи и Усмана.

Они приволокли с собою ещё кучу детворы. Видно, надеялись, что после собрания покажут кино.

– Что тут будет-то? – поинтересовался я у Хайита Башки.

– Кто его знает?! Может, хлеб будут раздавать.

– Ври больше, Башка! – сказал Акрам. – Сегодня будут создаваться боевые бригады.

Знаток, как всегда, всё знал.

– Для войны, что ли? – не поняли мы.

– Нет, на поле будет война, – несколько туманно ответил на сей раз наш Знаток.

Когда шум в чайхане стал невыносим, наконец на пороге появился раис-ака. Как всегда, его сопровождала мать, Хайри-хала. Поговаривали, что наш председатель ни один вопрос ещё не решил самостоятельно. Все собрания проводил, усадив её рядом, беспрекословно выполнял всё, что она приказывала. Люди больше побаивались Хайри-халу, чем самого председателя. Во время басмачества, говорят, она была разведчицей. Под паранджой пробиралась в самое логово бандитов, разузнавала их боевые секреты. Ходили слухи, что, когда с бандами было покончено, самый главный красный командир подарил ей именной бесшумный пистолет.

– Ну-ка прекратите шум! – позвенел в колокольчик председатель.

Наступила тишина. Дядюшка Машраб оглядел всех присутствующих, потом поинтересовался:

– Вся эта детвора нашего кишлака?

– Нашего! – ответили ребята.

– Где ж вы скрывались до сих пор?

– В зарослях! – сострил Акрам Знаток. Машраб-ака, видать, не знал, с какого конца приступать к делу, заулыбался, почесал затылок. Бросил взгляд на Хайри-халу, сидевшую у самого председательского стола в окружении инвалидов, вроде дядюшки Разыка, откашлялся.

– Такое, значит, дело, ребята! – закричал он вдруг. – Война в самом разгаре. Хоть мы и прогнали подлого врага за пределы нашей Родины, он ещё силён. Войне по-прежнему нужны и зерно и хлопок… Правильно я говорю?

– Неправильно! – вскочил с места Хайит Башка. – Снарядами-то никак не уничтожить этого фашиста, а что ему сделается от нашего хлопка, лёгкого, как пушинка?!

– Ты сиди и помалкивай, болтун! – обозлился раис-ака. – Отцы наши и братья, которые выращивали зерно и хлопок, сейчас на фронте. Мы с вами, ребята, должны занять их места, верно я говорю?

– Верно-о! – закричали детишки отовсюду.

– Матери наши и сёстры совсем из сил выбились. Им нужно помочь.

– Я, например, не умею коров доить, – горделиво сообщил Акрам Знаток.

– Неправда! – поднял руку Карабарот. – Врёт он всё! Он умеет и корову подоить, и заплатку поставить на штаны, только признаваться не хочет!

Все присутствующие дружно засмеялись. Раис-ака тоже потряс маленько кругленьким, как арбуз, животом, потом вдруг грохнул здоровой рукой по столу:

– Ти-х-ха!

Смешочки испуганно оборвались. Председатель рассказал, что в соседних кишлаках молодёжь создала фронтовые бригады и бригады эти показали на колхозных полях примеры настоящего боевого героизма. Он сказал, что правление нашего колхоза вынесло решение создать такие бригады и у нас, в Афанди кишлаке, то есть, извините, в Большом Тагобе.

В тот день были созданы две фронтовые бригады, по двадцать человек в каждой. Начальником нижнемахаллинской бригады назначили дядюшку Турана. Среднемахаллинскую возглавил Разык-ака, преподаватель военного дела. Нашу бригаду тут же прозвали бригадой «афандистов». Мы не возражали, но тут же дали прозвище нижнемахаллинцам – плаксы. Потому что их бригадир, дядюшка Туран, как только выпьет сто граммов, начинает плакать.

Нам выделили по пятнадцати гектаров земли, по паре волов и, с уговором пользоваться поочерёдно, коня с арбой.

– Возчиком буду я! – заявил Хайит Башка, вытягивая шею, чтоб казаться выше других.

– Ишь ты, захотел! – тут же возразил Акрам Знаток. – Сам в жизни на осла не садился, а захотел на коне разъезжать. Возчиком буду я, вот что!

За арбу, которая будет в нагнем распоряжении десять дней в месяц, спор шёл – дай бог, а вот охотников пахать на волах что-то оказалось маловато. Хорошо, нас выручил дядюшка Разык. Он заявил, что пахота – дело серьёзное, с ней нельзя шутить, пропашешь кое-как, на разной глубине – и шиш получишь урожай. Давайте попросим Парпибобо заняться этим делом.

Дедушка сразу согласился. Видно, ему до смерти надоело сидеть в сырой клетушке и ткать бязь, которую всю целиком забирал Мели. Только дедушка Парпи выдвинул условие: записывать ему в день полтора трудодня. Иначе, мол, никак не рассчитаться за пушку. Мы согласились.

– Завтра на рассвете собираемся под Кривой урючиной, – сказал дядюшка Разык, распуская нас. – Принесите с собой кетмени и носилки.

Дело началось с… анекдотов

На следующий день утром мы собрались под древней могучей Кривой урючиной. Глядел я на наших ребят и радовался: голодные, кое-как одетые, а готовы горы свернуть. Из нашего двора на работу вышли четверо: Зулейха, Дильбар, Султан и я. Подошёл, засучив рукава и выпятив грудь, Хайит Башка. Махмудхан приволок огромный отцовский кетмень. Этот человечек сам хрупкий такой, а работать умеет как вол. Появились Акрам Знаток, которому попадись только на язык, братья-близнецы Дилиджан с Кулиджаном, широкоплечий, медлительный Карабарот, приёмные дети тёти Русской – Роза, которая хотя не видит разницы между кетменём и лопатой, но готова работать до смерти, Закир Тыква… Нет, вы можете говорить что угодно, но члены нашей бригады – ребята мировые, мы ещё покажем себя!..

– Хош, бойцы, с чего начнём дело? – спросил дядя Разык.

– С афанди, конечно, – откликнулся Акрам.

– Ты в своём уме?! – возмутился бригадир. – Что мы весной будем сдавать в приёмный пункт: хлопок или анекдоты, как ты считаешь?

Ну и что, сдадим и анекдоты.

Верно, верно, расскажите сначала анекдот!

Иначе не будем работать.

– Объявляем забастовку! – зашумели ребята отовсюду.

Разык-ака поначалу разозлился вроде, лицо его посуровело, покрылось пятнами, но потом он вдруг рассмеялся, махнул рукой.

– Шайтаны вы, а не дети. Ладно, слушайте, раз уж вам так хочется анекдот. Ходжа Насреддин в детстве был таким же хитрецом, как наш Акрам. Пошёл он однажды в помощники к мулле. Уходя на молитву, мулла оставил на подносе четыре слоёные лепёшки и чашку мёда. «Смотри, сын мой, – предупредил он Насреддина, – ничего не трогай. Всё, что на подносе, – яд». Как только хозяин ушёл, Ходжа вчистую подмёл и мёд и лепёшки. Вскоре мулла вернулся и хватился своего ужина: