Велик Бог наш - Сент-Джон Патриция Страница 34

Ах, Ника! Если бы ты могла видеть ту бурю восторга, что поднялась, когда дети узнали о посылке! Их невозможно было успокоить! Если бы ты могла видеть, как они бегут вприпрыжку в своих новых купальниках по песчаному пляжу, как по вечерам, замерев, слушают евангельские истории или поют хором. Как светятся их глаза, когда мы, воспитатели, рассказываем им о той нашей молитве!

Если бы ты видела всё это, то поняла бы, что твоему подарку нет цены. Спасибо тебе, Ника!

КЛЮЧ. "Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь" (Ин. 10:16).

МОЛИТВА.

В чужих и дальних странах,

Что за морем лежат,

Тобой любимых много

Есть маленьких ребят.

Они ж не знают о Тебе,

О том, что жил Ты на земле.

О, если бы в краю том,

Далёком и чужом,

Узнать могли ребята

О Господе моём!

Скажи, что в силах сделать я,

Чтоб дети верили в Тебя?

ПОДУМАЙ: мы порой не знаем, что сеем в этом мире, не знаем и результатов наших усилий. Но помни, что даже самое маленькое доброе дело приносит обильные плоды.

Значение даяния (См. Мал. 3:10)

40. Белый цыплёнок Господа

Много лет тому назад одна молодая супружеская пара из Америки поселилась в сирийской деревне, чтобы проповедовать Евангелие местным жителям.

Крестьяне той округи возделывали небольшие клочки земли и разводили скот. В большинстве своём они никогда не слышали о Библии и не знали, что их грехи может простить Христос. Это было для них так ново и удивительно! По вечерам, после работы на полях, усталые люди собирались в доме Ральфа и слушали Писание, а также проповеди молодого американца. Многие уверовали в возможность спасения и молились Святому Духу, прося его снизойти и преобразить их жизнь. Однажды ночью, когда речь зашла о любви Бога, давшего нам Иисуса, и любви Иисуса, отдавшего за род людской Свою жизнь, кто-то из крестьян спросил:

- Что же можем отдать мы, чтобы показать, что тоже любим Господа?

- У нас так мало денег! - отозвался другой. - Да и то, что имеем, нам приходится вкладывать в хозяйство. Мы ведь живём трудом своих рук и никак не можем выкарабкаться из бедности. Порой в зимние месяцы не знаешь, где взять кусок хлеба для детей, поэтому мы не знаем, что можем мы дать Богу?

Ральф обратился к книге пророка Малахии и принялся рассказывать о тех давних временах, когда Господь заповедал народу израильскому приносить в храм на нужды Бога десятую часть всего приобретённого имущества. Но людьми со временем всё больше овладевали леность и жадность, и каждый старался утаить предназначавшуюся храму десятину, чтобы самому пользоваться своим добром. И вот пророк Малахия объявил соотечественникам волю Господа: "Принесите все десятины в дом хранилища, чтобы в доме Моём была пища, и хотя в этом испытайте Меня, говорит Господь Саваоф: не открою ли Я для вас отверстий небесных и не изолью ли на вас благословения до избытка?" (Мал. 3:10).

Крестьяне переглянулись.

- Десятину от нашего зерна, наших яиц, плодов? Как это можно сделать, если мы сами терпим нужду? - с сомнением говорили они.

Ральф спросил в ответ:

- Что сказано в Писании?

- Что Господь откроет отверстия небесные и изольёт на нас благословения до избытка... Звучит, конечно, хорошо, но... правда ли это?

- Попробуйте и увидите, - предложил Ральф.

И они решили попробовать. Каждый приносил проповеднику десятину от своих запасов, тот покупал принесённые продукты и затем, тратя небольшую толику на пропитание своей семьи, продавал остальное на рынке и откладывал вырученные деньги. Вскоре накопилось достаточно средств для покупки стройматериалов. Своими силами крестьяне построили в деревне небольшую церковь, куда они собирались для молитвы. Радость и Божие благословение озарили жизнь людей, и дары их были чистосердечны и щедры. Местные жители загорелись желанием рассказать о вновь обретённом Спасителе жителям всей округи, но не имели возможности покинуть свои поля и крошечные садовые участки. Тогда община решила, что в складчину можно будет собрать средства на содержание проповедника и его семьи; и общественный склад при церкви вновь начал наполняться.

Жизнь в благословенной Богом деревне текла мирно и благополучно, пока не случилось несчастье - засуха. Потоки даров иссякли; казалось, радость оставила сердца людей. Служители церкви были в смущении: что же делать?

Самое печальное, что смущение овладело не только ими.

На краю деревни стояла небольшая ферма, где жила вдова с тремя маленькими детьми. Муж её умер от тифа, и семье приходилось туго, хотя благодаря небольшому клочку земли, козе и трём десяткам кур, что имелись в хозяйстве, удавалось кое-как сводить концы с концами. Но вера во Христа придала жизни женщины и детей новый смысл, и справляться со всеми невзгодами стало легче после молитвы.

Однажды произошло знаменательное событие: вдова обнаружила одну из белых куриц сидящей на кладке яиц. По привычке она хотела было отложить одно яйцо для церкви, но затем сообразила, что "лучше ведь отдать Господу цыплёнка, чем яйцо". В положенный срок из яиц вылупились десять хорошеньких жёлтеньких цыплят, и женщина тотчас, выбрав одного из них, обмотала вокруг его ножки белую овечью шерстинку.

- Зачем ты это делаешь, мама? - спросила её девятилетняя дочь Мариам.

- Это цыплёнок Господа. Нужно получше присматривать за ним.

Цыплята росли. Мариам очень любила их и частенько спрашивала мать:

- Когда ты собираешься отдать Господу Его цыплёнка? -Чуть позже, дочка. Пусть сначала вырастет; лучше ведь принести Господу курицу, чем цыплёнка.

Время шло, и вдова заметила любопытную вещь: все цыплята росли красивыми и сильными, но цыплёнок Господа был красивее и сильнее всех. Это была поистине великолепная птица, упитанная и ослепительно белая. Мариам, видя это, радовалась: она думала, что так и должно быть -ведь это достояние Господа! Но вдова была неспокойна. Стояла засуха; запасы подходили к концу, а тут пшеница остановилась в росте, помидоры, сморщившись, засыхали на корню... Такой роскошный цыплёнок пошёл бы на базаре за хорошую цену, что было бы совсем не лишним в эти трудные времена. "Я сделала глупо, привязав ему к ножке эту шерстяную нитку, - говорила себе вдова по нескольку раз на дню. - В конце концов мистер Ральф упомянул просто о домашней птице, он же не говорил именно об этом цыплёнке! Не лучше ли принести в церковь вон ту рябую курочку? Никто и знать ничего не будет!"

Эта мысль не выходила у неё из головы, и наконец женщина не устояла перед соблазном. Утром в воскресенье она, заглянув в курятник, сняла шерстинку с ноги белого цыплёнка и повязала её рябому. Затем она принарядила детей, набросила на голову покрывало и отправилась в церковь на богослужение.

По воскресным дням прихожане принимали участие в вечере Господней. Вот и сейчас пастор подошёл к деревянному столу, на котором лежали хлебы и стояло вино в память Тела и Крови Господа Иисуса Христа. Прежде чем пригласить людей к священной трапезе, пастор запел гимн, переведённый на арабский язык:

Я принял смерть за вас

И кровь Свою пролил,

И, грех ваш искупив,

Вас спас и воскресил

Страданьем на Кресте.

Что ж вы дадите Мне?

Тихо и грустно повторялся этот вопрос после каждой строфы - и повисал в воздухе. Но прежде чем пастор закончил пение, в толпе началась какая-то суматоха, послышались возгласы, всё пришло в движение... Наконец вперёд через плотное кольцо прихожан пробилась вдова. Закрыв лицо руками, она горько плакала и что-то пыталась сказать, но слёзы душили её, и как ни пытались люди, ничего не могли разобрать. Лишь два слова слышались вновь и вновь:

- Цыплёнок Господа!.. Цыплёнок Господа!..

В конце концов Мариам поняла её и объяснила, в чём дело. Подбежав к матери, она обняла её и сказала пастору: