Станислав Никоненко - Догоняйте, догоняйте!.. Страница 35

Женщины замерли.

— Слышали? — промолвила Булочкина. — По- моему, это он.

А из зарослей опять донеслось:

— Маша, Маша!.. Ой, что это? Надо же!.. — в восклицаниях Александра Маркеловича были одновременно и испуг и удивление.

— Сашенька!.. Где ты? — Мария Ефимовна бросилась на выручку супругу, но среди первых невысоких кустиков обнаружить его не удалось. — Сашенька, ты упал?.. Ты сломал ногу?.. Где ты, Саша?

— Здесь я!.. Ой, что же это такое!

— Больно, Сашенька?.. Больно?.. Я сейчас!.. — Мария Ефимовна продиралась сквозь кусты, как танк, устремившийся в атаку.

Наташа тоже кинулась за ней. Что же там приключилось с Александром Маркеловичем?

— Боже мой! — послышался голос Марии Ефимовны. — Наташа!

— Бегу, бегу!

— Ничего, ничего. Не бегите. Мы вас дождемся, — голос Александра Маркеловича звучал спокойнее.

«А он молодец, — мелькнуло в голове у Наташи. — Не скулит». Она перевела дух, но тут же услышала:

Саша, ножку осторожнее. Повредишь.

«Он-то молодец, а вот жена его могла бы так не сюсюкать. У взрослого мужчины — ножка! Небось лапища сорок пятого размера. Да может, и перелома никакого нет. Подвернул ногу, растянул сухожилия — мало ли что…»

Наташа раздвинула заросли и остановилась как вкопанная.

Под маленькой березкой, у старого полусгнившего пня, стоял огромный гриб. Вернее, это был не просто гриб, а какой-то гриб-богатырь. И не шляпка его венчала (язык бы не повернулся так сказать), а нечто мощное, крепкое — боевой шлем и только.

Возле гриба прямо на траве сидели зачарованные Булочкины.

— Что же это?! — повторял Александр Маркелович. Лицо у него было какое-то изменившееся, покрасневшее, к лысине прилип листочек, но Александр Маркелович не ощущал его.

— Боже мой! — отзывалась Булочкина на восклицания супруга.

— Неужели белый?! — подскочила к ним Наташа. Даже глазам не верилось. Ну и гриб!

Александр Маркелович любовно похлопал его у основания.

— Не повреди ножку, — сдерживала мужа Мария Ефимовна.

— Предел мечтаний! — восхищенно проговорила Наташа.

Тугой, ядреный гриб несли к лагерю по очереди.

Хоть и тяжел он был, но каждому хотелось подержать в руках такой трофей.

— Будете сушить? — спросила по дороге Наташа.

— Нет, — произнесла Мария Ефимовна. Глаза ее возбужденно блестели.

— Пожарите?

— Нет.

— Замаринуем, — ответил за жену Александр Маркелович.

— Нет! Нет и нет! — сверкнула глазами Мария Ефимовна.

— Неужели в суп? — упавшим голосом спросил Александр Маркелович. — Я люблю грибы в маринаде.

— И люби, — отрезала Мария Ефимовна.

— Что же вы с ним сделаете? — поинтересовалась Наташа.

— Подарим Георгию Николаевичу, — и Мария Ефимовна подняла гриб кверху, словно хрустальный кубок.

— Что?.. — опешил было Булочкин, но тут же кинулся пожимать супруге руку. — Машенька!.. Умница ты моя! Это будет наш приз. От родителей.

— Победителю — от побежденных родителей, — выразительно сказала Мария Ефимовна. Она уже заранее начала чувствовать торжественность наступающего момента.

— От родителей-союзников, — поправила ее Наташа.

— Правильно! — воскликнул Александр Маркелович. — Разрешите пожать и вашу руку, Наташа.

— Ну что вы! Я-то здесь ни при чем.

— Как так ни при чем? Ведь вы и Георгий Николаевич… это… одним словом…

Александр Маркелович окончательно бы запутался, но на выручку ему подоспела Мария Ефимовна.

— Вот и лагерь, — сказала она. — Пришли. Саша, держи гриб. Ты будешь вручать. Я боюсь: говорят, у Георгия Николаевича рукопожатие очень крепкое.

Неля Синицына обожала своего отца. Дома он появлялся редко — между рейсами. И сразу в квартире становилось тесно, словно вся она наполнялась людьми. Ходил капитан Синицын не спеша, чуть раскачиваясь. «Папка, — говорила Неля (она всегда его так называла — папка), — после палубы здесь все такое маленькое, да?» «Ничего, в тесноте — не в обиде», — отвечал отец.

В пионерский лагерь он за все время приехал в первый раз. Синицын привез с собой два огромных астраханских арбуза.

— На весь отряд, — сказал он. — Справитесь?

— Постараемся, — ответила счастливая Неля.

Она не отходила ни на шаг от отца. Глаза ее сияли. Она все время держалась за его руку, словно маленькая. Ей хотелось кричать на весь лагерь: «Знаете, ко мне приехал папка!» Хотелось, чтобы каждый подошел и посмотрел на ее отца.

Капитан Синицын был человек общительный, и к тому времени, когда в «Ромашке» начался спортивный праздник, он уже со многими успел познакомиться. Пока шли соревнования, он сидел с Нелей неподалеку от Копытина и нет-нет да поглядывал на физрука: парень с открытым лицом и крепким рукопожатием ему нравился. Будучи человеком очень сильным, капитан обычно даже стеснялся этого своего качества. В Копытине он почувствовал равного. К тому же ему нравилось, как физрук волновался и переживал за свою команду.

— Вы, наверное, его любите? — спросил Синицын у дочери и кивнул на Копытина.

— Очень. Он у нас такой заводной. И нас все время заводит. Кричит: «Догоняйте, догоняйте…»

В свою очередь капитан Синицын сразу же привлек к себе ребят. Большой, красивый, загорелый, улыбающийся человек, он принес с собой аромат дальних странствий и водной стихии. Не было ни одного пионера, который не пожелал бы взглянуть на Нелиного отца. Девочка хотела побыть с отцом одна, но то и дело перед ними возникали стайки ребят, которые в упор рассматривали капитана.

Слышалось:

— Он по всем морям и рекам плавал…

— Да ему никакой шторм не страшен!

— Силища!

— Ну да — вон арбузы-то тяжеленные, а он на одном пальчике в авоське, как пушинку…

— Он и Копытина может запросто…

Неля и капитан не знали, куда им спрятаться. Восторженные взгляды подстерегали их везде.

У Жоры спрашивали:

— Георгий Николаевич, а сколько капитан Синицын одной рукой может выжать?..

— Он борьбой занимается?..

— А боксом?..

— А ядро толкает?

И Жоре пришла в голову такая мысль: что, если устроить встречу капитана Синицына с ребятами? Пусть он сам немного расскажет о себе и о спорте.

Синицын, выслушав Жору, развел руками:

— Знаете, Георгий Николаевич, я ведь специально спортом не занимался.

— Не может быть! — вырвалось у Копытина. — И штангу никогда не толкали?

— Нет. — И, заметив, что Жора огорчился, добавил: — Вообще-то я со спортом всегда дружил. Мальчишкой играл в футбол, подтягивался на перекладине, любил плавание.

— А сейчас?

— Больше всего люблю лыжи. Зимой каждое воскресенье — в лес. Но ни в каких секциях, к сожалению, не состоял. Так что извините. Лучше в другой раз как-нибудь расскажу ребятам о любопытных случаях во время плавания. Идет?

Для Жоры это был удар под ложечку.

— Как же так, — растерянно бормотал он. — Я ведь уже объявил. Народ собрался, ждет.

Неожиданно выручил Вадим:

— А что, если выступить мне?

Жора с недоверием посмотрел на старшего вожатого.

— Не удивляйтесь, Георгий Николаевич. К тому же сейчас важно начать, не сорвать мероприятия. А там, может, еще кто-нибудь выступит. Из родителей.

Как ни досадно было Жоре расстаться с мыслью о выступлении капитана, приходилось принять предложение Вадима.

Через несколько минут Копытин стоял на эстраде и открывал вечер:

— Вы все ждете капитана Синицына…

Зрители одобряюще захлопали.

— Он поговорит с вами, но… в следующий раз. Расскажет о плаваниях.

Огорченное «у-у-у» пронеслось эхом по рядам.

— А сейчас выступит человек, которого вы, ребята, хорошо знаете. А потом, наверное, и другие взрослые захотят поделиться своими воспоминаниями о спорте. Слово нашему старшему вожатому, — и Копытин жестом пригласил Вадима.

Зрители от неожиданности затихли. Вадим вышел на сцену, на секунду поднял глаза к небу и затем хорошо поставленным голосом начал свои воспоминания:

— Было это давно. Как и любой мальчишка, хотел я быть сильным и ловким. А сила мне нужна была не просто сама по себе, а чтобы дать отпор Кубачу. Учился с нами такой пацан. Он был старше всех: сидел в первых классах по два года. У него даже усы пробивались.

Этот Кубач бил нас нещадно. Но потихоньку. Чтобы учителя не узнали. Где-нибудь в туалете на переменке под ребро кулаком двинет, а то и по уху даст. Ну а кто пытался оказать сопротивление, того поджидал после уроков на улице. И если жертва не успевала улизнуть, избивал в кровь. Спасенья не было. Объединяться против него не имело смысла — вокруг Кубача всегда увивалось два-три подхалима, готовых прийти ему на подмогу.

Как раз в это время появилось объявление на стене: производится набор в секцию самбо. Я уговорил кое-кого из ребят, и мы отправились записываться. Прошло несколько месяцев, я так увлекся борьбой, что готов был благодарить Кубача — ведь из-за него я стал заниматься самбо.