Светлана Волкова - Подсказок больше нет Страница 4

«Та-ак! Я уже становлюсь законодателем моды!»

Завидев Костика, Кэт улыбнулась во весь рот и махнула ему рукой.

«Не дай бог втюрилась в меня! Ещё не хватало!» Костик не понимал, как относиться к своему подозрению, а, главное, что делать, если оно оправдается. Он оглядел Кэт. Щупленькая, чёрные волосы, словно вороньи перья, торчат в разные стороны. Личико, конечно, смазливое, но зря она глаза подводит чёрным карандашом, ей не идёт. Ниже его ростом — это хорошо, но как девушка совсем не в его вкусе — это плохо. Костины мозги заработали на полную мощность: надо было придумать стратегию поведения. Но Кэт развеяла его опасения.

— Слушай, Доб. Чего посоветуешь? У меня бой-френд дуркует. Сейчас вот прислал эсэмэску, что в клубешник больше не пойдет. Там, видите ли, контингент ему не тот!

Костик облегчённо вздохнул. Но в следующее мгновение почувствовал разочарование. «Могла бы и влюбиться, что ей, трудно?»

— Катюха, понимаешь, я вот дам тебе совет, ты ему последуешь, а потом меня же обвинишь, если что не так.

— Нет, ну что ты! Ты же больше в этом понимаешь…

— Я?! В чём?

— Ну что тебе, в лом совет хорошему человеку дать? А я, чесс-слово, так и сделаю!

Костик подумал, что после упоминания о бой-френде, ему стало невероятно легко общаться с Кэт. Никакого напряжения. Отлично, друг не помешает, пусть даже в юбке. Костик взглянул на её «парашютные» штаны и усмехнулся: у этой особы, небось, ни одной юбки в шкафу. Хорошо, что в новой школе, несмотря на престижность, демократично смотрят на гардероб учеников — никакой формы, ходите, в чём удобно. А с девчонкой даже как-то сподручней дружить, когда она в штанах.

Костик вспомнил Мишку, друга по прошлой школе, с которым они с первого класса были не разлей вода. Год назад Мишка уехал с родителями в Израиль, в далёкую тёплую Хайфу. Сначала Костик ежедневно общался с другом в сети, потом переписка «сдулась», что почти неизбежно при отсутствии реальных встреч, и в конце-концов свелась к редким «лайкам» под фотографиями. Костик пробовал вернуть былое общение, но Мишка отписался: извини, мол, болтать много не могу, учёба адская. И в «Скайп» перестал выходить. Пролетел год, но заменить друга так никто и не смог. Одноклассники оставались чужими или просто приятелями. «Приятелями», но не «друзьями». Может, поэтому Костик так легко — легче, чем предполагали родители, — отнёсся к идее перехода в другую школу.

Он разглядывал Кэт и к немалому своему удовольствию находил в ней Мишкины черты. Так же шмыгает носом, такая же смешная и угловатая.

Смотрит на него широко распахнутыми глазами, ждёт ответа на свой вопрос. Какой был вопрос?..

— Твой бой-френд правильно делает, что по клубешникам не ходит. И ты не фанатей. Там разное бывает, наркота и всё такое…

— Не-е, я к дури равнодушна. Просто куда ещё пойти-то?

— В кино сходите.

— Так скачать же можно.

— Глупая, в кино целуются. Кто ж там фильм-то смотрит!

Костик поймал её одобрительный взгляд.

— Слушай, Доб, я рассказала ему про тебя. Он в полном восторге!

— Ну, значит, буду другом вашей семьи.

Оба засмеялись и пошли в класс. Костик попытался представить целующуюся Кэт. Что ж, очень даже представил, ничего сложного. Только парня вообразить не смог.

Пока все рассаживались по местам, к Костику подскочила рыжая Рита Носова и затараторила:

— Мы собираем деньги на подарок географичке. У неё юбилей. А мы её любим. По сто рублей с носа. Во как любим! Да погоди ты, не лезь в карман, за тебя уже Хомяк сдал. Я вот спросить хочу: чё дарить-то?

— Так я откуда знаю? Я географичку вашу в глаза не видел, — удивился Костик.

Носова выглядела расстроенной.

— Ну, не знаешь. И что с того? Ты же джибоб!

Костик чуть было не расхохотался. Отлично! К нему уже ходоки за советами! В очередь!!!

— Прости, я не помню твоего имени… — глядя ей прямо в зрачки, как делал иногда брат, проговорил он.

Девочка задумалась, как будто выуживала из памяти собственное имя.

— Понимаешь, я ещё не придумала… Хочу из одного слога — ну, как у тебя… Ребята наши все короткие и звучные очень быстро разобрали… А как у вас девочек зовут?

Костик соображал, симпатичная ли она. Пожалуй да, только попа крупновата.

— Ну, как зовут… По-девчачьи. Тут уж сама, подруга.

— Ладно. Так чё дарить-то? — напирала Носова.

— Да мне пофиг. Я джибоб, забыла?

Рита восторженно проводила его взглядом. Костик подошёл к парте Хоменко и со стуком положил на стол купюру, напомнив самому себе деда, забивающего доминошного козла.

— Зачем сдавал деньги за меня? Я и сам могу.

Хоменко вздрогнул от удара ладони по парте и как-то грустно произнёс:

— Я не очень в курсе. Сказали, что тебе может оказаться пофиг. А нам около двух тысяч надо. На цветы и подарок… — он виновато взглянул на собеседника. — Назови чего-нибудь, и мы ей это подарим.

Ситуация показалась Костику абсурдной, но… до чего же… он копался в голове, пытаясь подобрать нужное слово… до чего же сладкой! Вынув вторую сотню из нагрудного кармана, Костик стукнул ею об стол.

— Географичку не знаю, но долгих ей лет, подарите настенные часы, — он повернулся к классу. — Слушайте меня, бандерлоги! Хотите советы получать — спрашивайте, это ненаказуемо. Только знайте… это для тех, кто в джибобы рвётся. Джибоб живёт своим умом! Запишите это и повесьте на видном месте.

В звенящей тишине Костик уселся рядом с Кэт.

— Я тоже хочу с тобой сидеть, но здесь Марьянка обычно…

— Ничего. Если придёт твоя Марьянка, уступлю.

Только он сказал это, вошла, почти одновременно с учителем, девочка, похожая на белку. Увидела Костика на своём привычном месте, заметно ссутулилась, погрустнела и направилась к свободной парте. Костик встал.

— Садись, Марьян. Джибоб женщин и детей не обижает.

Вторым уроком была физкультура. Возбуждённые после контрольной по алгебре ученики продолжали обсуждать варианты ответов в зале, выстроившись по росту и пользуясь тем, что учитель Вадим Анатольевич — долговязый лысеющий мужчина, прозванный школьниками Ватоль, — искал что-то в своих записях и всё никак не начинал занятие.

Костик с детства был спортивным. Ему легко покорялись и шест, и кольца, и турник. Подтягивался он без труда раз тридцать, а если совсем уж попыхтеть, то сорок пять — не рекорд, конечно, но тоже достойно. Обожал спортивные игры, был болельщиком биатлона, знал правила всех зимних видов спорта («даже бобслея», как однажды похвасталась мама подруге по телефону). Сам же, когда погода позволяла, брал сноуборд, ездил в Коробицино со своими «зимними» корешами. Сейчас он с досадой подумал, что «вне сезона» их компания практически не общается. Как будто за пределами питерских гор, проще сказать — холмиков, эти люди и не существуют, выходят из своих берлог только в снежные дни, на которые петербургские широты не очень-то и богаты, и растворяются в воздухе с закрытием подъёмников по весне. Странно, ведь странно, правда? Бывает, стоишь на горе — и не наговориться, не нахохотаться, хочется поделиться всем сразу, и только осознание того, что оплаченное время катания истекает быстро, заставляет всё-таки встать на доску. Чтобы встретиться уже внизу, в очереди на подъёмник, и вновь болтать о ерунде.

Костик остро ощущал нехватку своих друзей по сноуборду, особенно здесь, в новой школе, и никак не мог найти ответ на вопрос, почему они исчезают из его жизни с появлением первых проталин. И телефоны у всех под рукой, и живут в одном городе, а как-то не вспоминают друг о друге до следующей зимы. Он даже пару дней назад позвонил по одному номеру, записанному в мобильнике как «Колян гора». Хотел просто поболтать, рассказать о переходе в другую школу, снять нервное напряжение, но как только услышал в трубке удивлённое: «Чего тебе?», быстро перевёл разговор на тему креплений для доски и, получив ненужные короткие ответы, отключился.

Дружба — понятие внесезонное. И, как сказал классик, круглосуточное.

На уроках физкультуры Костику всегда всё давалось легко. Брусья — пожалуйста, шест — не вопрос, прыжки через перекладину — и это сдюжим. Был лишь один «субъект» в спортивном зале, с которым у него никак не налаживался контакт. Имя ему — козёл. В прямом и переносном смысле. По мнению Костика, это был снаряд, специально придуманный для того, чтобы дискредитировать его как спортсмена, выставить перед всеми на посмешище и, в довершение позора, оставить синяки на бёдрах, коленях и других немаловажных для полноценной жизни местах. Красотой этой даже и не похвастаешься по-пацански, она — свидетель твоей полной немощи перед его сиятельством Козлом, знак триумфа бездушного четвероногого чурбанчика над человеком. Впрочем, в его бездушии Костик стал сомневаться. Есть, есть у него душонка! Коварная, ехидная, смакующая мальчишескую трусость. Было в этом даже что-то мистическое. Как назло, девчонкам он покорялся без особого труда: разбежались, прыгнули, оттолкнулись руками о кожистую спину монстра, приземлились на мат, фасонно прогнув поясницу. Делов-то! А он, сноубордист, обычно стоит на старте долго-долго, не в силах начать разбег, нервничает, потеет, проклинает и физрука, и урок, и того, кто выдумал этот, с позволения сказать, спортивный — нет, настоящий пыточный снаряд. Потом всё-таки пересиливает себя, несётся на козла с уверенной мощью и в самую последнюю секунду словно обмякает, не в силах запрыгнуть на него, останавливается, будто перед стеной, или сворачивает в сторону, как строптивый конь, не желающий брать препятствие в конкуре. А однажды случилось ещё хуже. Он поборол свой невероятный, почти языческий страх перед этим козлищей, оперся руками, оторвался от пола, мечтая скорей перемахнуть через чудище, но в секунду отрыва что-то подломило его локти, загасило скорость. И через миг Костик неудачно приземлился на козлиный круп, больно ударившись копчиком и заработав неприятную гематому в деликатном месте. Но самым гнусным был громкий гогот одноклассников, навзрыд, до икоты, как будто смешнее в жизни ничего нет. До сих пор стоит в ушах…