Эдмондо Де Амичис - Сердце Страница 4

Иди же смело вперед, маленький солдат этого великого войска. Твои книги — это твое оружие, твой класс — это твой батальон, поле боя — весь мир, а победа — счастье всего человечества.

Не будь плохим солдатом, мой Энрико!

Маленький патриот из Падуи[11]

(ежемесячный рассказ)

Суббота, 29 октября

Нет, я не буду плохим солдатом. Но я гораздо охотнее ходил бы в школу, если бы учитель каждый день рассказывал нам такие интересные вещи, как сегодня утром. Он обещал нам каждый месяц по одному рассказу. Это будут правдивые истории о героическом подвиге, совершённом маленьким мальчиком, и мы сами должны будем по очереди переписывать эти рассказы.

Сегодня мы услышали о «Маленьком патриоте из Падуи».

Всё это произошло на самом деле. Однажды из испанского города Барселоны отплыл в Геную[12] французский пароход, на борту которого находились французы, итальянцы, испанцы и швейцарцы. В толпе пассажиров можно было заметить мальчика лет одиннадцати, плохо одетого, одинокого, который держался в стороне, как дикий зверек, угрюмо посматривая на окружающих. Нет ничего удивительного в том, что он смотрел угрюмо. За два года до того отец и мать, крестьяне из окрестностей Падуи, продали его хозяину бродячего цирка. Этот хозяин, избивая и держа мальчика впроголодь, сначала научил его разным фокусам, а потом повез во Францию и Испанию, не переставая бить и никогда не кормя досыта. Когда они прибыли в Барселону, мальчик не в силах был больше терпеть побои и голод; доведенный до такого состояния, что на него жалко было смотреть, он убежал от своего мучителя и бросился искать защиту у итальянского консула. Растроганный его рассказом и видом, консул посадил ребенка на отходивший в Италию пароход с письмом к начальнику полиции. Тот должен был доставить его к родителям, к тем самым родителям, которые продали его, как скотину. Бедный мальчик был одет в лохмотья и страшно худ. Ему отвели койку в большой каюте второго класса. Пассажиры смотрели на него с любопытством, и некоторые пытались его расспрашивать, но он не отвечал, и казалось, что он ненавидит и презирает всех — таким подавленным и печальным сделали его лишения и побои. Несмотря на это, трем путешественникам удалось заставить его разговориться: в нескольких отрывистых фразах, смешивая слова венецианского наречия с испанскими и французскими, он рассказал им свою историю. Хотя эти три путешественника не были итальянцами, но они поняли его и отчасти из жалости, отчасти оттого, что были в хорошем настроении от выпитого вина, дали ему несколько сольдо. Они шутили и подстрекали его, чтобы он рассказал им еще что-нибудь, а так как в эту минуту к ним подошли другие пассажиры, то они, чтобы показать свою щедрость, со звоном стали бросать на стол еще деньги, приговаривая: «На, вот тебе, возьми!» Мальчик брал и прятал в карман каждую монетку, вполголоса говоря «спасибо». Он оставался таким же сдержанным, и только глаза его озарились теплой улыбкой. Потом он влез на свою койку, задернул занавеску и умолк, раздумывая о том, что он будет делать с этими деньгами. Целых два года он не ел досыта хлеба, теперь он сможет получить на пароходе какое-нибудь сытное блюдо. Потом, когда он высадится в Генуе, он купит себе новую куртку, на смену этим лохмотьям; и, наконец, когда он принесет столько денег домой, отец и мать встретят его, может быть, не так сурово, как если бы он явился с пустым карманом. Для него полученные деньги были целым маленьким состоянием. Пока он думал обо всем этом, лежа на койке за занавеской и чувствуя себя немного утешенным в своей горькой судьбе, трое пассажиров продолжали беседовать, сидя вокруг обеденного стола посреди каюты второго класса. Они пили вино и говорили о своих путешествиях, о странах, которые они видели, и, от слова к слову, перешли к Италии.

Один начал жаловаться на ее гостиницы, другой — на железные дороги, а потом все вместе разгорячились и принялись бранить всё остальное. Один предпочел бы путешествовать по Лапландии,[13] другой заявил, что встречал в Италии одних мошенников и разбойников, третий прибавил, что итальянские служащие неграмотны.

— Невежественный народ… — подтвердил первый.

— Грязный, — добавил второй.

— Во… — воскликнул третий. Он хотел сказать «воры», но не успел договорить: целый град сольдо и полулир обрушился на головы и плечи собеседников и, со звоном ударившись о стол, покатился по полу. Все трое в бешенстве вскочили, посмотрели наверх и получили еще одну пригоршню сольдо прямо в лицо.

— Возьмите обратно ваши деньги, — презрительно произнес мальчик, высунувшись из-за занавески, — я не беру милостыни от тех, кто оскорбляет мою родину.

НОЯБРЬ

Маленький трубочист

Вторник, 1 ноября

Вчера вечером я пошел в школу для девочек, которая находится рядом с нашей, чтобы отнести учительнице моей сестры Сильвии рассказ о мальчике из Падуи, так как ей хотелось прочесть его. В этой школе шестьсот девочек. Когда я пришел, они только что начали выходить, радуясь тому, что завтра, в день всех святых, не надо учиться. И тут я увидел нечто замечательное. Как раз напротив школы, по другую сторону улицы, стоял, отвернувшись к стене и закрыв лицо рукавом, маленький трубочист. Щёки и лоб его были вымазаны сажей, в руке он держал свою сумку и метелку и, всхлипывая, горько плакал. Две или три девочки из второго класса подошли к нему и спросили:

— Отчего ты так плачешь?

Но он не отвечал и продолжал рыдать.

— Скажи, что с тобой, почему ты плачешь? — продолжали спрашивать девочки.

Тогда он открыл свое совсем еще детское личико и, заикаясь, рассказал, что сегодня он чистил трубы в нескольких домах и заработал тридцать сольдо, а потом потерял их, они выпали через дырку в кармане — вот она, эта дырка, — и теперь он боится идти домой без денег.

— Хозяин меня прибьет, — закончил он и снова в отчаянье закрыл лицо руками.

Девочки стояли и смотрели на него, задумавшись. Тем временем к ним подошли другие девочки, большие и маленькие, просто одетые и синьорины, все с сумками в руках. Одна из старших, у которых на шляпе было голубое перо, вынула из; кармана два сольдо и сказала:

У меня только два сольдо, но давайте устроим сбор!

— У меня тоже два сольдо, — откликнулась другая девочка в красном платье, — если каждая из нас даст что-нибудь, то мы конечно, соберем тридцать сольдо.

Тут со всем сторон послышалось:

— Амалия! Луиджина! Аннина! Одно сольдо! У кого есть сольдо? Вот еще сольдо!

У многих были с собой деньги на цветы или тетради, но они тоже пошли маленькому трубочисту. А некоторые, самые младшие, протягивали даже по несколько чентезимо.[14]

Девочка е голубым пером на шляпе получала монеты и громко считала:

— Восемь, десять, пятнадцать!

Но этого было мало. Тут подошла еще одна девочка, из самых старших, похожая скорее на молодую учительницу, и дала сразу пол-лиры. Это было встречено всеобщим восторгом. Однако всё еще не хватало пяти сольдо.

— Вот идут ученицы четвертого класса, у них, наверное, есть деньги, — сказала одна из девочек.

Четвероклассницы подошли, и сольдо посыпались со все сторон.

Все столпились вокруг маленького трубочиста, и прият было видеть, как он стоял, окруженный всеми этими разноцветными платьицами, перьями, ленточками, локонами. Тридцать сольдо уже давно были собраны, а девочки всё еще сыпали и сыпали деньги. Самые младшие, у которых не было денег, проталкивались среди старших и подавали свои букетики, чтоб тоже участвовать в общем сборе.

Вдруг выбежала привратница с криком:

— Синьора начальница!

Девочки разлетелись во все стороны, как стайка воробышков и маленький трубочист остался один, посреди улицы. Он был счастлив. Он вытирал свои заплаканные глаза, руки его были полны денег, в петлицах курточки, в карманах, за лентой шляпы торчали букетики, и вся земля у его ног была усеяна цветами.

Памятный день

Среда, 2 ноября

Этот день посвящен памяти всех умерших. Знаешь ли ты, Энрико, о каких умерших должны вспоминать в этот день вы, дети?

О тех, которые умерли за вас, за школьников, за маленьких детей… Сколько их уже умерло и сколько всё время умирает. Думали ли вы когда-нибудь о тех отцах, которые убивают себя на работе, о тех матерях, которые раньше времени сходят в могилу, так как подвергают себя непосильным лишениям, чтобы поддержать жизнь своих детей? Знаете ли вы, сколько матерей бросилось в воду, умерло от горя или сошло с ума, потеряв ребенка?