Кузьма Чорный - Настенька Страница 4

— Если захочу, могу весь твой буфет купить одним махом! — крикнул Серж, набивая карманы лакомствами.

В таких случаях всегда отыщется какой-нибудь подхалим, самый настоящий подлиза. Подлетел белобрысый Мишка, и половина купленных Сержем конфет перекочевала в его карман. По дороге в класс Серж увидел Настю. С каким высокомерием он посмотрел на неё, на эту какую-то там Настеньку, которая почти ничего не покупает в буфете, а обычно приносит с собой из дома хлеб и колбасу или что-нибудь подобное.

Раздался звонок, и Серж гордо вошёл в класс, с улыбкой поглядывая на всех. Сержу уже казалось, что он многое сделал, чтобы восстановить потерянное в последние дни, чтобы на него вновь стали глядеть, как на самого знаменитого героя, который никого и ничего не боится. У него стало спокойней на душе, но тем большая злость на Настю терзала его. Ей же он ничего не сделал, чтобы она ощутила его силу и превосходство. Она до сих пор, наверное, думает, что он ничего не стоит: что в арифметике он очень слаб, что к нему пристал ярлык, который повесила на него учительница словом «хулиган», что никакой он не герой, что он совсем не исключительная личность и что он остался такой же никчемностью, какой был тогда, когда старик тряс его за плечо на улице. Так прошли первые уроки.

Серж заметил, что Настя на большой перемене что-то положила в парту. Когда она вышла из класса, он развязал мешочек, который положила в парту Настя. Он увидел, что мешочек полон гороху. Серж мешочек не завязал, а поставил его так, чтобы горох не высыпался, и к мешочку привязал нитку, а конец её протянул к парте белобрысого Мишки (сам он сидел на первой парте — любую его шалость легко заметить учительнице). Когда начался урок, Мишка потянул за нитку, и весь горох разлетелся по классу.

— Что такое? — воскликнула учительница.

— Это Настя Закревская мешками горох в класс носит! — крикнул Серж.

— Настя, зачем ты горох в класс носишь? — спросила учительница.

— Это я купила, чтобы суп сварить.

— Тебе мама велела купить?

— Я сама. Моя мама живёт в Москве.

— И всегда ты сама покупаешь?

— Нет, раньше дедушка всё покупал, а теперь он лежит больной. Мне надо и купить, и суп сварить, и в аптеку сходить, и за ним присмотреть. А как я после уроков пойду покупать, если мне сразу надо домой бежать — вдруг ему, больному, что-нибудь нужно, — он же и так сколько времени, пока я в школе, один-одинёшенек лежит.

— А больше у тебя никого нет здесь?

— Никого нету.

Разговор с учительницей окончился, но на переменке Настю окружили ребята и забросали вопросами:

— А почему твоя мама живёт не с вами, а в Москве?

— Она там доучивается.

— Как это доучивается?

— Потому что она училась дома, сама, в заочном институте, а теперь на всю осень и на начало зимы поехала сдавать последние экзамены и писать работу. А когда она закончит учёбу, приедет к нам, и мы или будем жить тут, или поедем с мамой туда, куда её пошлют.

— А где твой папа?

— Мой папа умер, когда я ещё совсем маленькая была, и я его не помню.

— А откуда вы приехали сюда?

— Мы приехали из района, там моя мама была учительницей в начальной школе.

— А там было хорошо?

— О, мне туда снова хочется. Там такой лес и такая речка! Мы с мамой так любим лес! А осенью — как лес красив. В поле мокро, пусто, ветер свищет, а в лесу сосны тесно стоят; зелено, тихо, свежо, и лишь ветер в вершинах сосен — ш-ш-ш… А можжевельник — зелёный стоит под каким-нибудь большим деревом. А на крушиновом или на ореховом кусте останется иногда один жёлтый листок, и так на него приятно глядеть. Ого, я люблю те места, где мы жили. Моя мама говорила, что, как только окончит институт, будет просить, чтобы её послали на работу в деревню. Она говорила, что любит деревню потому, что родилась и выросла в ней. Я тоже родилась и жила в деревне.

— А кто был твой папа?

— Мой папа был сельским учителем, а мама была родом из той самой деревни, куда приехал работать мой папа. Мама едва умела читать и писать, а папа её научил всему, и мама поехала на учительские курсы. Так и она стала учительницей. Потом родилась я, а папа мой умер, и мама поступила в заочный институт. Она много училась и книги читала и теперь мне пишет из Москвы, чтобы и я училась и книги читала. А мой дедушка — это папин отец, он родом из этого самого города. Мама в прошлом году долго болела, у неё было воспаление лёгких, она простудилась и весь конец прошлой зимы не работала в школе, а теперь поехала в Москву, а дедушка привёз меня сюда, он любит этот город, а в деревне, он говорит, ему нечем было заняться.

— А чем он тут занимается?

— Он за мной присматривает. Он и суп варит, и печь топит, и на рынок ходит.

— А как он деньги зарабатывает?

— Он старенький. Он получает пенсию. Ой, девочки! Он такой больной, у него воспаление лёгких. Он мне сказал, что один хулиган из нашей школы (он его знает) подстроил так, что дедушка упал в лужу и от этого простудился. Ой, девочки, я теперь встаю очень рано, за два часа до школы. Я готовлю чай и кормлю дедушку, а потом бегу в школу, а на большой переменке в магазин бегу, а из школы тороплюсь скорее домой, чтобы растопить в печи и сварить суп и дедушку покормить. Ой, девочки!

— А кто же это из нашей школы его в воду толкнул?

— Он знает; он, как поправится, придёт в школу и скажет.

— Но кто это?

— Он мне не сказал кто; он говорит, что мне надо учиться, а не заниматься такими делами.

— Пускай он скажет тебе, а ты скажи учительнице.

— Ой, девочки, он не хочет говорить.

— А мы сами скажем учительнице, что в нашей школе есть такой хулиган. И пусть сама учительница спросит у него.

— Пусть он сперва поправится, нельзя его беспокоить, так и доктор сказал.

Однако девочки весь свой разговор с Настей передали учительнице. Учительница, на первый раз, сказала девочкам пойти к Насте, проведать её и посмотреть, как она живёт.

В тот же день с Настей произошла ещё одна неприятная история. Собираясь утром в школу, она взяла с собой трёхлитровую жестяную банку, чтобы по дороге домой купить керосин. Банку она спрятала в раздевалке, в самом тёмном углу. Но Серж выследил её. На большой переменке он вынес банку во двор, спрятался за поленницей дров, взял гвоздь и камень и долго пробивал дырку в дне банки. Пробил дырку и поставил украдкой посудину на прежнее место. Когда окончились уроки, он похвастался этим белобрысому Мишке, и они, не попадаясь на глаза, пошли следом за Настей. Не теряя её из виду, они следили за девочкой и видели, как Настя стояла в очереди, как купила два литра керосина и как понесла керосин домой. Они шли следом за ней, а она не видела, как из посудины тоненькой струйкой выливается керосин. Она миновала железнодорожный переезд и тогда лишь почувствовала, что посудина стала слишком лёгкой. Она осмотрела банку, обнаружила дырку и увидела, что керосин почти весь вылился, и крикнула:

— Ой, девочки!

И громко заплакала, и побежала во весь дух домой. За железнодорожной будкой на переезде она услышала хохот и, оглянувшись, увидела высунувшихся из-за стены Сержа и Мишку. Прибежав домой, она пожаловалась дедушке, дедушка попросил бумагу и карандаш и, лёжа в постели, стал писать записку директору школы.

Настя попросила у соседей керосина и сварила на примусе суп. Они с дедом пообедали. Настя взяла новую посуду и, оглядываясь по сторонам, чтобы не столкнуться с Сержем, принесла из магазина керосин, потом сделала уроки и пила с дедушкой чай. Дедушка сказал, что ему стало лучше, болезнь, наверное, проходит, и тихим голосом рассказал Насте, что за несколько дней до болезни он встретил на улице своего знакомого.

— Он даже больше чем знакомый. Лет двадцать тому назад мы вместе жили, это был тогда совсем ещё молодой парень. Он был мне как родной. Он был комсомолец, я его очень любил, он был мне как сын. Мы с ним вместе работали. Мне тогда было пятьдесят лет, когда Красная Армия прогнала отсюда поляков и мы с ним на богатых кулацких хуторах и фольварках искали излишки хлеба, чтобы забрать их для Красной Армии. Однажды мы ехали лесом, и на нас напали бандиты. Мне пришлось его спасать, и меня ранило в ногу, с той поры я немного хромаю.

— Так вот от чего ты хромаешь, — протянула Настя.

— Я, когда поправлюсь, расскажу про это.

— Расскажи сейчас.

— Мне сейчас, Настенька, трудно говорить много. Раньше этот человек мне часто писал письма, а последние годы как-то так вышло, что мы ничего не знали друг про друга. А сейчас я встретил его. Мы оба так обрадовались. Он работает в этом городе. Он тут ведёт большую работу. Я ему дал адрес, и он, наверно, на днях зайдёт к нам… Ну, мне уже совсем лучше стало… Сегодня десятый день, как пришло последнее мамино письмо. Должно быть уже новое письмо.