Михаил Баскин - Не люблю опаздывать Страница 4

Ничего этого не знал нарушитель. Но с законом он, видимо, сталкиваться не любил.

Прочитав нашу повестку, он вдруг закричал: «Погодите!» — и пошёл за нами.

Но что-то в облике его изменилось, и мы, остановившись, увидели, что к нам подходит, можно сказать, другой человек. Почти робкий и даже как будто смущённый.

— Ребята, — начал он, — давайте по-свойски. Ну, не прав я. Нельзя в парке машину мыть. Мне даже совестно. Но для чего сразу повестка?

Это и сбило с толку даже неприступного Владика: он взял протянутую ему повестку и положил в карман. Вежливо простившись, уехал владелец «Нивы».

Но плёнку мы проявили и отпечатали. Она навсегда запечатлела беседу Владика с городским браконьером.

За неделю мы нащёлкали столько нарушений, что пришлось нашему классу целую неделю не есть мороженого — нам нужны, были деньги на фотобумагу.

Мы сделали стенд «Берегите природу» и вывесили фотографии возле универсама, где собираются почти все жители нашего микрорайона.

У стенда дежурил Чубраков со своей бабушкой и здоровенной овчаркой Лайной. Бабушка Чубракова поглядывала на зрителей и на внука и время от времени приговаривала: «Молодцы, наконец-то делом занялись».

К нашему симпозиуму, на который попросилась и бабушка Чубракова, Олеся завершила свои исследования. Она работала одна в научной экспедиции, не выходя из дому и в основном лёжа на своей любимой коричневой тахте. Олеся «засекла» несколько самых крупных и сильно дымящих труб, которые были ей видны из окна. Без особого труда, занимаясь одновременно и макраме, она установила, что в разное время из этих труб идёт дым разного цвета, но одинаково противного запаха. Олеся составила целый график: когда и при какой погоде, в какой час и как долго работали ТЭЦ, железобетонный завод и химчистка. Все трубы она нарисовала в масштабе на листе бумаги. На каждой трубе были написаны фамилии начальников, директоров и бригадиров, которым принадлежали эти разнокалиберные трубы, обстреливающие небо.

У подножия этих труб почему-то резвились белые козы и маленькие девушки с одинаково вытянутыми лицами и бантами на голове. Эти козы и девушки должны были означать хрупкую природу, над которой нависла опасность и которую торопился защищать наш класс.

В небе над трубами на дельтаплане летел, конечно же, Юрик — самый изобретательный из нас. Это было ясно и без подписи «Павлычев». В одной руке Юрик держал плакат с надписью: «Позор и штраф». В нижнем правом углу этой батальной картины были написаны телефоны начальства, которому подчинялись трубы и директора. И в частности, телефон инспекции по охране окружающей среды.

Всё изображённое на картине было правдой. Кроме Юрика. И не потому, что Юрик не смог бы сделать дельтаплан и полететь на нём. Он просто не мог в одно и то же время быть в двух местах, точнее, в двух стихиях. В небе над трубами и в воде под трубой. В то время когда Олеся сделала из своей родной тахты научную лабораторию, Юрик был в экспедиции — он брал пробы воды из трубы, по которой вытекает в речку вода из автобусного парка.

Юрик с группой девочек, которые им командовали, хотя он и считался научным руководителем, ведёрком своей сестры Иришки набирал воду из этой на первый взгляд безобидной трубы.

Воду разливали по бутылкам для детского питания — с научными делениями на стекле. Вода была не похожа на воду. Она была похожа на кофе с мороженым под названием гляссе, на пепси-колу и на обыкновенный бензин. Это можно было определить не только по внешнему виду, но и по запаху.

С этими бутылочками и группой девочек Юрик пришёл в кабинет директора автобусного парка. Их пропустили сразу, как только Юрик сказал, что пришли из подшефной школы с приветствием.

После того как Юрий предложил директору выпить речной воды, о которой тот хорошо отозвался, директор залпом выпил стакан воды из своего графина и сказал: «Сдаюсь».

Мы тогда не знали, что за день до этого его оштрафовали инспектора бассейновой инспекции, которые следят за чистотой воды, и мы приписывали лёгкую победу только нашему великому классу и его представителям — Юрику и группе девочек, которые командовали им.

И вот настал день симпозиума. Он хорошо начался и хорошо закончился. Хотя и уронили стенд с информацией об ирригации в Камеруне. Потому что он стоял не на своём месте.

Как было решено, симпозиум шёл как у греков, а не так, как мы привыкли в школе. В школе ведь как — сначала доклады и торжество, а потом концерт и танцы с чаем. А у греков — всё вперемешку. Кусок доклада, потом кусочек торта и танцы.

Юрик хотел танцевать только с Олесей и дождался, что ему достался только Илья, который тоже хотел танцевать с Олесей.

После доклада опять потанцевали, попили чайку и начали принимать резолюцию, — это так только страшновато называется, а на самом деле мы просто хотели написать письмо куда-нибудь во всемирную организацию и сказать, что мы думаем про охрану природы. Но Юрий Антонович охладил нас и сказал, что сначала надо навести порядок в своём микрорайоне — у себя, можно сказать, под носом. И он при этом очень похвалил нас с Владиком за нашу диссертацию и сказал большое спасибо бабушке Чубракова, которая не только сохранила фотографии на том самом стенде возле универсама, но и отнесла их в отделение ГАИ, где работала уборщицей.

После симпозиума мы вышли на улицу, точнее, на наш школьный двор. И пошли каждый своей дорогой. Так, как ходили всё время. Не по асфальту, а по газону, напрямик, через истёртые ногами кустики боярышника.

И тут Юрий Антонович очень тихо сказал:

— Что же вы делаете, экологи, борцы за мировые проблемы? Топчете, как дикое стадо, живую землю.

И тут мы как будто впервые увидели наш двор. Редкие деревья, посаженные ещё строителями. И множество самодельных дорог, прорезавших газоны. Дорог было много. Мы ходили, срезая уголки и уголочки, выгадывая всего несколько метров. Была тропа Васюкова и дорожка Яковлева, по которой ходили и мы с Юриком. Была персональная широкая дорога Ильи.

Вот так и совершаются великие открытия. На ровном, можно сказать, месте — на газоне.

Мы вернулись по совету Юрия Антоновича в школу, взяли в кабинете труда лопаты и стали копать землю, утрамбованную так, что не поверишь, что здесь ходило не стадо мамонтов на водопой, а всего лишь мальчики и девочки.

Своими собственными ногами мы превратили в зону пустыни кусочек хорошей живой земли.

Особенно трудно копалось почему-то в зоне тропы Васюкова. Такое впечатление, будто Васюков не ходил, а скакал на одном месте, уминая землю, а во-вторых, носил какую-то свинцовую обувь.

Мы работали хорошо и дружно. Сначала мы сняли куртки, потом пиджаки. Через час можно было снимать рубашки. Через два мы выпили ведро воды и поняли, что торта, съеденного за научными разговорами, явно недостаточно для большой практической работы.

Мы разошлись по домам, поели и потом опять долбили железобетонные наши стёжки-дорожки. Мы бы не успели всё вскопать, если бы за Юриком не пришла его мама, а за Ильёй его папа.

Они ободрили нас, причём папа Ильи, не желая уступить Юриковой маме, вспомнил свою студенческую юность и так разошёлся, что чуть было не вспахал асфальтовый цоколь возле самой школы.

Мы расходились по домам усталые и довольные — так, как и принято писать в учебниках.

Через неделю, как только Юрий Антонович достал посадочный материал, мы посадили деревья и посеяли траву. Деревья принялись, и вылезла травка. И мы до конца практики дежурили, чтобы никто не ходил по посадкам. На повязках у дежурных была надпись: «По газонам не ходить! Штраф — три щелбана». И эта повязка нам всем тоже запомнилась.

Так и закончилась история с симпозиумом, и продолжалась обыкновенная наша жизнь. Хотя почти сразу после симпозиума начались каникулы. А разве каникулы — это обыкновенная жизнь?

Привидение

В соседней школе был капитальный ремонт, и поэтому в нашей учились сразу две школы в три смены — правда, недолго.

Вот сидим мы однажды и ждём нашу учительницу Галину Георгиевну. И вдруг свет погас.

Мы сначала «ура» закричали, обрадовались. Но дело было глубокой осенью, за окном темнотища такая чёрная — как вар на стройке. И в классе так же темно… Неприятно…

Кто-то из первого ряда на ощупь выключателем пощёлкал, но света не добыл.

Тут Юрик Павлычев, с которым мы за одной партой сидим, говорит страшенным голосом:

— А сейчас к нам придёт привидение.

— По фамилии Павлычев, — сказали в один голос близнецы Аня и Оля Пронякины.

Все засмеялись. Но тут в класс и вправду кто-то вошёл.

Мы сразу перепугались и, хотя поняли, что вошла не Галина Георгиевна, с надеждой позвали:

— Галина Георгиевна?

— Я слушаю вас, козлятушки-ребятушки, — ответило то, что вошло, хрипловатым мужским голосом.