Мария Бершадская - Про любовь Страница 4

14:48 – Мы тихонько вошли в актовый зал.

Все инструменты уже стояли на сцене. Мы пристроили коробку с кроликом на барабан и спрятались за пыльным фиолетовым занавесом.

– Сейчас они придут, – прошептала Соня.

14:57 – Дверь открылась.

– Ого, – обрадовался лохматый гитарист. – Гер, тебе подарочек!

Все загалдели одновременно.

– Это Аня тебя подкормить решила? Может, и на нас хватит…

– Ты чё, они в субботу разругались…

– Я понял, это от поклонницы презент!

– Интересно, а он съедобный?

– Ну, если это обиженная поклонница, лучше его не пробовать…

– Эй, – разозлился Герман. – Харе сплетничать!

Он запрыгнул на сцену и отбросил крышку с блестящей коробки…

15:03 – Перепуганный кролик замер.

Раз, два, три… целых четыре секунды он сидел неподвижно. А потом будто кто-то невидимый подбросил его вверх.

Прыжок – и кролик уже на соседнем барабане.

БДЫ-Ы-ЫЩ!

Прыжок – и он приземлился на металлическую тарелку.

ДЗЫ-Ы-ЫНЬ!

15:05 – Со страшным грохотом нежный пушистый зверёк проскакал по сцене, нашёл открытую дверь и удрал в коридор.

– Вот это подарочек, – хмыкнул бородач, которого все называли Петровичем.

В блестящей коробке лежали ошмётки салата и три крошечные какашки.

– Чё это было? – спросил обалдевший Герман.

– А ты не слышал? Это ж Неразменный Кролик!

– Точно, – кивнул гитарист. – Моя сестрица его в четверг притащила – типа ей одноклассник подарил. Так этот монстр за вечер все провода в комнате сожрал. Отец сказал, чтоб она ему нового хозяина искала или он из этого кролика коврик сделает.

– И чего, все так и дарят его друг другу?

– Ага. Сначала он у третьеклашек тусил, потом они просекли… Ну и кто-то его второклашкам передарил. Я ж говорю – Неразменный Кролик!

– Второклашки?! – обрадовался гитарист. – Повезло Гере с поклонницей!

Уши Германа запылали – так же, как Сонины щёки.

Я ничего не могла сказать. Поэтому я сделала такое специальное выражение лица: «Ну, теперь всё понятно». А Соня в ответ захлопала глазами. Вроде: «Я ничего не знала и хотела как лучше».

– Хватит болтать, – рявкнул Герман. – Играем.

15:30… 15:50… 16:10… 16:30. Мы стояли за пыльным занавесом и думали: интересно, они когда-нибудь закончат свою репетицию или так и будут играть до утра?!

15:40. Соне повезло. Я так устала от грохота, что уже не могла на неё злиться.

Жалко, что у людей не бывает никакого тюнинга. Я бы стала невидимой и ускакала отсюда – быстрее, чем наш Неразменный Кролик.

– Жень, ну честное-пречестное, я даже не догадывалась, что с этим кроликом что-то не так!

Мы сидели у гардероба и растирали уставшие ноги.

Соня виновато вздыхала.

– Ладно, – пробурчала я, – ты лучше скажи, что нам теперь делать? Кролик на Германа не подействовал.

– Думаю, надо… – задумчиво начала Соня… Но я не дала ей закончить.

– Только не говори, что надо спросить у Гугла!

– Да я о другом. Бабушка говорит: путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

– И что это значит?

Я представила этот путь: ты преодолела два моря, четыре горы, три болота и одну поликлинику. И этот самый Мужчина с Сердцем ждёт тебя на скамейке за поворотом. Бежишь ты к нему такая радостная и вдруг – тада-а-ам – ещё одно препятствие. ЖЕЛУДОК. И ни объехать его, ни обойти.

– Да всё очень просто, – сказала Соня устало, как взрослая. – Мужчину нужно кормить. А если он обижается, надо его кормить чем-нибудь таким… особенным. Необыкновенным. Давай что-нибудь испечём и подарим Герману. Скажем, что это Анька для него приготовила.

– А если опять получится какая-нибудь ерунда… ну, как с кроликом?

– Ты что! – возмутилась Соня. – Они в школе знаешь какие голодные? Вот увидишь, он сразу мириться побежит.

Я завязывала шнурки и вспоминала, какие продукты есть у нас в холодильнике. Из капустного супа или тушёной картошки точно не приготовишь ничего необыкновенного. Может, у Сониной бабушки найдётся какой-нибудь рецепт? Думаю, в еде и мужчинах она разбирается лучше всякого Гугла!

Я выложила продукты на стол.

Одно яйцо, немножко муки, много какао, целый пакет молока, масло в маслёнке… Ещё я достала ужасно твёрдую копчёную колбасу, и мы потихоньку отпиливали от неё по кусочку. Я давно заметила, что с колбасой во рту лучше думается.

– И что можно из этого сделать?

– Подожди… – Соня листала бабушкину тетрадку с рецептами. – Так… торт-суфле не годится… Заварные пирожные… м-м-м-м-м… обожаю!

– Ты издеваешься, да? – я чуть не поперхнулась куском колбасы.

– О, нашла! Мы сделаем быстрокекс. Его даже печь не надо, засунул в микроволновку – и готово.

– Так просто?

– Вот именно. Такой даже Анька смогла бы сделать! Хотя… – Соня нахмурилась. – Я не очень уверена. Всё-таки она не тренировалась на яблочных пирогах.

Сначала я положила какао, а потом насыпала на него сугроб из муки. Теперь можно было устроить сахарный снегопад. Я заглянула в сахарницу, потом в жестянку в шкафу. Пусто.

Пол чайной ложки, не больше.

И как нам без сахара прокладывать путь к сердцу мужчины?

Если накормить Германа такой горькой гадостью, он точно не побежит признаваться Аньке в любви.

– Давай поищем что-нибудь сладкое! – Соня шуршала пакетиками, перебирала банки. – Та-а-ак… Варенье малиновое… Не годится. Изюм… Тоже не в тему. Сироп шиповника… Хм. А это что такое?

– Мёд. Его папе в больнице подарили.

– То что надо!

Мы добавили мёд, быстро доделали тесто и поставили кружку в микроволновку.

– Хорошо, что ты сахар не нашла, – сказала Соня, облизывая липкие пальцы. – Мёд – он же лечебный? И полезный, правда? Прикинь, в одном кексике – целых три столовые ложки пользы! Это на Германа точно подействует. Вот увидишь, теперь он за Анькой на край школы побежит.

Четверг

Нам даже не пришлось искать Германа. Самодельные афиши о долгожданном выступлении рок-группы «Ангелы тумана» висели везде – и на входной двери, и у столовой, и у гардероба.

Мы пришли в актовый зал за полчаса до концерта.

– Привет, – кивнул мне Герман и снова склонился над барабаном. – Вы чего так рано?

– Ну-у-у… – я растерялась. Такое начало разговора мы не репетировали.

Соня яростно шевелила бровями – мол, давай, не молчи.

– Мне тут Анька для тебя кое-что передала, – я торопливо полезла в рюкзак.

– Это что? – подозрительно спросил Герман.

Вот, говорила я Соне, чтоб не заворачивала кекс в красивую салфеточку!

Наверное, Герман до сих пор вспоминает нашего подарочного кролика.

Я быстро сняла разноцветную бумажку и сказала:

– Это Анька для тебя испекла. Сама! Она просто задерживается… ну и попросила передать.

– Ух ты! – оживился Герман. – Я и не знал, что она умеет…

– Умеет-умеет, – подтвердила Соня, глядя, как довольный Герман засовывает в рот большущий кусок.

– А жнаешь… вкушна… ошень-ошень…

– Ещё бы! – гордо сказала Соня. – Он знаешь какой полезный! Там и масло, и настоящее какао, и яйцо, и даже мёд…

– Даже – ЧТО?! – Герман чуть не подавился последним куском.

– Мёд, – повторила я. – Очень хороший. Анька его специально положила… чтоб ещё больше пользы.

Герман замер с открытым ртом. Кажется, он хотел что-то сказать. Но не успел – на него вдруг напал какой-то чих. Два… четыре… нет, шесть раз подряд!

– Как это… апчхи… специально?! – простонал он, прижимая к носу платок.

Соня испуганно посмотрела на меня. Похоже, мы опять что-то напутали. На пути к сердцу Германа точно не должен был лежать этот кексик.

Я никогда не видела, чтобы человек заболевал так быстро. Только что был здоров – и вот он уже чихает, глаза слезятся, веки распухли…

– Гер, ты чего? – испугался Петрович.

– У бедя аллергия, – с трудом проговорил Герман, – аллергия… да мёд… Аня… ода же здает…

Глаза Германа стремительно превращались в узкие щёлочки. Из носа текло.

В зал входили старшеклассники, учителя. Даже младшие и те хотели послушать знаменитую группу. Они шумели, менялись местами, смеялись…

Я даже не заметила, как появилась Анька с подружками. Не обращая внимания на музыкантов, они уселись в первом ряду.

– Ты… ты чего здесь делаешь? – прохрипел Герман.

– Пришла посмотреть. Нельзя, что ли?

Герман снова чихнул – так звонко, что металлические тарелки откликнулись на его чих и загудели. От злости к нему даже вернулся нормальный голос.