Элизабет Мид-Смит - Девичий мирок Страница 4

Высокая красивая женщина с серебристыми седыми волосами шла ей навстречу. Остановившись возле девочки, она положила руки ей на плечи и поцеловала в лоб.

– Твоя мать была одной из первых моих учениц, Эстер, – сказала она. – Ты на нее мало похожа, но все равно – ты ее дочь и потому близка моему сердцу. Пойдем к камину, дружочек, и поболтаем.

С этой милой женщиной Эстер почувствовала себя гораздо свободнее, чем с подругами. Обстановка комнаты напоминала ей будуар ее матери. Безукоризненное серое атласное платье директрисы и дорогие кружева также показались Этти знакомыми с детства, а сочувственный разговор о покойной матери окончательно покорил ее сердце и привязал его к начальнице. Миссис Виллис, несмотря на седые волосы, выглядела вполне моложаво, и Эстер не удержалась и пробормотала:

– Глядя на вас, я бы никогда не подумала, что вы были воспитательницей моей мамы.

– Мне шестьдесят лет, милочка, и я уже тридцать лет заведую школой. Твоя мать не единственная из моих учениц, дети которых у меня воспитываются. Сядь поближе, поговорим о твоей семье. Твоя мама… Ах, бедная моя девочка, я вижу, что тебе тяжело говорить. Дочь Элен должна глубоко чувствовать. Да-да, оно так и есть. В другой раз мы еще поговорим об этом. А теперь расскажи мне о твоем отце, о маленькой сестричке. Ты, может быть, не знаешь, что Нэн – моя крестница?

Начальница и ученица разговаривали долго. От обычной застенчивости Эстер не осталось и следа. Девочка всей душой тянулась к этой симпатичной женщине, которая знала, любила и воспитывала ее мать.

– Я постараюсь хорошо вести себя, – говорила Эстер. – Но мне кажется… О, не сердитесь, миссис Виллис, но мне кажется, я никогда не буду счастлива в школе.

– К школьной дисциплине надо привыкнуть, дитя мое; но благородным, мужественным девушкам это дается легко. И с каким удовольствием они вспоминают потом это время! Здесь особый мирок, в котором немало искушений, но зато сколько возможностей выработать характер и закалить душу. Из моих воспитанниц выходят хорошие девушки, и я уверена, что они здесь хорошо себя чувствуют. Главное правило «Лавандового дома» – серьезное отношение к занятиям. Мы серьезно работаем, серьезно развлекаемся. Свободное время проводи с самыми живыми и веселыми девочками, дитя мое. А учебное – с самыми прилежными и усидчивыми. Ты поняла меня, Эстер?

– Я стараюсь понять, но все это как-то странно.

– Так и должно быть сначала. Ты встретишь немало трудностей, но пусть тебя это не пугает. Если в тебе сильная душа, ты скоро отыщешь правильный путь. Скажи мне, дружочек, ты уже познакомилась с кем-нибудь?

– Да, Сесиль Темпл была очень добра ко мне.

– Она одна из лучших наших учениц. Постарайся подружиться с нею, Эстер. Она честная и добрая девушка. Я не ошибусь, если скажу, что у нее чуткое сердце.

– Еще одна девочка хотела познакомиться со мной. Но с ней я не должна дружить, не правда ли?

– Кто же это?

– Энни Форест. Она мне очень не нравится.

– Энни, всеобщая любимица? Ты скоро изменишь мнение о ней, я надеюсь. О, слышишь? Звонят к молитве! Пойдем в часовню, я представлю тебя мистеру Эвераду.

Глава VI

Я так несчастна!

На утреннюю и вечернюю молитвы в часовне школы собиралось около сорока или пятидесяти девочек различных возрастов. Эта часовня, заново отделанная, принадлежала ранее монастырю, на развалинах которого был выстроен «Лавандовый дом». Ее стены и готические окна с витражами уцелели от прежних времен. Благодаря приподнятым сводам и искусно рассчитанным пропорциям все сооружение выглядело величественным и внушительным.

Миссис Виллис любила свою часовню. Здесь, по ее мнению, воспитанницы получали наилучшие уроки, и не раз приходилось ей приводить сюда слишком строптивых питомиц для назидательной беседы. Каждый вечер, в девять часов, приходил местный викарий для совершения общей молитвы. Почтенный старец был истинным другом директрисы и считал ее воспитанниц важнейшими членами своей паствы.

В этот вечер Эстер вместе с другими девочками пришла в часовню. Смутное состояние, в котором находилась ее душа, и чувство тягостного одиночества особенно располагали к молитве. Когда стройный хор девичьих голосов пропел под звуки органа заключительный гимн, миссис Виллис взяла Эстер за руку и подвела к седовласому викарию.

– Вот моя, или, вернее, наша новая ученица, мистер Эверад. В ее воспитании вы будете принимать участие не меньше моего.

Взяв Эстер за руки, викарий повернул ее к свету.

– Лицо как будто знакомо мне. Виделись мы где-нибудь, дочь моя? – спросил он.

– Нет, сэр, – смутилась Эстер.

– Вы видели ее мать, – пояснила миссис Виллис. – Помните Элен Энстей? Она была вашей любимой ученицей много лет назад.

– Элен Энстей, конечно… Ее я не забуду никогда. Так вы ее дочь, дитя мое?

Но Эстер не слышала этих слов. Волнение и многочисленные впечатления трудного дня расстроили ее нервы. Ей показалось, что часовня и все присутствующие завертелись вокруг нее, и если она не потеряла сознания, то только благодаря тому, что нервный припадок разрешился слезами.

– О, я так несчастна, мне так плохо без мамы! – рыдала она. – Пожалуйста, прошу вас, не говорите о ней.

Эстер едва ли была в состоянии понять ласковые речи, с которыми обращались к ней викарий и миссис Виллис. Последняя расчувствовалась до того, что обняла и поцеловала свою воспитанницу, проявив тем самым нежность, не свойственную сдержанному характеру англичан.

Появившаяся мисс Дейнсбери отвела Этти в ее комнату, помогла ей раздеться и уложила в постель.

– Теперь, дорогая, съешьте немного горячей каши. Нет-нет, ни слова. Ведь я видела, что вы почти ничего не ели за чаем. Нервный припадок и чувство томления, которое вы испытываете, – в том числе и от голода. Я уверена в этом, дорогая. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Ну, кушайте же. А теперь закройте глаза и постарайтесь заснуть.

– Вы очень добры ко мне, и миссис Виллис тоже. И мистер Эверад. Сесиль Темпл мне очень нравится, но… ах, как бы я хотела, чтобы Энни Форест не было в школе.

– Тише, тише, моя дорогая, я прошу вас. Мне очень грустно это слышать. Я уверена, что скоро вы будете думать иначе и полюбите нашу Энни.

Эстер промолчала, но по ее глазам видно было, что она остается при своем мнении.

Глава VII

Первый день в школе

Эстер Торнтон заснула со смутным ощущением того, что в школе, куда она попала, большого порядка нет, и каждый здесь делает, что хочет. Но после пробуждения от подобных мыслей не осталось и следа.

Утренние часы в школе были строго упорядочены. Громкий звонок разбудил Эстер, когда было еще совсем темно. Она вскочила и в испуге села в постели. Вошла опрятная горничная с кувшином теплой воды, зажгла свечи на камине и, объявив, что через полчаса будет другой звонок и что к семи часам девицы должны собраться в часовне, вышла.

Эстер достала из-под подушки свои хорошенькие золотые часики и тяжело вздохнула. Они показывали половину седьмого.

– Как рано они здесь встают, – проговорила она про себя. – Недаром я всегда думала, что школа – самое невыносимое место.

Минут пять понежившись в постели, Эстер встала и начала одеваться – довольно вяло и, по правде сказать, небрежно. Ко второму звонку одеться она все же успела, а вот помолиться – нет. «Это не беда, – подумала она, – ведь мы сейчас пойдем в часовню». Посещение часовни накануне вечером произвело на Эстер столь сильное впечатление, что теперь она шла туда с удовольствием и с тайной надеждой снова увидеть миссис Виллис и мистера Эверада. Викарий выказал ей так много участия и так сочувственно говорил о ее матери, что Эстер всерьез рассчитывала на то, что он пригласит ее провести денек в его семействе. Ей казалось, что мистер Эверад может иметь на нее хорошее влияние и вообще – если бы кто-нибудь, столь же необыкновенный, взялся руководить ею, она была бы способна выносить даже присутствие Энни Форест.

Девочки небольшими группами стекались в часовню, которая была так же ярко освещена, как и накануне. Эстер указали место на одной из задних скамеек. Она уже не занимала почетного места возле начальницы. Теперь она была одной из многих, на нее никто особенно не обращал внимания. Службу совершал помощник викария, молодой, несимпатичный священник. Мистера Эверада не было, а миссис Виллис прошла мимо Эстер, не заметив ее. Для мечтательницы это было не очень приятно, но дальше стало еще хуже.

Миссис Виллис остановилась возле Энни Форест и, положив руку ей на плечо, что-то шепнула девочке на ухо. Цыганское лицо Энни густо покраснело.

– Это для тебя же, дитя мое, – прибавила миссис Виллис.

Эстер услышала эти слова, и в ее душе против воли всколыхнулась зависть.

После молитвы девочки перешли в классную комнату и разместились по классам[4]. Эстер пока не прикрепили ни к одному классу, поэтому у нее было достаточно времени, чтобы предаться мрачным мыслям и помучиться ревностью по поводу Энни Форест, которой начальница отдавала заметное предпочтение. Так во всяком случае казалось Этти.