Николай Вирта - Мой помощник Карсыбек Страница 4

— А что это такое?

Тентекбай подумал, почесал нос и сказал что-то своим русским приятелям. Те замотали головами.

— Они не знают. И я… не знаю, — с запинкой проговорил Тентекбай.

Это откровенное признание немного смягчило Карсыбека.

«Значит, и этот парень не все знает!» — с удовлетворением подумал он.

— А ты по-русски умеешь говорить? — спросила рыжая тощая девочка. Глаза у нее были зеленые, словно вода в озере, а руки длинные и тоненькие, как прутики.

Тентекбай перевел ее вопрос Карсыбеку. Теперь тот с суровым видом сказал, что знает, но плоховато.

— Мы его научим — правда, ребята? — сказала рыжая девочка, и все хором согласились с ней.

Хотя Карсыбеку еще многое было неясно: зачем приехали эти люди, для чего надо строить станцию, ведь поезда ходят и так, — ему надоело расспрашивать заносчивого Тентекбая и тем показывать свое невежество. И он предложил приехавшим ребятам пойти с ним в степь и поглядеть на норы сурков.

— Может быть, мы и сурков увидим, — сказал он с видом человека, знающего то, о чем эти городские ребята понятия не имеют. — Они еще не ушли на зиму, потому что тепло, — объяснил он с важностью.

Ребятишки перебрались через железнодорожную насыпь и побежали в степь.

На следующий день Карсыбек, призанявший у приехавших еще десяток-другой русских слов, снова отправился к своим новым друзьям. За ним увязались и прочие дети разъезда.

Однако поиграть в тот день не пришлось. Взрослые и дети постарше выгружали с платформ какие-то деревянные бруски, оконные переплеты, готовые двери, а самые сильные мужчины таскали и складывали в кучу большие щиты, сделанные из материала, незнакомого Карсыбеку.

— Это что такое? — обратился он к Тентекбаю, тащившему с помощью рыжей девочки длинный, не очень тяжелый брус.

— Да ты не видишь, что ли? — оборвал его Тентекбай. — Дома, ясно?

Карсыбек не видел никаких домов и решил, что долговязый насмехается над ним, как вчера.

— Ну что рты пораскрывали? — накинулся Тентекбай на Карсыбека и соседских ребят. — Помогли бы!

Отчего бы и не помочь?

И вот Карсыбек и его старые приятели с разъезда начали делать то же, что и все. Целый день они разгружали платформы и вагоны. И чего только там не было! Посуда, стекло в ящиках, кровати, столы, стулья и прочее добро. Многие предметы и вещи были совсем не знакомы Карсыбеку, но расспрашивать не было времени. Тентекбай то и дело покрикивал на ребят:

— Эй вы, поторапливайтесь!

Карсыбек даже об обеде забыл. Да какое там! До обеда ли, если кругом такое делается…

Под вечер пришел новый начальник станции, Ильяс Жаркенов. Ну, тот самый, в кожаном пальто. Он похвалил ребятишек и каждому дал по большому краснобокому яблоку. Карсыбек долго вертел в руках прохладный, круглый и скользкий шар, не зная, что с ним делать. Ведь он никогда не видел яблок. Заметив, что все приехавшие с аппетитом начали грызть яблоки, он тоже принялся за свое. Ну, чудеса!.. Такое сочное, сладкое и чуть-чуть кисловатое! Вот так штука! Карсыбеку, конечно, и в голову не приходило, что он ест алма-атинский апорт — знаменитое яблоко, каких мало.

Домой Карсыбек пришел поздно, долго рассказывал матери обо всем, что видел и слышал, потом лег и почувствовал, что у него болит голова. Ночью он бредил, а утром не смог встать. Первый раз за свои десять лет Карсыбек заболел — вот неприятность!

— Ну, ясно, — проворчал отец. — День вчера был холодный и ветреный, парень сильно потел работая, вот и простудился.

Несколько дней Карсыбек провалялся в постели, а когда встал и вышел на улицу — так и ахнул.

Да и было с чего. Поселка-то просто не узнать!

Правее домиков жителей Степного разъезда, за служебным вагоном, ближе к семафору, там, где неделю назад была голая степь с высохшим, шуршащим на ветру ковылем, стоял ряд домов сказочной красоты. Так, по крайней мере, показалось Карсыбеку. Не саманные — длинные, узкие и приземистые, а большие, квадратные, со множеством окон, пока еще не застекленных, с крышами не плоскими, как у домиков на разъезде, а с островерхими.

Два дома были уже покрыты — и не камышом, а теми самыми серыми плитами, которые Карсыбек вместе с другими выгружал из вагонов.

«Это шифер», — сказал тогда всезнайка Тентекбай.

Дома стояли на невысоких кирпичных столбах, у каждого было веселое крылечко.

Карсыбек со всех ног бросился к строящимся домикам. Там все было, как на любом строительстве, и мне вовсе нет охоты терять время попусту на описание того, что вы сами видели много раз.

На ваших глазах строятся громадные, многоэтажные дома. Вы знакомы с подъемными кранами, которые во множестве возвышаются теперь во всех городах. На вашей памяти появились новые широкие и длинные улицы с бульварами и асфальтовыми тротуарами…

А ведь для Карсыбека строительство маленьких, сборных домиков было чудом техники. Он просто остолбенел, увидев, как люди ловко пристраивают друг к другу те самые щиты, о которых Тентекбай сказал, что они и есть «дома»… На глазах Карсыбека вдруг вырастала одна стена, потом другая, третья, четвертая — и вот дом почти готов.

Тут плотники стучат топорами, подгоняя стропила для крыши, там в оконные проемы вставляют рамы, здесь навешивают двери, а на крыши двух крайних домиков женщины и мужчины укладывают последние плиты шифера, серого и красного вперемежку.

Карсыбек, раскрыв от удивления рот, наблюдал за невиданными делами. Потом, набравшись смелости, подошел к почти готовому домику. Около него хлопотала довольно полная, молодая и красивая женщина.

— Ты что, мальчик? — обратилась она к Карсыбеку на казахском языке.

— Я пришел посмотреть на твой дом, — пробормотал Карсыбек.

— Всем взрослым, — ласково улыбнувшись, сказала женщина, — надо говорить «вы», а не «ты»… Меня зовут Еленой Петровной, запомни.

— Запомню. А как надо было спросить? — сказал Карсыбек.

— Надо было сказать: «Я пришел посмотреть ваш дом», — добродушно объяснила Елена Петровна.

— Ага! — только и мог вымолвить Карсыбек.

— И этого «ага» тоже бы не советовала употреблять! — Елена Петровна рассмеялась. — Ладно, пойдем в дом. Как тебя зовут и откуда ты?

Карсыбек подробно рассказал ей, кто он такой, кто его отец, как зовут маму и где они живут, но рассказ его длился не слишком долго. Да и что ему было рассказывать? Он прожил на свете всего-то десять лет и еще так мало видел.

— Ты, конечно, еще не в школе? — спросила Елена Петровна.

Карсыбек помотал головой.

— Ну ничего. С будущей осени и здесь откроют школу, — уверенным тоном сказала Елена Петровна. — А этой зимой я буду учить своих ребятишек и тебя, если ты захочешь.

Еще бы не хотеть!

Он молча ходил с Еленой Петровной по дому. Сначала они осмотрели застекленное крылечко. Потом вошли в узкую комнату, откуда двери вели еще в три комнаты.

— Здесь будет столовая, тут комната Сони и Омара, где они будут заниматься, играть и читать. И ты будешь приходить к нам, правда? А вот это кухня.

Карсыбек ничего не понимал. Зачем столько комнат? В его доме их всего-навсего две, а живет в них шесть человек: отец, мать, полуслепая бабушка, Карсыбек и две его сестренки. В первой комнате мать готовит еду. Там же семья обедает и ужинает. Во второй пол застелен дешевыми коврами, вдоль стен положены подушки в разноцветных ситцевых наволочках и стоят две красиво убранные кровати; в этой комнате отец Карсыбека принимал гостей.

И у всех соседей Карсыбека были такие же дома, как и у его отца, и комнаты, убранные почти одинаково, и жили в них большие семьи. А у этой женщины три комнаты! Да еще кухня! И кладовка…

Однако Карсыбек хранил вежливое молчание.

— Дом еще не готов, — сказала Елена Петровна, когда Карсыбек побывал в комнатах, на кухне и заглянул в кладовку. — Тут много надо сделать. Недели три нам придется прожить в вагоне. А когда мы переселимся сюда, пожалуйста, приходи к нам. У меня есть дочка, она, наверно, твоя ровесница. И сынок, но он совсем малыш, ему всего шесть лет.

И тут как раз в дом прибежали дети.

Вот так раз!

Рыжая девочка, с которой Карсыбек успел подружиться, оказалась дочерью этой женщины. Звали ее Соней. Она вела за руку толстого парнишку.

— Вот и они! — воскликнула Елена Петровна.

— А я его знаю, — приветливо отозвалась рыжая Соня. — Он вместе с нами разгружал вагоны… А почему мы долго не видели тебя? — обратилась она к Карсыбеку.

— Я болел, — ответил Карсыбек.

— А это Омар, — сказала Елена Петровна. — Омар, подай руку Карсыбеку.

Толстый Омар исподлобья рассматривал Карсыбека и не хотел подавать ему руку. Вот еще!.. С какой это стати…

Надо сказать, что Омар отличался дурным характером. Он был упрям, дерзок, всех задирал, а когда ребята грозили ему расправой, бежал к маме и жаловался. Впрочем, мать Омара, не в пример иным мамашам, за наушничество ставила толстяка в угол. Так ему и надо!