Дик Кинг-Смит - Мыши Мартина Страница 4

— Послушай-ка, Мартин, — рассердилась Дульси Мод, — ты слишком большой, чтобы играть в глупые игры. Твое дело — ловить мышей. Твои брат с сестрой поймали уже не по одному десятку. Мало того, вчера они на пару убили крысу. А чем занимаешься ты, позволь спросить? Сколько мышей у тебя?

— Девять, мама, — ответил Мартин.

— Вот как? — удивилась Дульси Мод. — В самом деле?

Как и большинство матерей, устроив сыну хорошую взбучку, она подумала, что, возможно, была с ним слишком строга. Котята есть котята, вздохнула Дульси Мод и лизнула его в нос.

— Ну что же, Мартин, неплохо, — ласково мурлыкнула она. — Девять — это совсем неплохо. Но помни: там, наверху, ты мышей не найдешь.

— Да, мама.

— Ларк и Робин не станут попусту терять время в таком месте.

— Да, мама.

— И ты этого не делай. Марш отсюда. По мышке на обед — не будешь знать бед, — добавила Дульси Мод.

— Да, мама. Я пойду и поймаю ее прямо сейчас.

— А знаешь что, — решила мать, — пойду-ка я с тобой.

— Э… — замялся Мартин. — Да не надо, я справлюсь.

— Надеюсь. Но мне бы хотелось посмотреть тебя в деле — так ли ты хорош, как двое других. Давай пойдем в курятник, там много мышей.

Куры гуляли в саду, курятник был пуст, только в гнезде сидела наседка, сердито встопорщившая перья при виде кошек. Дульси Мод удобно устроилась возле дверей, на солнышке. Мартин притаился у мышиной норки в дальней стене. Наседка успокоилась. Все стихло.

Долгое время никто не шевелился. Обе кошки были неподвижны, как статуи. Только в луче света плясали пылинки.

Дульси Мод закрыла глаза. «Уснула, — подумал Мартин. — Ну же, мышка, выходи. Я тебя напугаю, ты убежишь обратно, и мама ничего не узнает».

Словно услышав его мысли, мышь высунулась из норки.

В это время в курятник вошла курица, которая собиралась снести яйцо. Она разбудила Дульси Мод, и как раз в этот момент мышь выскочила на середину курятника. Мартин краем глаза глянул на мать. Она внимательно наблюдала за ним.

«Мне просто придется поймать эту мышь, — подумал Мартин. — Если я нарочно ее упущу, она сначала наподдаст мне еще разок, а потом будет таскаться за мной следом до тех пор, пока я не поймаю какую- нибудь другую».

Он подобрался и прыгнул.

— Молодец, — одобрительно кивнула Дульси Мод. Она встала и потянулась. — Неси ее сюда, мне пора перекусить.

Мартин не шелохнулся.

— Мартин! — резко окликнула его мать. — Ты слышал, что я сказала?

Мартин не отвечал. Он скорчился, держа в лапах мышь (когти он, конечно, втянул) и смотрел на мать.

Вдруг он очень рассердился. «Сначала она лезет ко мне на чердак, потом бьет меня, заставляет ловить мышь, которая мне не нужна, а теперь еще и требует ее себе! Не получит!»

Он припал к полу, прижал уши, сердито взмахнул хвостом и зарычал как можно свирепее.

— Ох-ох-ох! Какие мы кровожадные! — хмыкнула Дульси Мод. Она испытывала смешанные чувства — материнскую гордость, что ребенок вырос, и гнев, что он вырос непослушным.

Мартин зарычал снова.

— Ой, да забирай ты свою паршивую мышь, — фыркнула она, повернулась и вышла из курятника.

Мартин дождался, пока мать не скрылась из виду, и отпустил мышь.

— Беги! — сказал он.

— Беги? — слабым голосом переспросила мышь.

— Ну да. Беги, чеши, вали, дуй отсюда!

Мышь с трудом поднялась и на заплетающихся лапах поковыляла в норку.

— Это был самец? — поинтересовалась Друзилла, когда Мартин рассказывал ей эту историю.

— Самец? — не понял он.

— Ну да. Мышь-мужчина. Он называется самец. А мышь-женщина, такая» как я, — самка.

— Понятия не имею. Я не спрашивал. А тебе зачем?

— Да так, — небрежно бросила Друзилла. — Просто интересно.

Глава шестая

Это так скучно!

Мартину стало любопытно. Какая Друзилле разница — он или она была та мышь, которую он поймал? Он подумал и сказал:

— О, я, кажется, догадался. Если бы это была самка, вроде тебя, ты была бы рада, если бы я принес ее сюда и у тебя была бы подруга?

— Не валяй дурака, Мартин! — зашипела Друзилла.

— Ты прямо как моя мама, — вздохнул котенок.

— Я иногда и чувствую себя твоей мамой. Твоя наивность меня порой просто бесит.

— Почему ты на меня сердишься? — не понял он.

— Да потому, что мне приходится воспитывать тебя, как девятого ребенка. А мне и этих восьми обормотов хватает за глаза и за уши.

— Неужели ты не любишь своих детей? — удивился Мартин. — А мне они кажутся такими милыми.

К этому времени мышата выросли почти в половину мамы и стали довольно нахальными, они уже не называли его «дядя Мартин».

— Привет, Март! — весело крикнули двое мышат, пробегая мимо.

— Конечно, люблю! — возмутилась Друзилла. — Просто я уже сыта ими по горло. Если бы я жила нормальной жизнью, а не сидела взаперти в этой дурацкой ванне, я бы уже выставила их из дома. Вы уже взрослые, сказала бы я, всего хорошего. А так они просто сводят меня с ума. Ни минуты покоя. Что же удивительного, что я сержусь?

— А! — только и мог сказать Мартин.

Он очень полюбил Друзиллу и не хотел, чтобы она расстраивалась.

— Что я должен сделать? — спросил он.

— Выпустить их.

— Выпустить? Но тогда у меня будет одна мышь вместо девяти.

— Зато у тебя будет одна счастливая мышь вместо девяти несчастных. — И она с сердитым видом удалилась в гнездо.

— Друзилла! Ну что ты? — окликнул ее Мартин. Но мышь не ответила.

Нахмурившись, Мартин сидел на комоде и наблюдал за мышатами. Они вовсе не выглядели несчастными. Мышата по очереди разбегались и старались подпрыгнуть как можно выше. Он был удивлен тем, как высоко могут прыгать такие крошечные создания, но ни один не мог допрыгнуть до края ванны, и все по очереди съезжали вниз.

— Во что играете, малыши? — поинтересовался котенок.

— Да это не игра, — отозвался один. И тут все заговорили разом.

— Мы хотим выбраться!

— Из этой дурацкой ванны!

— Мы хотим уйти из дома!

— Посмотреть мир!

— Искать счастья!

— Мама уже сыта нами по горло!

— А мы сыты ею!

— Но разве вам здесь не нравится? — растерялся Мартин. — Неужели вам не нравится быть моими любимцами?

— Нет! — хором завопили мышата. — Это так скучно!

— Но если я вас выпущу, — попытался урезонить их Мартин, — вы уже не будете в безопасности. Там моя мать, брат, сестра — они могут вас убить.

— Да знаем мы все про это, Март, — ответил один из мышат.

— Да, мама нам рассказывала, — снова загалдели все.

— Другие кошки не такие добрые, как дядя Мартин.

— Тысячу раз говорила.

— Мы все знаем про мышеловки.

— И отравленную приманку.

— Про собак.

— И про людей.

— Ну вот видите, — уговаривал их Мартин, — если я вас выпущу, вы можете погибнуть.

— А если не выпустишь, мы умрем от скуки, — запищали они и принялись снова отчаянно прыгать, пытаясь выбраться из ванны.

Остаток дня Мартин пытался как-то решить проблему. Мышата хотят уйти. Друзилла хочет, чтобы они ушли. Но они еще такие юные, такие маленькие и беззащитные. Что же делать? Ему нужно посоветоваться. С кем-нибудь очень умным. Но с кем? «Со свиньей, — подумал Мартин. — Спрошу-ка я ту свинью». И он отправился в свинарник.

В первом стойле, приоткрыв рот, крепко спал боров. Он громко храпел, точно так же, как в прошлый раз. На этот раз котенок терпеливо дождался, пока боров проснулся и посмотрел на него.

— Могу я с вами посоветоваться? — спросил Мартин.

Боров хрюкнул:

— А, это наш маленький невежда, не так ли?

— Вообще-то я котенок, — осторожно заметил Мартин.

Боров вздохнул:

— Ты чокнутый?

— Нет, я Мартин.

Боров покачал головой:

— С научной точки зрения Мартин не кот, это городская ласточка.

— Да мы все птички, — объяснил Мартин. — И я, и брат, и сестра.

Огромный, заросший щетиной боров поднялся на ноги.

— Приношу свои извинения, если это выглядит так, словно я склонен побыстрее закончить нашу в высшей степени занимательную беседу, но не мог бы ты перейти непосредственно к делу? О чем конкретно ты хотел бы со мной посоветоваться?

— Ну тут вот какое дело, — начал Мартин. — У меня есть восемь мышат.

— Живых? — уточнил боров. — Да.

— Где именно?

— В ванне.

— У тебя есть восемь живых мышат, которые плавают в ванне с водой?

— Да нет же, это пустая ванна. Что мне с ними делать, как вы думаете?

— Тебе не приходила в голову мысль употребить их в пищу?

— Простите? — не понял Мартин.

— Съесть их, — пояснил боров.

— Но я не ем мышей.

Боров стоял молча, наклонив голову, и смотрел в землю. Казалось, его мучила какая-то мысль.