Сергей Григорьев - Белый враг Страница 4

Репеёк ударил коленками своёго коня по ребрам и сказал:

— Возьми и этого, серый дьявол, да жди — никуда не езди с полянки, покуда я не вернусь…

Он отдал Линьку повод третьего коня, а сам пустился на четвертом в лес на дальний лай Балкана.

VI. Заводиловка

Репей гнал лошадь целиком на лай Балкана. Он слышался то яснее, то глуше, то приближался, то удалялся; то вправо, то влево был слышен лай, а иногда проходило время, и лая было совсем не слышно… В такие минуты Репеёк останавливал лошадь и слышал, как ровно бьется под его ногою её сердце. У самого Репья сердце стучало часто и тревожно, ожидая лая. Вот снова слышно, и на зов Балкана Репеёк трогает своего послушного коня.

Среди дубов и берез стали попадаться сосны, сначала молодые — снизу до верху в ветвях, потом над дубами вздынулись кроны столетних мачтовых великанов. Конь Репейка перебрался через овражек, где играл еще не скованный морозом журчеек; за долочком — сплошной сосняк: серые снизу, а потом огненно-рыжие стволы подпирали серебряный свод, — кой-где вверху, сквозила зелень, кой-где — синевато-серое небо.

Лай Балкана ближе. Скоро Репеёк увидал, что меж сосен мелькает смутно тень Буланого. Репеёк свистнул и крикнул:

— Балкан!

Пёс кинулся ему навстречу тяжелыми скачками, высунув розовый язык. Он визгом и жалобным лаем пожаловался Репейку на Буланого, окружил коня, хватил его за морду и снова кинулся вперед, громко лая. Репей стегнул коня и стал настигать Буланого. Беглец не прибавил хода — он бежал меж сосен упрямой спорой тропотою к какой-то цели, ведомой только ему. Балкан забежал вперед, но Буланый, не обращая на него внимания, бежал, пригнувши голову к земле… Репей настиг его и ухватил за гриву.

— Тпру!

Буланый тотчас встал, фыркнул и потянулся храпом к зеленому кусту брусники…

Репей ожег Буланого хлобыстиной: тот только вздохнул. Намотав на руку повод оброти Буланого, Репеёк тронул было своего коня, но тут же остановил и задумался… Балкан лежал на хвое под сосною, отдыхая.

— Куда ж теперь нам ехать, Балкан? Балкан встал, отряхнулся, понюхал след и побежал назад — по следу Буланого… Отбежал, остановился, тявкнул — приглашает…

Репейку показалось такое простое решение обидным: пёс даже и не задумался, когда его спросили…

— Нет, Балканчик! Конечно, ты по следу приведешь на место. Да ведь я за тобой с Буланым, смотри, не мене трех часов кружил. Надо покороче да поскорей. Время — то за полдень. Калина у меня урчит дюже в животе. А наши, чай, пшено варят.

Репей вспомнил, что полянка, где пасли коней, пришлась влево от просеки, подумал и, тронув коня вправо, позвал за собой Балкана…

Пёс лег там, где стоял, и визгом приглашал Репья вернуться. И Буланый оглянулся на собаку, потянул повод из рук Репья… Репеёк ударил лошадей хлобыстиной, и они рысцою побежали между сосен, куда им велел человек…

Соснам не было краю. Репеёк неуверенно поворачивал своего коня то вправо, то влево. Балкан жалобно повизжал, потом нагнал и покорно трусил под хвостами коней, не забегая вперед.

Репеёк стал уставать от мелькания желтых стволов без просвета. У него зарябило в глазах и, качаясь в седле от внезапной устали, Репеёк увидал, что дальние сосны бегут вперед, ближние побежали назад, и лес закружился в тишине. Репеёк остановил коня, но лес продолжал кружиться.

— Надо быть, это от калины, — подумал Репеёк, закрывая глаза.

И с закрытыми глазами Репеёк видел, что вокруг него, медленно кружа, бегут сосны. Мальчик склонился на гриву коня и замер. Постепенно мелькание в глазах утихло. Тогда Репей открыл глаза и увидал, что лес и сосны недвижимы, вздохнул — и сказал Балкану:

— Зря я не послушал тебя!..

Ему показалось, что Балкан, вильнув хвостом, подмигнул ему с явною насмешкой.

— Однако, я и без тебя выберусь, — пробормотал Репеёк.

Успокоясь, он вспомнил простое правило — как выйти на прямую дорогу, если был на ней однажды.

Когда собьешься в лесу, не следует зря метаться то вправо, то влево, а нужно начать с места в одном и том же направлении круг, развертывая его всё шире. Это не значит «кружиться на одном месте». Получается спираль.

У каждого человека есть прирожденное чутье простора. Оно никогда не обманет.

Доверясь своему чутью, Репей притронулся к стволу сосны, около которой стоял его конь, левой рукой, и тронул коня вокруг и прочь от этой сосны против солнца. Правя конем, он все время думал, что та сосна, которую он тронул рукой, у него не позади, а с левой руки…

Примерно, через час Балкан кинулся обнюхивать чьи-то следы, и Репеёк увидел на хвое ясные следы копыт Буланого и своего коня, и пёс снова пригласил мальчишку на старый след. Но Репеёк пересек следы, продолжая развертывать свой путь спиралью от той сосны, которую он тронул левой рукой. Еще, примерно, через час следы встретились снова, — и Репеёк вторично пересек их, не колеблясь ни мгновенья. Тут Балкан рассердился, — надо думать, что пёс усумнился: в своем ли мальчишка уме. Пёс, собрав остатки сил, стал кидаться и хватать лошадей за морды. Репеёк ловко огрел Балкана хворостиной, тот визгнул и уже более не спорил.

Спустя не больше полчаса сосны внезапно разбежались перед взором Репейка, — он выехал на просеку. По просеке тянулась с краю телеграфная линия о восьми проводах.

Репеёк, не размышляя, повернул коня по просеке направо, твердо зная, что едет к станции назад. Просека идет стрелой, — то под гору, то в гору… Вынырнув из долочка, Репеёк услыхал дальний крик, потом увидал на просеке трех коней и на одном из них Линька.

— Ты что это? — сердито встретил он Репья — я инда охрип, кричавши.

— Беда, брат, чуть не заплутался.

— Домой-то как теперь? Гляди, уж вечер…

Репеёк осмотрелся и только тут увидал что смеркается. Даль просеки алела.

Когда мальчишки пригнали лошадей к вагону взвода, отец Линька Бехтеев, стоя в двери, сбил с головы сынка шапчонку, потом ухватил крепко за волосы и втащил в вагон. Линёк зашипел от боли гусем. Злобно глядя на Репья, Бехтеев закричал:

— Бить тебя некому, заводило проклятый! Безотцовщина дырявая!

— Как некому бить? — весело подхватил один из мужиков, черный в вязаном, жилете, — бить это есть кому всегда!

Он дал Репью крепкою ладонью под затылок. Репеёк ткнулся и поцеловал своего коня меж ушей, в глазах его зарябило… из носа хлынула кровь.

Второй раз мужик промахнулся. Репей юркнул в вагон меж его ног. Мальчишки оба, Репеёк и Линь, забрались скоренько подальше от гнева, на верхние нары, повалились там в углу и, проливая слёзы, молча тыкали друг друга в бока кулаками…

— Идите, хлопцы, кашу с маслом есть, — крикнул им Старик.

VII. Голый лед

Всю ночь по крыше вагона стучал мелкий дождь, а к утру ударил крепкий морозец с сильным ветром.

Репеёк проснулся и пощупал нос; Линь ему подмигнул:

— Что, брат, клюнул, — прошептал он. — Нос-то у тебя картошкой. Как он тебя двинул!

— А у тебя никак на маковке плешина стала? Ка-ак он тебя!

— Ладно, сочтемся. Слыхал, что говорил вчера Старик? Сто верст итти нам лесом да степью, разоренным местом. Линию попортило, а по ней Харьков с Киевом говорит…

— Кто попортил?

— Старик говорит, белый враг всю линию может повалить. Исправлено-то было кой-как. Вот мы и пойдем на белого врага.

— Полно врать-то. На то есть Красна Армия.

Кто-то дернул снизу за ногу Репейка.

— Что вы там шепчетесь, как раки в решете. Вставать! Пора в поход на белого врага, — смеясь мальчишкам, говорил Старик, — берите ведра за водой.

Мальчишки вскочили, выглянули из вагона и враз ахнули.

— Чего это, сон что ли? — спросил Линёк Репья, отводя глаза в сторону.

— Вот он белый враг-то! — закричал Репей, поглядывая кругом, — не сон, а сказка…

Вчера перед вагоном вечером торчали вверх прутьями кусты акации под серебристым инеем. Теперь каждый прутик стал стекловато-белым бревном толщиною в руку.

Одни прутья, сломанные тяжестью, висели вниз, другие склонились дугами к земле.

Вчера был около путей сквозной решетчатый железный семафорный сток с крылом. Теперь на его месте стоял в три раза толще сплошной, словно из сахара вылепленный, корявый ствол. Вершину семафора с крылом так облепило беловатым льдом, что нельзя было разобрать ни фонаря, ни блоков, ни цветных стекол, ни крыла, — все превратилось в безобразную белую шишку.

Телеграфные столбы, вчера чуть опушенные инеем, теперь были совсем белы и тоже вдвое толще, чем вчера. А провода провисли меж столбами белыми канатами толщиною в руку взрослого человека…

Колеса вагонов сплошными белыми кругами. Земля покрыта льдом.

— Гляди, Репей, как стрелочник идет:..

От станции к водяной колонке шел стрелочник, не подымая ног; он размахивал на каждом шаге небольшой охапкой дров, покачнулся и упал навзничь, обняв дрова. Попробовал встать, ноги разъехались, — он снова повалился. Дрова рассыпались. Мальчишки захохотали. Стрелочник бранился.