Константин Иосифов - Охотники за джихами Страница 41

— А вот и не так! А вот и не так! — закричала Линючка, выглядывая из-под стула. — Арсен сказал: «Очень нужны нам ваши газетчики!» И дверью он не хлопал, а ушёл просто так.

— Всё равно Арсен — трусливый заяц. Меня же все зайцем считают, раз я не отстоял музей. Вот он тоже заяц. И предатель к тому же! — сказал Миша, ковыряя пальцем извёстку на стене.

— Да ты что! Кто же тебя считает предателем? Всё это давно быльём поросло. Я вот говорила с ребятами. Так ты знаешь, что сказала Нелли? Пусть Миша…

— Ну, мама! Как не стыдно! Вечно ты вмешиваешься… — воскликнул Миша, поворачиваясь лицом к маме.

— Что ты! Ребята сами подошли ко мне на большой перемене. А мне бы и в голову не пришло. Они и думать-то про твой поступок забыли.

Миша посмотрел в глаза маме. Смотрит вроде прямо, даже чересчур прямо. Так люди смотрят, когда говорят неправду, и хотят, чтобы им обязательно поверили. Скорее всего, это её рук дело… Мише так хотелось думать, что ребята полностью простили его, что он поверил маминым словам.

Он спросил:

— Ну и что же они сказали?

— Нелли говорит: «Попросите Мишу написать о походах. Он так здорово пишет. Ребята прочтут и опять полюбят археологию». Словом, вот мой совет тебе — заводи дружбу с хейванцами. Они хоть и «паршивые», и такие-сякие, а знаешь, какой удивительный подземный ход открыли? Длинный-предлинный и такой узкий, что в нём только по-пластунски ползти можно. Даже сам Пал Палыч не может определить, что это за ход такой чудесный. А ты напиши большой очерк про их походы. Про их открытия. Расскажи и про председателя, который зазнался свыше всякой меры и задрал свой курносый пятачок. И про судьбу нашего музея расскажи, как его закрыли. А потом пошли в большой журнал. Знаешь, редакторы как обрадуются!

— А Леонида Петровича тогда снимут, да? И тебя назначат директором? — воскликнул Миша радостно.

— Ишь ты, прыткий какой — «снимут», «назначат»…

— А какой бы из тебя хороший директор вышел бы! Ты бы и музей нам вернула и Школьную Челиту давала бы. Верно?

— А если я на директорское место не мечу?

— Эх, ты! А ещё мама! Какие открытия мы бы тогда сделали. Пальчики оближешь!

— Ага — «мы»!.. Значит, кончилась твоя мерихлюндия?

Лучше бы мама не произносила этого слова. Нет! Так быстро сдаваться ему не пристало! А то какая же это мерихлюндия получается, если от пары ласковых слов он будет растаивать, как какая-нибудь девчонка. И Миша ответил твёрдо:

— Пусть Нелли пишет. Она редактор.

— А ты? Разве ты уже не талант? Или ты уже не считаешь себя гением?

Больше всего Мише хотелось скромно сказать: «Гений не гений, а кому же писать как не мне?» — но он ограничился тем, что принял сидячее положение.

— Да ты не ломайся, — сказала мама. — Хватит тебе нянчиться со своей обидой. И следи, чтобы успех не кружил головы. А то ты сделал на копейку, а назадавался на сто рублей. И служить общему делу надо не для того, чтобы люди говорили: «Смотрите, вон Миша Капелюха шагает», а чтобы людям было хорошо. И не действуй в одиночку. А если в чём сам виноват, то сердись на себя, а не на людей. И не прячься в кусты при первой же трудности. Ну, как? Перевоспитался, наконец?

— Нет, ещё не совсем, — ответил Миша стараясь удержать губы от улыбки.

— Будешь бороться за музей?

— А Леонид Петрович знаешь какой? Он меня за ушко да на солнышко.

— Вот уж не думала, что сын у меня такой слюнтяй. Летом ты проявил гражданское мужество — даже против собственной мамули выступил. А сейчас труса празднуешь?

— Ничего я не праздную. Я о тебе беспокоюсь.

— Не финти, сын.

— А я не финчу… А только все скажут, это ты мне запятые выправила.

— И ещё скажут, что это я тебя подучила. И что мечу на место Леонида Петровича… Так неужели отказываться от правого дела из-за боязни пересудов?

— А что ты раньше говорила?

— «Раньше-раньше»!.. Мало ли, что было раньше. Но со мной поговорили умные люди, и я кое-что поняла. Я тогда была ужас какой непринципиальной.

— А я что тебе втолковывал? Ты, говорю, у меня ужас какая непринципиальная. Говорил я или не говорил?

— А ты у меня сейчас очень принципиальный?

— Ну ладно, — ответил Миша, помолчав. — А запятые ты мне всё-таки проверишь?

— И не подумаю… А на сплетни нам наплевать, верно?

— Наплевать и растереть, — ответил Миша и тут же вспомнил: — А Нелли? Как с Нелли? Ведь Леонид Петрович её папа.

— А что Нелли?.. Нелли, если она твой друг, она поймёт, — сказала мама очень просто, как будто они много раз говорили о Нелли. — А если не поймёт, то грош цена её дружбе.

Вера Ивановна стала собираться в магазин. Она взяла авоську и начала приспосабливать на голове новую шляпку и так и этак. И тогда Миша спросил её — теперь он мог с ней говорить даже о самом тайном:

— А почему Нелли всё время с Адгуром да с Адгуром? И он тоже хорош — штаны наглаживает, носовой платок завёл!

— О платке и штанах могу сказать одно — очень жаль, что ты не последуешь его примеру. А насчёт Нелли — уж не обидел ли ты её чем?

— Нет, не обидел, — ответил Миша. Не мог же он сказать маме, что не так давно саданул Нелли кулаком в бок.

— А вы у меня спросите про Нелли, — сказала Леночка.

— Елена! Изыди из комнаты! — закричал Миша. — Мама, скажи ей. И что она суёт нос не в свои дела!

— А я вовсе не сую нос, а платье Акульке шью, — сказала Леночка и показала для доказательства какую-то тряпку. — Я же не виновата, что вы при мне разговариваете. Или, может, прикажете закрыть уши и так и ходить с закрытыми ушами? — При этом она засунула пальцы в уши и зачем-то высунула язык.

Вскоре после маминого ухода появился Адгур. На этот раз он приветствовал Мишу по-особенному — провёл с силой ладонью по его голове, ероша волосы, — и, хотя этот вид приветствия был далеко не самым безболезненным, Миша счастливо улыбнулся и в ответ ткнул приятеля в бок кулаком. Мир был восстановлен.

— Слушай! Пока не пришли Архимед с Нелли… У меня секретный разговор к тебе, — сказал Адгур и показал глазами на Линючку, которая стояла у шкафа и таращила глаза.

Предложение Адгура поговорить с ним наедине, без Архимеда, Леночки и Нелли, понравилось Мише даже больше, чем ерошение волос на голове.

— Елена! Сгинь! — скомандовал Миша.

— Не сгину! — сказала Леночка и ухватилась руками за притолоку.

— Ладно, не сгинай, — сказал Адгур. — Вот тебе нагрузка по археологической линии. Сбегай к Архимеду, скажи, чтобы принёс отчёт о работе кружка. Нужен для статьи.

— А обо мне напишете? — спросила Линючка, не выпуская притолоки.

— Напишем, напишем, — ответил Миша.

— И в поход возьмёте?

— Ладно, возьмём. Только исчезни, егоза!

Егоза исчезла без дальнейших пререканий, и Адгур приступил к делу.

— Хочешь исследовать фигуру в пещере?

— Какую? Питекантропское чудище?

— Да не… Видишь ли… Когда мы выкапывали аккумулятор в гроте, я увидел на стене фигуру. Какой-то круг и палки. Вырублены чем-то острым. А под кругом — прямоугольник.

— Ребята знают?

— Нет.

— Не сказал?

— Не сказал.

— А почему?

— Да понимаешь, какое дело… — Адгур замялся, но потом ответил, смотря прямо в глаза приятелю. — Я хотел, чтобы мы вместе с тобой откопали и исследовали. Я как увидел фигуру, так и подумал: «Это же замечательное открытие. А Миша там один дома». Вот я и решил, что поедем вместе с тобой.

Если бы Миша был девчонкой, он, конечно, сейчас же бы расчувствовался. Но Миша не таков. Он ограничился тем, что отвёл глаза в сторону и ничего не сказал. В горле у него застрял комок, который надо было проглотить как можно скорее, но комок почему-то не глотался.

— Я хотел тебе рассказать, как только приеду, — продолжал Адгур. — Но ты подвёл нас всех, и я разозлился. А потом ты начал дуться. Ну, я и…

Тут Адгур замолчал и отвёл глаза в сторону, ибо в них появилось нечто, что не должен видеть даже самый близкий приятель.

Потом ребята деланно засмеялись и начали обсуждать, как организовать поход, и тут уж в горле ничто не застревало.

Вопросов предстояло решить немало. Можно ли доверить тайну ребятам? Где достать денег на автобус до Казачьего Брода? Какой инвентарь захватить с собой? Брать или не брать Друга? А Линючку? Если же не брать её, то как сделать, чтобы она не пронюхала? Нелли сразу ясе было решено не брать.

— Слушай, Адгур, — сказал Миша, когда все детали были обсуждены. — А ведь как-то нехорошо получается. Ты председатель, а хочешь идти без общества.

— Так разве я для себя? Я думал — пускай Капелюха откроет фигуру, вроде как бы случайно. И тогда ему всё простят и опять в председатели выберут. Победителей не судят, ну, а ты будешь победителем. Меня же не судили за то, что я в одиночку грот открыл.

— Всё равно не по-товарищески получается — втихомолку.